Интуиция предупреждала, и только. Она ничего не объясняла. Теперь же он, по крайней мере, получил достаточно много информации о противнике. И о Лещинском. Тот выступал в качестве приманки. А значит, успел заложить Крестного и рассказать все, что знал. Если и не успел, то скоро расскажет. "Жалкий слизняк, дрожащий над своей жизнью", - подумал он о Лещинском. И тут наконец Иван понял, что именно не давало ему покоя. Сознание долго отталкивало от себя эту мысль, стремясь уклониться от анализа необычного и неприятного для Ивана факта...

Сегодня он впервые со дня своего появления в Москве не выполнил задания: Лещинский остался жив и попал в руки противника. Это была его, Ивана, прямая вина.

Крестный никогда не станет, да и просто не захочет его в этом винить. Но Иван всегда сам и обвинял себя, и оправдывал. И сам себе выносил приговор...

"Ты не профессионал! - вынес он суровый приговор. - Ты должен был убить Лещинского, когда понял, что он в чужих руках. Сегодня ты обманул смерть, оставил ее голодной, неудовлетворенной. И не сможешь теперь считать себя ее человеком, тем, кто ей служит, пока Лещин-ский будет жив. Как, когда и где он расстанется с жизнью - абсолютно не имеет значения. Но если хочешь себя уважать - любой ценой сделаешь это!.."

Иван даже скрипнул зубами от досады. Неудовлетворенность собой червем копошилась у него внутри. И с этой червоточиной в мозгу Иван отправился к Крестному.

Глава 11

Лещинский сидел в машине фээсбэшников. Он скорчился на заднем сиденье "девятки" и негромко по-собачьи подскуливал, не отдавая себе при этом отчета в том, что он здесь делает и что происходит вокруг. Лещинский не мог заставить себя и не пытался выпрямиться, поднять голову, выглянуть на улицу... Он думал лишь об одном: как на него напал убийца и как он, Лещинский, чудом уцелел...

...Когда в дверном проеме появилась темная фигура и прямо в него запустила огромной китайской вазой, он просто обезумел от страха... Этой вазой его непременно хотели убить, - так решил Лещинский. Он помнил стремительное приближение вазы, закрывшей все поле зрения, и свое судорожное движение вниз, под стол. Выстрелы, грохот бьющегося стекла, дождь осколков словно ошпарили его, и он, как таракан, рванул на четвереньках прямо к открытой двери... При этом он, кажется, визжал, но теперь точно не помнит, так ли это было... Он несся в полуметре от пола так быстро, что сшиб с ног попавшегося ему на пути человека, и, домчавшись до двери, с тем же бессознательным, непрекращающимся визгом ломанулся вниз по лестнице. Он успел добежать до второго этажа, когда позади него захлопали двери соседей и раздались их голоса. Входная дверь подъезда тоже хлопнула, и через мгновение Лещинский оказался лежащим на ступеньках с вывернутой назад рукой. Лицо его было прижато к бетону, но визжать он не перестал, только тон и громкость крика немного снизились дышать было трудно...

- Заткнись, сука! - услышал он злой повелительный голос. - Встать!

В затылок ему упирался ствол пистолета. Было больно и очень неудобно. Лещинский поднялся, но визг не прекратил, а лишь помотал головой - не могу, мол, замолчать.

Офицер из ФСБ, тот самый его знакомый, замахнулся на него рукой, держащей пистолет. Лещинский зажмурился, но не замолчал.

- Вот вы двое, - сказал фээсбэшник мужчинам в халатах и домашних тапочках, которые первыми из жильцов дома вышли на площадку второго этажа, - держите его здесь. Глаз с него не спускайте!.. Не бойтесь, он не вооружен, - добавил он, заметив некоторую их нерешительность.

- Господа, а что случилось? - вылез вперед еще один жилец, в адидасовском костюме и с газовым пистолетом в руке.

- Ты встанешь внизу, - тотчас же приставил и его к делу фээсбэшник. - В подъезд никого не впускать, из подъезда никого не выпускать. - Остальным не подходить! - крикнул он уже на бегу, прыгая вверх по лестнице через три ступеньки и отталкивая в стороны торчащих на его пути полуодетых жильцов подъезда...

Ворвавшись в квартиру Лещинского, он соблюдал все предосторожности, то есть двигался, выставив зажатый двумя руками пистолет перед собой, обводил им все подозрительные углы и закрытые двери... Наконец, фээсбэшник нашарил выключатель в коридоре и включил свет... Пороховая гарь от выстрелов не успела еще рассеяться. На пороге раскрытой двери одной из комнат он увидел молодого оперативника, лежащего лицом вниз в луже крови с неестественно заведенными назад руками. Его пистолет валялся рядом.

- Петя! - заорал фээсбэшник и бросился к нему. На темечке у того, кто еще недавно был Петей, красовалась небольшая дырка, из которой вытекала струйка крови.

Офицер скрипнул зубами.

- У-у, бляди! - вырвалось у него. И тут же он заорал:

- Никитин! Ты жив? Никитин!

Негромкий стон у окна заставил его броситься туда и отшвырнуть перевернутое кресло. Полноватый фээсбэшник, откликнувшийся на фамилию "Никитин", схватившись обеими руками за ногу, пытался подняться с пола.

- Как ты? Идти можешь?

Никитин покачал головой.

- Вызови группу. И медиков, - сказал он. - Что с Лещинским?

- Внизу он. Соседи сторожат.

- Живучий, сука. Смотри, Сергей, если убежит...

- Не убежит. Он там обосрался со страха.

Никитин глянул на него исподлобья. Прошипел, не разжимая зубов:

- Гляди я сказал... Яйца оторву, если убежит.

- Я щас, группу вызову, - заявил тот, кого Никитин назвал Сергеем, готовый бежать к машине.

- Стой. Посмотри, что со вторым. - Никитин смотрел на труп, лежащий в дверном проеме комнаты.

Сергей быстро обшарил комнаты.

- Не видать его.

- Этот стервец через лоджию прошел. Там и смотри...

Сергей вернулся через минуту бледный как мел.

- На лоджии Андрюха. Мертвый. Дыра на шее. И в груди. Чем это он его так?..

- Руками. - Никитин усмехнулся. Затем сморщился от боли.

- Да вызови ты, что ли, медиков, - крикнул он. - Я же кровью истеку.

Сергей бросился к двери. Но перешагнув через лежащий возле нее труп, остановился, вновь скрипнул зубами и, не выдержав, спросил:

- Кто это был, товарищ полковник?

- Отмороженный. Иван, - ответил Никитин. И тут же заорал:

- Да беги же, блядь ты этакая, к телефону!