Она опустила голову, а я хмыкнула:

– Разве по вашим законам муж не должен построить дом каждой из вас?

Гарем воззрился на меня в немом удивлении. Фатима даже плакать перестала.

– Но это же его дома, госпожа!

– А это, – я размяла пальцы, ощущая злой азарт, – мы еще посмотрим!

Домой я из-за гарема попала на час позже.

– Обувь грязную сымай, – проворчал мой домовой, Нат, выглянув из кухни с лопаткой наперевес. – Руки мой и бегом ужинать! Остыло же все.

– Слушаюсь, мой генерал! – хмыкнула я и потерла озябшие пальцы.

Что бы я делала без Ната?

Домовых слишком мало, на всех не хватает. Так что хозяев они выбирают весьма придирчиво. Неудивительно, что домовые обо всем имеют свое – особо ценное! – мнение и не стесняются его высказывать. Мой Нат, например, тот еще брюзга и педант. Но заботливый.

– Опять в офисе своем днюешь и ночуешь, – ворчал он, накладывая мне отбивную с поджаристой картошкой. – Куда это годится, а?

Росточком Нат едва доходил мне до колен. Поначалу забавно было наблюдать, как он летает по квартире, легко орудует утюгом почти в половину своего роста и ворочает тяжелые сковородки. А потом я привыкла и перестала обращать внимание.

– Я люблю свою работу… – пробубнила я с набитым ртом.

Нат подбоченился:

– Лучше бы мужика любила!

Я вздохнула. Вот заладил! Хуже родителей.

Откуда это вечное желание наставить меня на путь истинный? И каков он, этот истинный путь?

– Мужиков я тоже люблю, – хмыкнула я, прожевав очередной кусок. – Когда они не мешают работе.

Нат только тяжко вздохнул…

Заседание по делу гарема пришлось на понедельник.

Тоскливо завывал ветер за окном, ветки деревьев колотили по стеклу. Судя по температуре в спальне, на улице вновь подморозило. Вчерашний ледяной дождь сделал улицы похожими на каток. Брр-р! Когда уже, наконец, весна?

Свежие слойки на завтрак несколько примирили меня с суровой действительностью, а ворчание Ната настроило на боевой лад.

Прорвемся!..

Такси мчалось так, словно соревновалось со Слейпниром[4], зато доехали мы за считаные минуты.

Суд производил гнетущее впечатление, несмотря на веселенький салатовый оттенок, в который покрасили стены во время недавнего ремонта. Коридор все равно выглядел мрачным и унылым: ободранные скамьи, тусклый свет ламп, решетки на окнах, – недоставало только надписи при входе «Оставь надежду, всяк сюда входящий!». Впрочем, ее с успехом заменяли табличка «Сигурдский районный суд г. Альвхейма» и строгое предупреждение иметь при себе документы, удостоверяющие личность.

У входа в суд словно собралась стайка ворон: три закутанные в черные тряпки женщины жались друг к другу.

– Здравствуйте! – преувеличенно бодро сказала я. – Ну как настрой?

– Мы здоровы и благополучны, – ответила за всех Зейнаб. – Благодарим, госпожа.

– Все помните?

– Да, госпожа, – согласился гарем нестройным хором. – Мы справимся, госпожа, не беспокойтесь!

Я только вздохнула. Мне бы их уверенность!

Казалось бы, не первое мое судебное заседание и даже не сто первое, а все равно мандражирую.

Вдруг клиентки растеряются? Вдруг что-нибудь ляпнут? Вдруг…

Хватит себя накручивать. Даже самые бойкие граждане зачастую в суде теряются и не могут сообразить, что говорить. Но это привычно и никого не удивит. Мое дело – вовремя встрять и направить клиента в нужное русло.

Будь это какой-нибудь другой спор, я могла бы прийти в суд без клиенток. Адвокатские полномочия это позволяют. Увы и ах, развод – дело особое.

– Наш муж, – шепнула мне Зейнаб, указывая взглядом на орка с посеребренными сединой висками. Высокий, статный, оливково-смуглый, он недурно смотрелся в белоснежном пальто и белом же тюрбане.

Орк о чем-то негромко переговаривался со своим адвокатом, хмурился и сердито рубал ладонью воздух. Адвокат что-то ему втолковывал с выражением стоического терпения на лице.

Фатима судорожно вздохнула и, кажется, стиснула руки под паранджой.

– Спокойно, – попросила я негромко. – Не смотрите в ту сторону. Все у нас получится!

– Да, госпожа, – согласилась она и опустила взгляд…

Судья Ярешин изрядно опоздал и был зол, как голодная хель[5]. Его секретарша шепнула мне, что у шефа сломалась машина.

Само собой, за задержку судья Ярешин не извинился. Большинство из судейской братии полагает, что адвокату полезно часок обождать.

Наконец нас позвали в зал.

Орчанки, как по команде, выстроились в шеренгу (на первую-вторую-третью жену рассчитайсь!) и склонились в глубоких поклонах.

Господин Гомгот прошествовал мимо них, словно так и надо, и даже кивком не ответил на приветствие жен. За ним, как приклеенный, рванул адвокат.

Кхм. Если раньше меня покусывала совесть – самую малость, – то теперь она заткнулась.

Судья при виде гарема удивленно поднял брови. Похоже, в иск он даже не заглядывал.

– Секретарь, – велел он, кашлянув, – огласите состав присутствующих.

Она покорно уткнулась в кипу бумажек и зачитала:

– Истец, господин Гомгот. Представитель истца, господин Звонарев. Ответчицы Зейнаб, Гюли и Фатима со своим представителем, адвокатом Орловой.

– Ответчицы, значит?.. – пробормотал судья, с интересом разглядывая притихший гарем. – Сразу три?

Интересно, кем жены одного мужчины приходятся друг дружке? Соответчиков знаю, совладельцев знаю… Сожены? Даже звучит нелепо. Скорее уж сестры по несчастью.

– Позвольте, я объясню? – вскочил с места представитель истца. – Мой клиент рассматривает свой гарем как единое целое и…

– Адвокат, – нахмурился судья. – Меня не интересует, что ваш клиент думает о своем гареме. Меня интересует, как это рассматривает закон. Если представитель ответчиц считает нужным разъединить дела в отдельные производства, то я склонен удовлетворить эту просьбу.

– Думаю, в этом нет необходимости, ваша честь! – заявила я. – Мы хотим подать встречные исковые заявления, которые просим рассмотреть одновременно с первоначальным иском.

И я выложила на стол перед нахмурившимся судьей кипу документов. Половину пачки бумаги извела!

Судья бегло пролистал бумаги, пожевал губами и обратился к представителю истца:

– Ответчицы подали встречные иски. Об определении места жительства несовершеннолетних детей…

– Но это мои дети! – вскричал темпераментный орк, воздев кулаки. – Они останутся со мной, таков священный закон.

– Истец, – поморщился судья, – я ничего не знаю о законах Муспельхейма, но по законам Мидгарда дети остаются с тем из родителей, с кем им будет лучше.

И чаще всего это мать.

Орк тут же успокоился, заулыбался даже. Прижал руку к сердцу и поклонился.

– Я верю в вашу справедливость, уважаемый. У моих жен нет ни денег, ни дома. Им нечего дать детям.

Судья Ярешин хмыкнул и пошелестел стопкой бумаг.

– Как сказать… Истицы по встречному иску просят взыскать с мужа алименты на содержание несовершеннолетних детей. Фатима также просит алименты на свое содержание, поскольку у нее двое детей до трех лет. Кроме того, – судья обвел взглядом орка и его взмокшего представителя, – истицы просят разделить имущество супругов.

Представитель истца вытаращил глаза и открыл рот.

– Э-э-э. Как?! – выдавил он наконец.

Судья пожал плечами. Глаза его смеялись.

– Согласно Семейному кодексу Мидгарда, имущество, приобретенное за время брака, принадлежит жене и мужу на праве общей собственности. Закон устанавливает равенство долей супругов, следовательно, истицы просят выделить каждой из них по одной второй части совместно нажитого имущества.

– Но это же чушь! – завопил представитель истца, побагровев и чуть не брызгая слюной.

– Закон суров, но это закон, – парировала я.

Судья хмыкнул в седые усы. С одной стороны, мужская солидарность заставляла его поддержать позицию истца, а с другой стороны, было сочувствие к ответчицам.