– Было лучше, пока ты не позвонил.

– Опять непотребничаешь?

– Говори быстрее, чего хотел.

– Грубо, Ром, грубо. Хватит пялиться на Кристину, пошли лучше выйдем.

– Ты телепат! Кстати, Кристи сегодня заходила в библиотеку. Когда она нагнулась…

– Ещё раз назовёшь её Кристи – я тебе голову сверну. Давай на нашем месте через полчаса.

– А можно отказаться?

– Никак нет, – Никита положил трубку.

«Нашим местом» парни называли небольшой участок земли, находящийся между университетским общежитием и супермаркетом. Они часто проводили там время, хотя оба жили далеко.. Что-то в этом месте манило их. Может, это была скамейка, такая короткая и узкая, и им нравилось толкаться на ней; может, высокая трава, закрытость этого места давали им ощущение безопасности и отчуждённости от мира. Как бы то ни было, но они всегда приезжая сюда на зов друг друга, проводя здесь долгие часы . Когда Роман подошёл к месту, Никита уже сидел на узкой скамейке, смотря перед собой.

– Здорово, Ник! – Роман кричал на всю улицу и махал рукой, хотя был на расстоянии вытянутой руки.

– Я убью тебя когда-нибудь. Здорово.

Роман примостился рядом и стал наблюдать за своим другом – тот сидел неподвижно, его глаза были сосредоточены на чём-то, а голова еле зримо двигалась из стороны в сторону. Роман стал толкать Никиту, но тот только сдвигался к краю скамейки, уже практически не сидя на ней, а паря в воздухе.

– Да что с тобой? – не выдержав, вскочил и закричал Роман.

– То, что ещё недавно, – Никита говорил, но не отвечая на вопрос, а говорил сам себе, в пустоту, – вот буквально вчера казалось таким важным, теперь не имеет смысла. Как я могу оставаться уверенным в том, что мои нынешние цели, воззрения, убеждения имеют хоть какую-то ценность? Всё проходит, всё суета. И нет ничего постоянного. Всё меняется, меняет свою форму, даже своё содержание. Помнишь, что тебе казалось важным в детстве? А год назад? Всё изменится, не успеешь этого понять. Нет ничего постоянного. Остаётся только одно – искать что-то вечное. Либо это искусство, либо это Бог, либо вообще всё на Земле не имеет смысла… тогда и жить незачем, – Никита повернулся к другу и посмотрел на него стеклянными глазами на бледном, без кровинки, лице.

– Эй, ты чего?

– Ничего, – он отвернулся.

– Может, покурим?

– Ты умрёшь от никотина.

– Всё равно ведь жизнь не имеет смысла.

– Справедливо. Давай сюда.

И они сидели на узкой лавочке, убивали свои лёгкие и обсуждали насущные дела. В это время Алиса обсуждала с подругами, какой Роман «придурошный» и глупый, и какие все парни дурные. Алиса давно была влюблена в Романа, ещё со второго курса, но никак не собиралась признаться или сделать хоть какой-то шаг. Она считала, и была тверда в своих убеждениях, что мужчина должен сам опознавать намерения девушки, и вообще, если бы она ему нравилась, он бы как-то это показал. А он в свою очередь с кем только не перевстречался, перегулял и переспал, не особо об этом распространяясь, разве что Никите, а потому до Алисы долетали слабые искажённые слухи, которым она не верила и думала, что он, как и она, хранит целомудрие и ждёт ту самую. Но та самая не могла позволить себе сделать первый шаг, а потому дело не двигалось с места.

– Ты бы об Алисе подумал, – сказал Никита, выслушав историю о нагибаниях и наклонах Кристины. – Ты ей нравишься, это и дураку понятно. А ты всё таскаешь её везде за собой, как подружайку, смотришь при ней и даже обсуждаешь других девушек, никакого внимания ей не уделяешь.

– Да ну, какой там нравлюсь. Мы друзья, причём уже давно. Если бы что-то было, то я за эти годы уж понял бы.

– Дураку не понятно…

– Иди ты. Лучше расскажи, как у тебя дела с этим.

– С чем?

– Ну, с этим самым.

– С этим никак. Мы же с Мариной больше не видимся.

– Да ну?

– Ты псих, мы месяц как разошлись.

– Но встречались же пару раз после.

– Да, ну и хватит. Неприятное чувство остаётся после этого, как будто мы друг друга использовали и пошли по своим делам. Я сказал, что так продолжаться не может.

– Ты отказался? Сам? Ну ты и мудак.

– Послеразрывные связи нужно прекращать как можно скорее.

– Напиши об этом книгу.

– Сам напиши, ты же у нас писатель. Кстати, расскажи что-нибудь из последнего.

– Не писатель, а поэт. Писатель – это в будущем, – Роман откашлялся, встал, несколько раз вдохнул-выдохнул и начал:

Не отказывайся, не спеши,

Не пытайся сдержать пожар;

Не отмахивайся, не туши

Души трепет и сердца жар.

Запретный, чуть кусанный плод -

Вкусней всего райского сада.

Скоро жизнь пролетит, и вот,

Ничего уже станет не надо.

– Браво! Брависсимо! Рассказывал кому-нибудь?

– Скинул Кристине.

– И что она?

– Цитирую: «Норм стих».

– Нынче стихами женщину не соблазнишь.

– Да,

Не диво, что в награду мне за такие речи

Своих ног никто не кладёт на плечи.

– Брат, если бы я был девушкой…

– Я знаю, брат, – оба одновременно потянулись друг к другу и дали по рукам, образовав громогласный хлопок, пролетевший все улицы этого города, или даже мира, ознаменовавший, что два человека пришли к солидарности.

Затем друзья решили ещё подпортить своё здоровье, отправившись в магазин за самым дешёвым и отвратительным напитком, содержащим невероятное количество градусов на объём 0,5.

– Как поживает Елена? – вдруг спросил Роман.

– Меня почему-то напрягает, когда ты называешь мою мать по имени.

– Почему? Она моя прекрасная Елена, самая прекрасная милфа во всей Элладе.

– Заткнись.

– Ладно, – помолчали. –  У тебя деньги-то есть?

– Не уверен. Давай решать проблемы по мере поступления.

Парни вошли в магазин, славящийся своими просроченными продуктами и дырявыми упаковками, заклеенными скотчем. Полки были забиты неизвестными наименованиями, бог знает откуда взявшимися, вздутыми упаковками кефира, старым чёрствым хлебом, шампунем, который разъедает волосы, и алкоголем, дешёвым и безжалостным. На шатких полках были выставлены алкогольные напитки различных названий, сплошь неизвестные и не внушающие доверия. Друзья долго ходили меж стендов, оценивая бутылки и банки, прикидывая, что из этого меньше навредит или хотя бы не вызовет рвотного рефлекса.

Выбрав по бутылке с непонятной розовой жидкостью и 11% алкоголя, Рома и Никита побрели на кассу. Ожидая в очереди, Никита смотрел на бултыхающуюся в руках бутылку, на яркое содержимое её, и ему казалось, что оно специально сделано таким, что на фоне серой действительности эта гадость привлекает внимание, но что это издёвка, ведь внутри, за ярким розовым цветом стоит не просто серость, но тьма.

– Проходите! – заорала кассирша.

Парни придвинулись к кассе. Отшучиваясь, показали паспорта и стали искать деньги. Под сверлящим взглядом кассирши Никита терялся, никак не мог раскрыть кошель и стал потеть. Роман нашёл у себя несколько карт, на которых едва ли что-то было.

– Молодой человек! – обратилась женщина из очереди почему-то именно к Никите. – Тут за вами вообще-то ещё люди!

Кассирша опустила голову и стала смотреть на него исподлобья. Это окончательно вогнало молодого человека в краску, и он стал задыхаться. Роман приложил одну карту, другую, – «Недостаточно средств»; когда атмосфера на кассе стала невыносимой и казалось, что всё тут вот-вот взлетит на воздух от накопившихся эмоций и жары, Роман приложил свою кредитку. Улыбнувшись кассирше и даме в очереди, он взял бутылки, толкнул Никиту, и они вышли.