- Your room is on the second floor, number 38, – и протянул другой рукой ключи с биркой, которая при внимательном взгляде оказалась магнитной картой для открывания двери.
Номер выглядел шикарно, с большой кроватью, застеленной белоснежным постельным бельём. Хоть с общей ванной и туалетом, но кругом была чистота и порядок - в общем Данилу понравилось, так как весь номер был в его распоряжении.
Достав из рюкзака свой ноутбук, он тут же поставил его на зарядку, потом, подумав, рядом положил смартфон, тоже подзарядиться, хотя он и был заряжен на шестьдесят процентов. После чего, выудив из недр рюкзака чистое нижнее бельё и носки, отправился принять душ с дороги. Настроение поднялось, грустные воспоминания улетучились на второй, а то и на третий план.
Все четыре дня, что Данил проведёт в храмовом комплексе Джокханг, были буквально расписаны поминутно. Основное время, конечно же, занимали сами экскурсии, естественно с гидом, правда, к сожалению, англоязычным. Так получилось, что Данил попал именно в такую группу, не он выбирал, на его месте должна быть мама, а она английским владела в совершенстве.
В обед, в номер постучали и пригласили на ланч, во время которого мужчина, не особо похожий на китайца, больше на таджика или узбека, на хорошо поставленном английском, рассказал о распорядке дня, предстоящих экскурсиях, что ждёт группу туристов, с чем гости ознакомятся в эти четыре коротких дня. После ланча попросил всех собраться в холе отеля, чтобы проследовать на первую экскурсию.
***
Плетясь позади группы, так как не особо понимал всего, что говорит гид, который вёл иностранных туристов за собой, Данил пытался фотографировать попадающиеся на пути достопримечательности на свой телефон. Понимая, что мама сильно расстроится, если он не привезёт с собой гору фотографий. Группа остановилась недалеко от паломников, которых тут было гораздо больше туристов. Люди азиатской, восточной внешности, положив на каменные плиты развёрнутые тряпочные коврики, молились в сторону каменной стены, сперва стоя, а потом постепенно принимая горизонтальное положение, укладывая свои ладони на тряпки, лежащие по обе стороны тряпичного коврика.
Слышалась речь на неизвестном Данилу языке, кто-то напевал, заунывно читая заученные слова. Всё это выглядело как постановочная сцена, слишком непохожая на мир, в котором вырос и жил Данил. Среди всех молящихся, один мужчина выделялся особенно: на нём была монашеская одежда из бордовой накидки, жёлтого пояса и синих подлокотников, надетых прямо на голые руки. Фотографируя его, Данил ясно услышал знакомую речь: монах молился по-русски.
Наблюдая за монахом, Данил не заметил, как его группа куда-то ушла. В каком направлении удалилась туристическая группа, ему было неизвестно, поэтому он мысленно плюнул на бесполезную экскурсию, решил понаблюдать за русскоязычным монахом, а может быть в последствии, с ним познакомиться. Есть наболевшие вопросы, которые он не прочь задать человеку, просвещённому в духовной жизни.
Молился монах долго: то вставая в полный рост, то опять ложась животом на тряпичный коврик, вытягивая руки над головой. Закончив молитву, монах с невозмутимым лицом свернул коврик, зафиксировав его с помощью разноцветной резинки, повесил на плечо, словно сумку, и пошёл в противоположную сторону от Данила.
Не решаясь подойти сразу, Данил, держась на расстоянии, отправился вслед за монахом, стараясь не потерять его из виду, так как народу вокруг было много - иногда приходилось протискиваться через толпу паломников и туристов. Монах, поднявшись по каменной лестнице, уселся на каменный приступок, отходящий от неё. Оттуда открывался потрясающий вид внизу.
- Здравствуйте! – поздоровался Данил, догнав монаха.
Монах, не отвлекаясь от созерцания открывшегося пейзажа, ответил:
- Здравствуй, молодой человек. Все никак не дождусь, когда ты меня догонишь, вот решил подождать тебя здесь.
Данил растерялся: вроде он шёл за монахом на значительном расстоянии, как тогда он мог заметить слежку за ним.
- По тебе видно, что душа у тебя болит, измучен ты, на меня так смотрел, словно помощи просил. Зачем искал встречи? – повернувшись в сторону Данила спросил монах с добрыми глазами.
Немного смутившись, не зная с чего начать, что ни говори, а об личных проблемах не всегда легко говорить с незнакомым человеком, Данил засомневался:
- Да, я, в общем-то, группу потерял, а так туристом тут. Засмотрелся на вас, а вы ещё на русском, ну это, как его, молились, вот я, так получилось. -
Монах улыбнулся и отвернулся в сторону гор, дороги в долине, зеленеющих полей:
- Тебя как звать-то, турист? -
- А, меня Данил. – посмотрев в ту же сторону, куда и монах, ответил он.
- Хороший ты парень, Данил, но вижу, запутался совсем. Могу помочь, но только если ты сам этого хочешь, – продолжая смотреть в долину, спокойно ответил монах.
Данил не знал, что он хочет, единственным реальным дискомфортом были мысли о Полине, воспоминания о ней, вызывающие душевную боль, заставляющие испытывать её физически. Наверное, он желал поделиться с кем-то своими переживаниями, по возможности получить ответы на вопросы, в которых он запутался.
- А, как помочь? – спросил он.
Монах удивлённо посмотрел на него:
- Пока не знаю, ты же не рассказываешь, что у тебя случилось, а я не экстрасенс, чтобы читать твои мысли. -
Собравшись, Данил начал с самого начала, как познакомился с Полиной, о чувствах к ней, мыслях, планах на будущее, а главное, как они расстались. Причину расставания Данил так и не понял. Дальше принялся рассказывать о своей боли, что мучает его, терзает душу. Говорил он долго, выплёскивая в своей речи всё наболевшее, невысказанное, превратившееся в комплексы. Монах слушал, не перебивая, как казалось Данилу, очень внимательно.
- Теперь не знаю, что делать. Не могу её забыть. Плохо мне, – закончил свой монолог Данил.
- Забывать ничего не надо, необходимо изменить отношение к ситуации, тогда она становиться более понятной, предсказуемой. Тебя гнетёт не само расставание с девушкой, а то, что ты не понимаешь причину, хотя я уверен, что где-то в подсознании для тебя всё ясно. Неизвестность всегда вызывает острую боль и душевный дискомфорт, и это не только касается отношений между людьми. Я тебя услышал, Данил. Готов ли ты теперь услышать меня? – повернув в сторону собеседника лицо, спросил монах.
- Да, конечно, готов! – запинаясь ответил Данил, как будто опасался, что монах передумает.
- Есть хочешь? – неожиданно спросил он.
Данил замялся, а монах, легко встав с камней, спрыгнул с помоста на дорожку, протянул мозолистую руку:
- Анзан, – крепко пожал ладонь Данила и, поманив его рукой, направился куда-то в глубь, древних строений.
***
Комната, в которой проживал монах, имела поистине микроскопические размеры, по сравнению с номером Данила в отеле. Примерно два на полтора метра. В ней помещалась циновка, поверх покрашенных половых досок, на которой спал хозяин, плетённая из веток дерева корзина, с лежащими в ней лепешками и сыром, да чайник с высоким и длинным горлышком. Пригласив гостя присесть на подушку в виде цветка, прямо на пол, монах поломал лепёшку на несколько кусков, а затем то же самое сделал с сыром. Расстелил прямо на полу кусок прозрачной клеёнки, куда разложил нехитрую еду, после наполнил две пиалы, тёмной жидкостью из странного чайника. Сел на доски, напротив Данила и приступил к трапезе. Немного постеснявшись, Данил решил не брезговать угощениями хозяина. Еда оказалась пресной, твердой, вызывая сухость во рту. Запивая лепёшку и сыр, темной, почти черной жидкостью, про которую Данил сперва подумал, что это чай, оказалась не таковым, да ещё на редкость горькой, без сахара. Чем-нибудь подсластить данный напиток Данилу не предложили, а спросить он постеснялся.
Насытившись, монах лёг на свою импровизированную кровать, внимательно разглядывая Данилу.
