Компьютер равнодушно загудел, безжалостно стирая всю информацию, записанную на диске.

— Format С! Что может быть символичнее? Ник бы оценил, — произнес Борис. — Все равно что поджечь погребальную ладью. Я — свет, я тем и знаменит, что сам бросаю тень...

Несколько пар глаз поднялись к нему, но тут же обратились к своим прежним занятиям. Бывший коллега никого больше не интересовал, тем паче что место, им освобожденное, никому не казалось привлекательным. Разве что у окна...

Роберт вздрогнул от неожиданности. Он не привык еще к выскакивающим на экране сообщениям-напоминаниям, как не привык к тому, что новый его компьютер издавал массу всякий звуков.

Сейчас на экране высветилось:

«Совещание у господина Подворского в 12.00. Повестка дня: подготовка к выставке».

Роберт Мастерков аккуратно нажал клавишу, сообщение исчезло. До начала совещания оставалось пятнадцать минут. Ему готовиться не нужно, по поводу выставки у него только одно задание: разослать приглашения партнерам и некоторым крупным дилерам. Это он свалил на секретаршу. На всякий случай Роберт печатает сопроводительные письма. «Приглашаем вас посетить наш стенд...» . Если кто спросит, чем он занят, — печатает письма. Почему сам? Слишком ответственное дело.

Сейчас он печатал другой документ. Еще более короткий, чем письмо, но гораздо более важный.

В новом кабинете хорошо работалось. Не страшно, что размером он был с просторный шкаф. Пусть завистники называют его табакеркой. Как бы то ни было, отдельный кабинет — это отдельный кабинет. Это как скипетр власти. Он может быть неказистым, может быть обделен драгоценными камнями и презренным металлом, но силы его от этого не убудет. Дверь, отделяющая хозяина кабинета от прочих, проводит весьма зримую границу: будь любезен, голубчик, постучаться, испросить дозволения войти, а я уж посмотрю-подумаю, достоин ли ты этой чести.

В новом кабинете хорошо работалось. Дел, правда, у Роберта особых не предвиделось. Правила игры оставались прежними: сидеть молча и «сходить» за умного. При этом, разумеется, стоило время от времени пошуршать бумагами, позвонить кому-то, послать на печать какой-никакой документ и отправить за ним секретаршу. Неплохо было вызвать кого-нибудь из сотрудников отдела, чтобы узнать об успехах, а затем, спросив о проблемах, сходить с этим делом к руководству. Заодно отметить, как идет Константину Николаевичу галстук, или высказать восхищение его спичем на прошлом совещании отдела. Такое «заодно» никогда не оказывается лишним, скорее наоборот, в этом деле переборщить невозможно.

До начала совещания осталось одиннадцать минут. Роберт допечатал фразу и поставил точку. Перечитал. Нет, концовка неудачная. Мысль сформулирована нечетко, слишком расплывчато для документа. С другой стороны, что тут сформулируешь, если нет ничего конкретного, так, одни подозрения, намеки, косвенные улики. Можно изложить все факты и предоставить прочитавшему делать выводы самостоятельно, но получится чересчур длинно, а в такого рода делах нужна краткость. Четко по полочкам: кто, что, когда. Кроме того, факты по отдельности казались пустяшными, и простое перечисление их скорее утомит, чем приведет к нужному заключению. Нет, нужна меткая, как выстрел снайпера, и беспроигрышная (на случай внутреннего расследования) фраза. Такая, чтоб задела, убедила, заставила действовать, а не размышлять и взвешивать факты.

Задумавшись, Роберт подпер щеку рукой и тут же поморщился от боли. Осторожно ощупав припухшую скулу, он бросил взгляд на часы. До совещания — десять минут. Можно придумать удачную формулировку и позже, но хотелось закончить сейчас.

Роберт еще раз перебрал в голове свои аргументы. Ни один не стоил и выеденного яйца, но, собрав все это воедино, слегка приукрасив, немножко приврав и притянув за уши некоторые спорные вещи...

Семь минут.

Роберт, шумно вздохнув, положил руки на клавиатуру. Еще раз перечитав фразу, он принялся мысленно переставлять слова, подбирать синонимы. Получалось еще хуже. Неповоротливое предложение противилось и упиралось.

Робко щелкнув ногтем по ручке двери, в кабинет заглянула секретарша.

— Роберт Михайлович, разрешите...

— Я занят!

Секретарша исчезла и прикрыла дверь даже проворнее, чем прячется кукушка в ходиках, закончив свое соло.

Пять минут.

Роберт уже поднял руки, чтобы обхватить голову и попытаться выжать из нее нужную струйку слов, но вовремя спохватился, вспомнив о синяке. Напоминание об обиде подхлестнуло ленивую мысль, она свернулась в спираль, а затем распрямилась тугой пружиной, и пальцы сами заплясали по клавишам, словно молоточки из табакерки.

Мастерков перечел: теперь то, что нужно.

Осталось три минуты.

Он отступил пять пунктов и набрал с красной строки:

«С уважением, искренне Ваш...»

Две минуты.

Роберт отправил документ на печать и быстро поднялся. Ему потребуется не больше минуты, чтобы захлопнуть дверь кабинета, прихватить с принтера отпечатанный листок, перейти в соседний кабинет, положить записку на стол, выйти и отправиться на совещание в полной уверенности, что партия им выиграна.

Август 1998-го начался для «Конторы» с ЧП. В ходе ревизии на складе обнаружилась крупная недостача: партия оборудования была отгружена по липовым накладным.

В ходе расследования, проведенного службой безопасности, выяснились интересные подробности. Хотя накладные были выписаны на клиента! не заключавшего никаких договоров и, разумеется, ничего не оплатившего, назвать их «липой» в чистом виде было нельзя. Дело в том, что данные по ним были непонятным образом введены в базу данных, распечатаны на принтере бухгалтерии, подписаны, проштампованы и заверены печатью по всем правилам.

Вне всякого сомнения, в ряды сотрудников фирмы затесался по меньшей мере один мошенник. Руководство компании поставило перед службой безопасности задачу в кратчайшие сроки выявить злоумышленника.

Спецы бросились исполнять приказ. В руках у профессионалов было четыре нити, потянув за которые, можно было распутать этот клубок.

Первая нить оборвалась сразу. Тщательное исследование самих накладных ничего не дало: листки успели пройти через десяток рук, и «выжать» из них что-либо не представлялось возможным. Единственное, что удалось обнаружить, — рельефная печать фирмы была поставлена до того, как накладная была напечатана. Это позволило исключить из круга подозреваемых сотрудников бухгалтерии: для них-то поставить печать должным образом не представляло труда.

Второй зацепкой был личный код менеджера, вводившего данные. По инструкции свой личный код сотрудник обязан был держать в секрете, так что менеджер, вводивший данные по этой партии, должен, обязан был знать, откуда возник этот клиент. Однако, пойдя по этому пути, спецы наткнулись на непреодолимое препятствие. Установить, чей код был использован, не составляло труда. Но вот незадача: при помощи этого кода данные были введены с компьютера, стоявшего в отделе корпоративного маркетинга. Выходило, что либо маркетолог предоставил менеджеру свою машину, либо тот назвал сообщнику свой код. Надо ли говорить о том, что оба они клялись и божились в своей невиновности и неведении об этом преступлении.

Можно было, конечно, подвергнуть их допросу с пристрастием, но шеф безопасности склонялся к тому, что сотрудники не лгут. Слишком большой, по его мнению, глупостью было провернуть подобную аферу под своим паролем. Все равно что оставить свою визитку на месте преступления. Тут скорее кто-то более хитрый заметал следы, подставляя других.

Третья нить, бравшая начало как раз от поставленной не вовремя рельефной печати, подтверждала версию об этом «более хитром», ибо ни маркетолог, ни менеджер не имели шансов воспользоваться печатями. Пойти по этому пути решили методом дедуктивным: просто составить список людей, имевших доступ как к компьютерной сети и машине в рекламном отделе, так и к сейфу бухгалтерии. Список получился весьма кратким: оба директора и сам начальник службы безопасности. То ли метод Холмса безнадежно устарел, то ли у спецов было что-то с дедукцией.