В центре зала, на мраморном катафалке, лежало нечто, трудно различимое на первый взгляд. Оно было похоже на мумифицированный труп ребенка лет пяти, но этому противоречила огромная, крупнее взрослой голова, совершенно лишенная волос. Короткие тощие ноги, очень длинные руки и слегка обнаженные резцы довершали жутковатость этого вида. Труп был одет в золотоголовую мантию, которая блестела даже в тусклом свете фонарика. Лишь через некоторое время Травен заметил, что в черепе странного существа вместо глаз находились два больших, тщательно ограненных, похожих на сапфир камня. Они заставили мумию посмотреть на незваного гостя пронзительными, беспощадными, всепонимающими глазами.

Как долго старый ребенок находился на катафалке? Кто был жив? Кто их так тщательно бальзамировал, что до сих пор сквозь тонкую морщинистую кожу проступали голубые вены? Что на самом деле происходило в этих запутанных подземельях?

Травен почувствовал, как вся энергия, накопившаяся в нем за час (только что прошло шестьдесят минут с тех пор, как он проскользнул в темницу), начала вытекать из него, как кровь из хлещущей раны. Он прислонился к стене, но тут же убрал руку. Стена была горячей, как будто за ней ревело адское пламя. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь, на чем можно было бы сесть. Однако стены камеры были гладкими, и внутри он не увидел никакого оборудования. Травен внезапно почувствовал непреодолимую усталость за все свои шестьдесят лет, понял, что ему нужно на что-то опереться, иначе он вот-вот потеряет сознание и упадет. Инстинктивно он положил обе руки на мраморную вершину катафалка.

Он смутно помнил, что произошло дальше. Труп ребенка открыл рот в кошмарном смехе. Пронзительный шум, усиленный резонансным воздействием внутренней части помещения, пронзал уши до боли. Тонкие руки обвили чью-то шею. Крышка катафалка медленно открылась. В последней вспышке света Травен увидел запутанную конструкцию проводов и рычаг, который приводил в действие челюсть мумии и заставлял пластину раздвигаться. Вероятно, тот же механизм, соединенный с каким-то сильфоном или соплом, и был причиной жуткого смеха.

Затем костлявая холодная рука выхватила фонарик у Травена и провела по его щеке. Мумия начала исчезать внутри катафалка. В полосе света, которую она несла с собой навсегда, Травен увидела бесконечную, бездонную пропасть. Он был наполнен шипящими, извивающимися белыми змеями с алыми головами и раздвоенными хвостами. Затем плита катафалки бесшумно сложилась. Труп в золотоголовке исчез.

Травен потерял сознание и упал.

XVI

Он понятия не имел, как долго пролежал без сознания. Часы разбились при падении, полная тишина и идеальная, абсолютная темнота, не допускающая никаких раздражителей. Вот как на самом деле может выглядеть смерть. Или буддийская нирвана.

Гарольдом Травеном овладела непреодолимая биологическая потребность жить. Он встал в темноте. Он снова чуть не потерял сознание. Он понял, что возвращается обратно - среди белых крыс, безголовых ящериц и молчаливых летучих мышей, которые могут разорвать его на части своими острыми, как бритва, когтями. Дорога в темноте, без света, с последней нетронутой тарой препарата «Брчечера». Травен был близок к рыданиям. Он должен, он должен выбраться из этой проклятой ловушки, подальше от змей и всех тайн Азии.

Он вдруг вспомнил, что в кармане брюк у него должен был быть спичечный коробок. Да. Был! Неполный и немного помятый, но он был там. Как он благословил свое предвидение! Дрожащими пальцами он стал тереть царапину спичками.

Первая спичка сломалась у него в пальцах.

Второй вспыхнул на долю секунды и погас.

Третий снова сломался.

Травен понял, что его пот пропитал пелерину. Некоторое время он стоял в темноте, гадая, сколько спичек осталось в коробке. Но это не имело никакого смысла. Ему нужно было выбраться отсюда любой ценой.

Через несколько минут он решил попробовать еще раз. Матч разгорелся ярко. Травену хватило нескольких секунд, чтобы увидеть, что кованая решётчатая дверь захлопнулась, предположительно во время исчезновения мумии. У них не было ни ручек, ни петель. Теперь он был крысой в капкане.

Травен бросил горящую спичку на каменный пол и начал стучать кулаками по решетке. Он закричал и свернулся калачиком от боли. Резонирующие стены зала усилили его крик до размеров урагана.

Еще два матча снова провалились. В коробке осталось всего три.

Конец жизни доктора Гарольда Травена был неизбежен. Король Грота Силы и Смерти хорошо охранял свое сокровище. Но что именно представляло собой это сокровище? Это металлические ампулы?

Травен предпринял последнюю попытку. На этот раз спичка загорелась сразу. В его свете Травен увидел шесть амфор, стоящих на полке, о которой он забыл. Уже в темноте он подошел к полке, словно ожидая от нее спасения.

И спасение пришло. Полка слегка наклонилась. Сквозь щель струился ослепительный, тонкий, как лента, луч солнечного света. Горячий, как огонь огромной печи. Внутри камеры стало душно, рубашка Травена мгновенно превратилась в мокрую тряпку. Но это уже не имело значения, поскольку за каменной стеной уже была свобода, воздух, птицы и растения.

Травен в темноте взял с полки первую амфору и поставил ее на пол. Потом снял другой. Когда он снова надавил на полку, четыре оставшиеся амфоры с грохотом упали на пол. Ослепительный поток солнечного света струился сквозь щель вдвое большую. Он приземлился на правое плечо Травена. Ткань рубашки дымилась и наполняла комнату запахом жженого хлопка и паленой кожи. Рука Травена безвольно висела. Боль была невыносимой.

На земном шаре нет такого места, где солнце прижигало бы раны на человеческом теле. Подавив слезы и стон боли, Травен понял, что луч из-за стены не был солнечным светом. Так что же это было тогда – адский огонь?

Он беспомощно сидел у стены. Он смочил обожженное место на руке остатками слюны. Теперь он не мог даже зажечь спичку. Его начала мучить жажда.

Конец жизни доктора Гарольда Травена стал еще ближе.

Ему вдруг пришла в голову мысль, что надо обратиться к законам физики. Да, это было солнце, только его лучи были увеличены в сто раз какой-то линзой или огромным зеркалом. Вот почему одна из стен была такой горячей. Так что он был не просто крысой в клетке. Он был крысой, которую собирались зажарить заживо. Солнце только что взошло. По мере того как угол падения его лучей начнет увеличиваться, температура внутри камеры будет повышаться. Около полудня его кожа покроется волдырями, и дышать будет нечем. Тогда, может быть, катафалк снова откроется, и тонкая костлявая рука потянет его в черную вечную бездну, на мягкий ковер из белых змей.

Подождите минуту. Если это фокусирующая линза или зеркало, может быть, оно повреждено?

Травен с трудом поднялся на ноги. Он споткнулся об амфоры и левой рукой нашел на полу отколовшийся камень. Он расположился рядом с полкой так, чтобы входящий луч не коснулся его тела. Тяжело дыша, он надавил на полку. В тот момент, когда трещина стала совсем широкой, он с усилием швырнул камень. Он снова завыл от боли. Луч обжег три пальца на его левой руке. Тьма снова погрузилась в комнату.

Но снаружи начало происходить что-то странное. Послышался долгий неясный грохот, а затем глухой стук прокатился по потолку комнаты. Было такое ощущение, будто рухнула огромная гора. Затем комнату наполнил мягкий, нежный щебет. Травену показалось, что это щебетание птиц или сверчков. Но он ошибался. Вода просачивалась сквозь незаметные трещины в стене. Протискиваясь в поры между камнями, прижатые мощным давлением снаружи, оно издавало странный мелодичный звук.

Конец жизни доктора Гарольда Травена стал теперь вопросом нескольких минут.

Вода просачивалась со всех сторон, капала с потолка, выливалась из-под пола. Она стекала через решетку двери, но вестибюль комнаты, отделявший ее от лестницы, был высотой не менее шести футов. Так же, как и палата. Достаточно, чтобы вода залила камеру и тамбур до потолка.