Вопрос «Для чего я живу?» волновал меня всегда. Родилась и выросла я в обычной семье, в спальном районе Ленинграда. Практически в равных условиях тогда жили все, кого я знала. Я ходила в детский сад в соседнем дворе, потом в ближайшую среднюю школу. Лето я проводила на даче под присмотром бабушки.

Я была единственным ребёнком в семье, меня любили, но особой душевной близости с родителями не было. Большую часть времени они, как и все взрослые в те времена, проводили на работе. Почти каждые выходные ездили в музеи и на выставки и брали меня с собой. В домашней библиотеке было много книг по истории, краеведению, альбомов по живописи и истории костюма, которые я любила рассматривать. Вопросы внутреннего мира и духовные темы в семье не обсуждались.

Я хорошо училась в школе и прекрасно ладила с другими детьми, но часто болела простудами и скучала дома одна. А мне всегда хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем будет интересно и весело. Тогда я выдумывала себе необычных друзей, приключения и целые виртуальные миры. Но приходил момент, когда мне всё надоедало и начинало казалось скучным и бессмысленным. Я помню, как примерно в семилетнем возрасте подошла к маме, которая мыла не кухне посуду, и спросила: «Мама, для чего я живу?» Она ответила: «Не знаю».

С подросткового возраста при всём внешнем благополучии я часто испытывала недовольство и внутренний дискомфорт. Самокопание ничего не проясняло, до конца понять себя я не могла. Как только удавалось всё разложить по полочкам, упорядоченный и уютный внутренний мирок разрушался вновь и было ясно, что следующий будет так же непрочен. Хотелось найти фундаментальную опору, понять глобальный и мой личный смысл существования, узнать своё предназначение.

В коммунистической идеологии, под эгидой которой прошло моё детство, всё было для блага общества. После упразднения этих идей стало популярно ориентироваться на своё личное субъективное счастье. Но я понятия не имела, в чём оно. Ясно, что не в деньгах и признании. Значит, мне нужно не просто счастье, а абсолютная мега истина. Ну а как ещё-то?

Поскольку в традиционных культурах на подобные запросы отвечает Бог, я обратилась за ответами к религии. Мой двоюродный брат был буддистом. Он носил не стандартную, интересную одежду, разнообразные фенечки и длинные волосы. Он был первым человеком, который подсказал мне, где искать ответы на мои внутренние вопросы и познакомил меня с буддизмом школы Алмазного пути. Я прочла несколько рекомендованных им книг Ламы Оле Нидала, Шри Ауробиндо и Германа Гессе, пробовала медитировать. Получалось плохо. Всегда хотелось понимать, почему надо делать именно так и к какому точно результату это должно привести. Обещания просветления для блага всех живых существ казались заманчивыми, но не понятными, и не отвечали на мои вопросы. Слишком большая культурная пропасть разделяла мою реальность и буддийские ценности.

Параллельно с этим в течение почти года я ходила на уроки по Хатха-йоге. Занятия проводились в школьном спорт зале. Наш Учитель был реальным йогом. В зимние морозы он приходил на занятия пешком, одетый в рубашку с коротким рукавом и лёгкие брюки, без обуви. Взгляд имел отрешённый и отлично владел своим телом. Он давал нам некоторые основные асаны, оздоровительные процедуры вроде джала-нети, активацию чакр, мантру «ОМ», медитации на цвет и даже технику выхода из тела в астрал. И если физические практики мне давались легко, то духовные имели нулевой успех. Несмотря на все мои старания, я не только не могла выйти в астрал или хотя бы отделиться от тела, но так и не научилась различать ауру и ни разу не увидела никаких цветовых эффектов.

Однажды мы с подружками-одноклассницами поехали в какой-то ДК на Новогодний концерт, но не пошли на него, предвидя там скуку смертную. Вместо этого мы зависли в ближайшем сквере. К нам подошла компания очень позитивных молодых людей с горящими глазами и пригласила на христианское богослужение. Мы пошли от нечего делать. Харизматическая церковь «Христос – миру» собиралась по воскресеньям в небольшом помещении того же ДК. После песен прославления и проповеди последовала молитва и всех желающих пригласили покаяться в своих грехах и принять Иисуса Христа в своё сердце. Не скажу, что я что-то поняла или почувствовала во время проповеди. Скорее под влиянием любопытства, видя, что у этих людей есть какая-то особая совершенно новая для меня информация, я помолилась Богу о прощении всех моих грехов и стала христианкой.

Подобные церкви во времена Перестройки росли как грибы, их называли сектами. Вопреки расхожим представлениям, в той, куда я стала ходить никто не требовал денежных или других материальных пожертвований. Всё было сугубо добровольно и от души. Поскольку я не зарабатывала денег, то и корзинку, пущенную по рядам, просто передавала дальше, ничего не докладывая. Мне была очень интересна новая сфера знаний и то, что в нашей секте учили читать Библию, Ветхий и Новый Завет и понимать, что там написано. Собрания по разбору Слова проходили в небольших съёмных помещениях, в школах или на квартирах. Раскрывались механизмы веры, которая делает из невидимого видимое, важность благодарения Бога и различные техники молитвы, включая возложение рук, говорение на иных языках, исцеление и изгнание бесов. Конечно, для меня всё это было очень увлекательно. Ура! Наконец-то заполнилась внутренняя пустота и определилась моя миссия на жизнь – нести в мир Божью любовь и спасение. Я была безмерно счастлива.

Однако, как бы мне не хотелось создать безупречно хорошее впечатление, всё было не настолько чисто и невинно. Среди братьев был один парень, который очень хорошо говорил, знал большие куски из Библии наизусть и имел лидерские задатки. Моя влюблённость закончилась близостью, после чего он сказал, что теперь мы перед Богом муж и жена. И это было мною с радостью принято. Для того чтобы стать пастором собственной церкви он уехал в Москву, куда съезжалось множество зарубежных евангелистов, оказывающих спонсорскую поддержку желающим распространять Благую весть. Год прошёл в переписке и на телефоне.

В письмах он рассказал мне о себе. Оказалось, что у него нет паспорта, потому что он сбежал из армии из-за своих пацифистских убеждений. Единственный выход он видел в том, чтоб уехать за границу и очень надеялся на помощь иностранных братьев. Однако, оказывать её никто не спешил. Талант харизматичного проповедника пропадал зря. Я же видела ситуацию так, что у меня не было другого выхода, как только соединиться с «мужем» и помогать ему проповедовать Евангелие везде, куда Бог пошлёт.

Когда я переехала к нему в Москву, он попросил благословения у пастора и мы надели обручальные кольца. В бытовом плане была полнейшая неустроенность, начиная от скитания по знакомым верующим и институтским общагам в поисках ночлега, до ежедневной неопределённости, будет ли у нас сегодня хотя бы ужин. Всё это время я ещё ездила в школу, так как училась в выпускном 11 классе. В последние пару месяцев один брат из церкви устроил нас в столовой для бездомных, где можно было ночевать в комнатке сторожа. Большим плюсом было то, что нам разрешалось брать продукты со склада, располагавшегося в подвале, предварительно разогнав полчища здоровенных крыс. К этим трудностям я была готова, меня беспокоило другое. Он превратился в совершенно другого человека. Стать пастором и проповедником не получалось, всё упиралось в отсутствие документов. На этом фоне он бывал очень раздражительным, часто впадал в гнев и срывался на мне, доходило и до рукоприкладства. В нашей христианской группе он обладал большим авторитетом и пожаловаться мне было некому. Звонила домой я только под присмотром, письма перед отправкой он перечитывал. Я оказалась в полной зависимости, на положении жертвы.