— Переодевается, — севшим голосом произнесла Мотя.

— Вы — няня, да? Очень приятно, Кира, — улыбнулась она. Очень доброжелательно, даже немного приторно. — Мама Сергея.

У Моти все внутри сжалось от обиды. «Мама»… Как легко она это слово-то произносит… Будто это правда. Будто она и правда его мама!

По ней и не скажешь. Стройная, никакого живота. Как модель, которая через пять дней после родов уже позирует у бассейна в Малибу.

Послышались шаги и Мотя отвернулась от Киры. Ей было страшно видеть Романа, но не страшнее, чем эту «маму», Мотя боялась, что увидит в «счастливом отце» проблески былых чувств или вроде того.

Роман спустился, застегивая на ходу часы. Небрежно так, отвлеченно. Он преобразился так, что на себя стал не похож, а у Моти екнуло… нет. Не преобразился, а стал прежним. Таким, каким она в первый раз его встретила, там на заднем сиденье машины. Строгий, в костюме, с безразличным лицом и ехидцей. За последние дни она привыкла к совершенно другому человеку и даже забыла, как он удивил ее, приехав в «Ромашку» в каком-то спортивном костюме и помятым.

Мотя снова перевела взгляд на Киру, та стояла, широко раскрыв глаза, и ее длиннющие ресницы трепетали.

— Рома-а, — протянула она. — Как приятно тебя видеть таким… свежим, — а потом сделала к нему шаг.

Роман же поцеловал Мотю в щеку и взял ее за руку, с таким видом, будто делал так каждый день.

— Привет, Кира.

Она изменилась в лице и удивленно вскинула брови, словно не верила своим глазам.

— Неплохо, — хмыкнула она. — Уже невесту домой привел? И какой план? Она готова вечно ждать тебя с работы?

— Ты злишься?

— Немного, — кивнула Кира, но следом расплылась в очередной улыбке. — Так что? О чем ты хотел поговорить? Я еле успела доделать дела в Европе, так торопилась… Не так просто было управиться за день и купить обратный билет.

— Спасибо за скорость.

— Ну что ты. Так что? И почему Сергей тут?

— А где ему быть? — голос Романа был таким спокойным, будто речь шла о простых житейских вопросах.

Кира отвечала в той же манере, и только Мотя неуверенно переступала с ноги на ногу и кусала губы.

— Ну я была уверена, что ты не станешь забирать его из больницы, — Кира пожала плечами. — Ему нужен дом, семья и все такое. Разве нет? Или ты решил побыть папочкой и нашел мамочку?

Кира закатила глаза и села на диван, рядом с Серегой.

На секунду Моте показалось, будто взгляд ее изменился, а между бровей залегла складка, но очень быстро все прошло и лицо снова стало безразличным.

— Душновато, Соня, включи кондиционер, — велела Кира.

— Включаю кондиционер, — ответила Соня.

— Соня, выключи. Мы не хотим простудить Сережу, — Роман нахмурился, а Кира пожала плечами. — Мотя, ты не завтракала. Идемте на кухню.

— Мотя? — Кира скорчила такую гримасу, что ботинок в лицо был бы ей в самый раз. — Красивое имя. В честь бабушки?

— В честь Матрены Солженицына, — тихо пробормотала Мотя, а Кира кивнула.

— О, прикольно. Читала.

Кира казалась очень бойкой, живой и быть может даже приятной. При определенных обстоятельствах. Она кинула еще один взгляд на Серегу, потом на Романа и ушла на кухню, а Мотя все это время испытывала иррациональную ревность ко всему, на что Кира смотрела.

— Расслабься, — посоветовал Роман.

— Нужно Сережу… взять…

— Мама сейчас спустится. Иди.

И почти сразу послышались шаги мамы, которая смотрела на Мотю воинственно, будто говорила взглядом: «Иди! Порви эту сучку!».

Мама плохого не посоветует…

Мотя собралась с силами и пошла «рвать», а «сучка» тем временем по-хозяйски расположилась у холодильника. Достала ягоды, сливки. Начала накрывать на стол. Она делала фотографии, снимала видео и комментировала все, что делает. Налила три чашки кофе, украсила кашу, полила все шоколадным соусом, даже салфеточки разложила.

— Кайф, так, сядь сюда, — велела Кира Моте, — и… покажи маник? Ага-а… ничешно… держи чашку. Вот так… и эту руку сюда, я кашу сфотаю… Ок, класс. Спасибо.

— Кира. Мы тут собрались не для того, чтобы сделать фотосессию каше, — строго сказал Роман, но Кира только закатила глаза.

— Ага, да, говори в чем вопрос?

— В Сергее, — Роман сел за стол и отодвинул свой завтрак, который успела собрать Кира.

Автор завтрака же кивала, а сама что-то писала в телефоне, и почти сразу Роману пришло уведомление на телефон. Мотя вытянула голову и увидела, что это оповещение из инстаграма, что пользователя упомянули в сторис. Шустренько. И очень странно!

— Я поняла, что в Сергее. Вопрос-то в чем? Я написала отказную, развелась с тобой. Теперь тебе нужно написать отказную и все! Сергея усыновит счастливая семья и воспитает, как родного. Какие ко мне претензии?

— Может… ты хочешь дать себе последний шанс? Это решение отразится…

— О нет-нет-нет, — рассмеялась она и взялась за свою чашку кофе, даже не притронувшись к каше, которую так старательно готовила.

— Тогда главный вопрос. Если вдруг… — Роман взял паузу, чтобы отложить телефон и сделать глоток кофе. — Я оставлю Серегу, не будет ли так, что ты явишься его забирать, когда материнский инстинкт проснется?

У Моти зашумело в ушах и она поперхнулась. Слова Романа выбили почву у нее из-под ног, а он сам не сводил с нее глаз, чем еще больше волновал. Он будто не понимал, в чем причина удивления, будто все уже было решено.

— Кажется… будущая мамочка против, — засмеялась Кира.

— Ну наконец-то! — в дверях показалась Валерия Сергеевна, с Серегой на руках. — Ну вот видишь, Мотя, я же говорила, что сработает!

Мотя залилась краской и второй раз почва из под ног стала уходить, только теперь в другую сторону.

— Что? — медленно спросил Роман.

— Что-то? — невинно хлопнула глазами Мотя.

— Кайф! — хмыкнула Кира. — Ну и страсти у вас. Не зря приехала…

Сорок вторая. А что ты сделала, чтобы он тебя полюбил?

Уже второй раз за последние дни Мотя роняла слезы на Гришу. Тот спал на ее руках, шевеля губами, и не выражал по этому поводу никакого беспокойства.

Кира, Валерия Сергеевна, Лев и Соня сидели за столом в гостиной, буквально в метре от Моти, и напряженно молчали.

— Мотя, — кашлянула Соня. — Можешь ты объясниться? Ты пришла сюда с этими женщинами…

— Воу! — перебила Кира.

— Попрошу! — возмутилась Валерия Сергеевна.

— Простите. Девушками. Взяла Гришу, который уже как бы спал, и стала плакать! — Сонины темные глаза так сверкнули, что страшновато стало. — Ну?

— Он… узнал, — выдохнула Мотя. — И выгнал.

— Тебя?

— Всех, — заскулила она и три слезинки упали на голое Гришино пузо. — Меня, маму и Киру…

— А Серега? — Соня говорила таким напряженным и строгим голосом, будто собиралась отчитывать несчастную Мотю за плохо выполненную работу.

Кира же будто в этом не участвовала. Она очень-очень быстро строчила что-то в телефоне и иногда делала глоток чая, который успела сама себе налить. А Валерии Сергеевне велели молчать, потому что она эту кашу заварила.

— Остался с ним.

— Они вдвоем?..

— Я не знаю, наверное… ну он сказал, чтобы мы все… уходили.

— Лев, заберешь у Матрешки Гришаню? — вздохнула Соня и стала завязывать свои пушистые волосы на макушке. Будто к драке готовилась.

— И даже свалю отсюда, — хохотнул он. — Что-то вечер перестал быть томным. Я наверху.

— Спасибо, — улыбнулась Соня, а потом перевела строгий взгляд на Мотю. — А ты — садись за стол!

Та послушно отдала Гришу отцу, а сама, как послушная узница, поплелась к Соне на ковер.

— Значит он решил, что ты в сговоре с Валерией Сергеевной решила обманывать его, чтобы стать его женой?

— Да.

— И Валерия Сергеевна все подтвердила?

— Ну почти… она стала кричать, что единственная, кто думает о его счастье.

— Потому что это правда… — но мама тут же словила несколько возмущенных взглядов и замолкла.