Тусклый свет, проникавший в помещение через грязное витринное окно, создавал странное ощущение, будто все это находится под водой. Двинувшись в обход переднего зала, Рори прищурилась, надеясь, что глаза адаптируются к слабому освещению. В нынешнем состоянии едва ли это место можно было назвать гламурным, хотя когда-то здесь располагался один из наиболее престижных свадебных салонов Бостона, принадлежавший портнихе из Парижа, известной своим изысканнейшим вкусом и авангардными дизайнами платья.

Даже будь у Рори время хорошенько все обдумать (чего у нее, естественно, не было), то одной истории этого дома было достаточно, чтобы подвигнуть ее на столь рискованный шаг, – одной мысли о том, что когда-то в этом доме было царство тафты, органзы и нежно-кремового атласа, из которых творилось нечто прекрасное и непреходящее. Для Рори это был как будто знак – словно сама судьба и впрямь послала ей волну с ее именем на гребне. Быть может, именно поэтому Солин Руссель не продала этот дом после пожара – потому что он предназначался для нее, для Рори, и для ее будущей галереи.

Как только было принято решение, все закрутилось чрезвычайно стремительно. После нескольких телефонных переговоров с адвокатом Солин Руссель и, наконец, одного очень быстрого показа дома Рори сделала официальное предложение аренды, за которым последовал еще раунд переговоров, и наконец предложение было принято. Она ужасно нервничала, ожидая, когда будут составлены все документы, и боясь, что таинственная владелица дома внезапно передумает и откажется от сделки. К счастью, все прошло, как и планировалось – ну, или почти все. Рори очень надеялась, что при подписании документов все-таки познакомится с этой призрачной, неуловимой мисс Руссель. Однако, как обычно, от имени хозяйки дома подписывал бумаги ее поверенный.

Когда сделка была завершена, Рори спросила у Дэниела номер телефона госпожи Руссель или адрес, по которому она могла бы отправить благодарственную открытку, однако адвокат тут же отверг эту идею, объяснив, что его клиентка ведет крайне уединенный образ жизни и абсолютно все деловые вопросы поручает ему. И что, мол, в будущем любые вопросы по арендуемому дому следует направлять исключительно в его контору. Хотя Рори сильно сомневалась, что в будущем у нее может возникнуть потребность в какой-то информации.

Ей уже не терпелось приступить к ремонту дома. Основной ущерб от пожара претерпели помещения на втором этаже и в мансарде, где, вероятно, и возгорелось пламя, однако густой дым и вода оставили и здесь, внизу, свой след. И крышу, и мансардные окна, равно как и окна второго этажа, вскоре после пожара заменили, но после этого, начального, этапа работы по ремонту были оставлены, и помещение представляло собой немногим более, чем оболочку с обнажившейся обрешеткой, там и сям заваленную тряпками, оставленными инструментами и ведрами из-под краски, доверху заваленными всяким мусором.

Подрядчик, которого Рори наняла для ремонтных работ – хороший знакомый Бретта, – прикинул, что работы на первом этаже дома займут, плюс-минус, девяносто дней. После этого ей потребуется несколько недель на то, чтобы красиво обставить помещение и заполнить его художественными экспонатами. Если все пойдет удачно, открытие галереи в октябре может оказаться вполне даже реальным. Или, по крайней мере, в ноябре.

Когда Рори нарисовала в воображении свою галерею в уже законченном виде, душу ей согрела жаркая волна предвкушения. Блестящий черный пол и рассеянный свет, мягкого серого оттенка стены с картинами в красивых рамах. Черные, покрытые лаком плинтусы. Витрины из оргстекла. Расставленные кое-где скамьи для желающих посидеть и что-то обсудить. А впоследствии выше этажом появятся комнаты для коллективных чтений и лекций, и когда-нибудь, возможно, даже творческая мастерская.

Рори окинула взглядом лестницу с черными мраморными стойками перил и кованной в стиле ар-деко решеткой. Как и все прочее, лестница тоже требовала к себе внимания и заботы, но, к большому счастью, там ничего не было вырвано или серьезно повреждено. Рори провела ладонью по холодному черному мрамору, затем по едва ли не чувственному изгибу железных перил, воображая, с каким драматизмом все это освещается огнем со второго этажа, отбрасывая тень на стену. Прямо кадры из фильма в жанре нуар.

На мгновение ей пришла мысль подняться по лестнице и быстро осмотреться наверху, однако времени уже не оставалось. Хотя не то чтобы она очень спешила сообщить матери, что осенью не вернется в колледж. Рори уже несколько недель увиливала от встречи, сочтя за лучшее хранить свое решение в тайне, пока не будет наконец подписан договор аренды. Но теперь-то пришло время держать перед матерью ответ.

Может, после бранча ей стоит вернуться сюда? Вымыть окна да убрать отовсюду мусор перед завтрашним приходом бригады? Теперь у нее будет ради чего жить, к чему стремиться. Еще не отпустив перила, Рори собралась было развернуться и отойти, когда вдруг почувствовала нечто. Или ей лишь показалось, что она это почувствовала? Легкая, едва уловимая вибрация прошла по ее пальцам и взбежала по руке – словно отдавшийся в костях звук камертона. Еще более странными были ртутного оттенка вспышки, возникшие, когда она зажмурила глаза – точно зарницы от далекой грозы, отпечатавшие на внутренней стороне век странную мешанину образов.

Мигом отдернув руку, Рори потерла предплечье. Что это? Разряд тока? Но откуда? Электричества в доме нет уже несколько лет. Вопреки всякому здравомыслию, она коснулась перил опять – наружной стороной пальцев и очень быстро, как будто проверяла, нагревается ли утюг или конфорка на электроплите. Ничего.

Может, ей это все же показалось? Рори даже не сомневалась, что подрядчик при осмотре первым делом проверил здешнюю проводку, и не припоминала, чтобы он выявил какие-то проблемы. И тем не менее она, конечно же, попросит его осмотреть все еще раз. Меньше всего ей хотелось, чтобы вдруг случилось возгорание электропроводки или, хуже того – чтобы кого-то из гостей ударило на вернисаже током.

Вернисаж!

От одного этого слова, мелькнувшего в сознании, внутри у Рори будто затрепетали маленькие крылышки. Потому что оно заставило ее вновь вспомнить о Хаксе и о его непоколебимой вере в ее замысел. Голос Хакса то и дело звучал у нее в голове – и когда она утром чистила зубы, и когда размешивала в кофе сливки, и когда вела сюда машину. Вот и теперь, когда Рори, подхватив сумочку, направилась к выходу и стала закрывать дверь на ключ, она вновь услышала его голос:

«Мечты – это как волны, детка. Надо лишь дождаться нужной волны – той, что словно несет на себе твое имя. И когда такая волна подойдет – ты должен вскочить на нее и мчаться. Так вот, в этой мечте – только твое имя!»

Когда она добралась до матери, та уже дожидалась ее за столиком на террасе. Услышав приближение Рори, Камилла оторвала взгляд от журнала «Town & Country», приподняв подведенные карандашом брови.

– Аврора? Ты почти вовремя.

В ответ Рори еле заметно кивнула:

– И тебе доброе утро.

– Я лишь хочу сказать, что пока не выносила сюда еду, поскольку не думала, что ты скоро придешь. В духовке томится страта из шпината с помидорами. А еще – маленькие маффины из цуккини, которые ты так любишь. – Она отложила журнал и встала. – Давай-ка откупоривай «Вдову», а я подам завтрак.

Рори с готовностью взялась открывать шампанское, очень надеясь, что после небольшого возлияния ее новость воспримется куда благосклоннее. Всю дорогу она репетировала в машине то, что собиралась сказать матери, заключив в итоге, что в ее приготовлениях нет никакого смысла. Новость была такова, что как-то получше сообщить ее просто не представлялось возможным.

Через пару мгновений Камилла вынесла на террасу блюдо с едой и кувшин с апельсиновым соком.

– Ну, думаю, можем уже и садиться.