Кравцов принял ванну, потом долго стоял под прохладным душем. Душ освежил его и вернул интерес к жизни.
В коридоре было тихо, безлюдно, плафоны лили мягкий свет. Возле каюты N_27 Кравцов остановился. Спит Уилл или нет? Дверь была чуть приотворена, Кравцов подошел и согнул палец, чтобы постучать, и вдруг услышал надтреснутый женский голос:
- ...Это не имеет значения. Только не думай, что я приехала ради тебя.
- Прекрасно, - ответил голос Уилла. - А теперь лучшее, что ты можешь сделать, это уехать.
- Ну нет. - Женщина засмеялась. - Так скоро я не уеду, милый...
Кравцов поспешно отошел от двери. "Норма Хемптон - и Уилл! - подумал он изумленно. - Что может быть общего между ними?.. Не мое это дело, впрочем..."
Он вошел в свою каюту. А каютка - ничего. Маленькое, но уютное жилье для мужчины. Он поскреб реденькую бородку. Побриться сейчас или утром?..
Кравцов щелкнул выключателем - и увидел на столе пачку писем.
17
Он проснулся с ощущением радости. Что это могло быть? Ах, ну да, письма от Марины! Он читал их и перечитывал до трех часов ночи... Сколько же времени сейчас? Ого, без двадцати десять!
Кравцов вскочил, отдернул шторки и распахнул иллюминатор. Голубое утро ворвалось в каюту. Он увидел синюю равнину океана, небо в легких клочьях облаков, а на самом горизонте - коробочку плота, накрытую белой шапкой пара. Солнце слепило глаза, и Кравцов не сразу разглядел тонкую черную нитку, вытягивающуюся из клубов пара и теряющуюся в облаках. Отсюда загадочный столб казался даже не ниткой, а ничтожным волоском на мощной груди Земли. Так, пустячок, не заслуживающий и сотой доли сенсационного шума, который он произвел в мире.
Взгляд Кравцова упал на листок бумаги, лежавший поверх пачки писем. Улыбаясь, Кравцов поднес листок к глазам, снова прочел слова, написанные кривыми печатными буквами: "Папа, приезжай скорее, я соскучился". Это Марина водила Вовкиной рукой. Внизу был нарисован дом, тоже кривой, из его трубы шел дым завитушками. Ай да Вовка, уже карандаш в лапе держит!
Ну ладно, надо идти завтракать, а потом разыскать Морозова. Если он, Кравцов, здесь не нужен, то с первой же оказией...
Он вздрогнул от неожиданности: зазвонил телефон.
- Александр? Вы уже позавтракали? - услышал он глуховатый голос Уилла.
- Нет.
- Ну, тогда вы не успеете.
- А что такое, Уилл?
- В десять отходит катер. Вы не успеете. Идите завтракайте.
- Я успею! - сказал Кравцов, но Уилл уже дал отбой.
Кравцов торопливо оделся и выбежал в коридор. В просторном холле его перехватил какой-то журналист, но Кравцов, пробормотав "Sorry" [извините (англ.)], побежал дальше. Он попал в узенький коридор, в котором ревел вентилятор, и понял, что заблудился. Назад! Расспросив дорогу, он выскочил, наконец, на спардек и сразу увидел глубоко внизу катер, приплясывающий на волнах у борта "Фукуоки". Прыгая через ступеньки, Кравцов сбежал по трапу на верхнюю палубу. Возле группы людей остановился, переводя дыхание, и тут его окликнул Али-Овсад:
- Зачем пришел? Я сказал, тебя не будить, пусть спит. Тебе инглиз сказал?
- Да. Где он?
Али-Овсад ткнул пальцем в катер:
- Там. Ты не ходи, отдыхай.
- Отдыхай-мотдыхай... - Кравцов с досадой отмахнулся и бочком пролез сквозь тесное кольцо журналистов к Брамулье и Штамму. Они разговаривали с давешним пожилым японцем возле трапа, спущенного к катеру.
Кравцову было стыдно за свою сонливость. Он стесненно поздоровался, и Брамулья, схватив его за руку, подтащил к японцу:
- Это инженер Кравцов.
Морщины на лице японца раздвинулись в улыбке. Он втянул в себя воздух и сказал высоким голосом:
- Масао Токунага. - И добавил на довольно чистом русском языке: Удалось ли вам отдохнуть?
- Да, вполне...
Так вот он, знаменитый академик! Когда-то, двадцать пять лет тому назад, он с первой группой японских ученых обследовал пепелище Хиросимы и выступил с гневным заявлением против атомного оружия. Ходили слухи, что Токунага поражен лучевой болезнью. Вид у него и в самом деле неважный...
- Господин Токунага, - сказал Кравцов. - Разрешите мне пойти на катере.
- А вы знаете, зачем отправляется катер?
- Нет...
Токунага тихонько засмеялся.
- Но я хорошо знаю плот, - сказал Кравцов, чувствуя, как краска заливает лицо, - и... смогу быть полезен...
Тут подошел академик Морозов.
- Последние известия, Токунага-сан, - весело сообщил он. - Локатор показывает высоту столба около тридцати километров. Он движется со скоростью восьмисот метров в час, но это надо еще проверить.
- Тридцать километров! - ахнул кто-то из журналистов.
- Так. Ну, все готово? - Морозов ступил на трап. - Кравцов, вы с нами?
- Да!
- Поехали.
Они спустились в катер, и тотчас матрос оттолкнулся от нижней площадки трапа, и катер побежал вдоль белого борта "Фукуоки". Морозов помахал рукой, Токунага грустно закивал в ответ.
Кравцов поздоровался с Уиллом, Джимом Паркинсоном и Чулковым.
- Вы тут как тут, - сказал он Чулкову.
- А как же! - ухмыльнулся тот. - Куда вы, туда и я.
- Без завтрака? - спросил Уилл.
- Ерунда, - сказал Кравцов.
Уилл задумчиво посмотрел на него, попыхивая трубкой. Кроме них, на катере был не знакомый Кравцову белобрысый парень в пестрой рубашке с изображением горы Фудзияма. Он возился с приборами, негромко переговаривался с Морозовым. Приборов было пять или шесть, самый большой из них напоминал газовый баллон, самый маленький, в деревянном футлярчике, парень держал в руках.
По мере приближения к плоту разговоры на катере затухали. Все взгляды были прикованы к Черному столбу, подымающемуся из облака пара. Теперь он уже не казался Кравцову безобидным волоском - в нем было что-то жуткое и грозное.
- Н-да, - сказал Морозов после долгого молчания. - Неплохим хвостиком обзавелась матушка-Земля.
Вода возле плота была неспокойна. Катер подошел к причалу, и Морозов прежде всего велел спустить в воду контейнер с термометром-самописцем для долговременных замеров температуры. Затем перетащили приборы в кабину грузового лифта и сами поднялись на верхнюю палубу плота.
Ух, как на раскаленной сковородке... Кравцов с беспокойством взглянул на Морозова: все же пожилой человек, как он перенесет такую дьявольскую жарищу? Морозов, мокрый от пота, натягивал на себя скафандр из стеклоткани, и все поспешили сделать то же самое.
