Но не все одинаково относятся к происходящему. Появление ребенка в моей жизни вызывает слухи и сплетни, глупее которых я еще не слышала…

— Ани, мне надо сказать тебе кое-что, и, боюсь, тебе это не понравится…

Йеши Ламу стоит в дверях моего кабинета, на руках у нее Сонам, безмятежно лепечущий что-то себе под нос.

— …до меня дошли слухи, что кто-то считает, будто Сонам — твой сын.

— Естественно, он мой сын!

— Нет, я хочу сказать… твой сын. Ребенок, которому ты… как бы так выразиться… подарила рождение.

— То есть мой биологический сын?

— Да. Люди болтают, что ты спала с каким-то мужчиной и забеременела от него…

Бедняжка краснеет от смущения. Я тоже, но от ярости. Меня не должна трогать людская злоба, но я ничего не могу с собой поделать: никому не нравится, когда о нем говорят неправду, а я, в конце концов, тоже человек! Иногда мне плевать на мнение окружающих, а иногда нет. Сейчас я вспоминаю высказывание Будды, которое как-то процитировал учитель: «Они будут винить тебя за то, что ты молчишь, они будут винить тебя за то, что ты говоришь слишком много. Что бы ты ни делала, они будут тебя винить. Люди всегда найдут, за что ругать тебя и за что тобой восхищаться». А еще мне вспоминаются слова учителя, которого я видела по телевизору: «В дерево, приносящее самые сладкие плоды, летит больше всего камней». Иногда люди даже ломают ветви, стремясь добраться до плодов. Но это не мешает дереву расти, крепнуть и цвести. Поэтому не стоит останавливаться, ведь так можно потерять свой путь. Что бы ни случилось, нельзя сдаваться. Так учит далай-лама.

Невежество и злоба некоторых больных духом людей заставляют их порой наносить неожиданные и совершенно нелепые удары. Я — и мужчина? Если бы они не вкладывали в эту сплетню столько ненависти, я бы с удовольствием над ней посмеялась. Но не хочу. Эти бесконечные нападки когда-нибудь меня доведут. Я давно поняла, что нельзя нравиться всем людям; я не привыкла подстраиваться под чужое мнение и стараюсь не обращать внимания на недовольство окружающих. Но я никогда не стремилась их шокировать и старалась сдерживать свой темперамент.

Это касается в том числе и сальсы. Я с детства любила танцевать. В Наги Гомпа я порой устраивала безумные пляски, чтобы развлечь учителя своими прыжками и импровизированными па. Помню, как однажды на Новый год я устроила настоящее представление, которое очень порадовало публику. Повзрослев, я не бросила танцы. Для меня это естественное состояние, тело само реагирует на музыку. Сальса стала для меня настоящим откровением. Я даже стала посещать занятия и так уверенно двигалась в ритме латино, будто у меня внутри был специально настроенный механизм! Мне случалось танцевать на приемах, куда меня приглашали. Но потом я узнала, что мои поступки вызвали слишком большой резонанс. Монахиня, танцующая сальсу, — слишком вольнодумная идея для отдельных ограниченных личностей. И я могу это понять — потому и прекратила танцевать на публике. Я монахиня, и люди ждут, что я буду вести себя в соответствии с определенными нормами. Я не из тех, кто старается выделиться любой ценой; я не стремлюсь выставлять напоказ то, что я немного отличаюсь от других, — особенно если это может кого-то оскорбить или шокировать. Я понемногу приспосабливаюсь.

Но в случае с Сонамом я всего лишь хотела помочь ребенку, который мог оказаться на улице или умереть с голоду! Скорее всего, он не прожил бы и двух месяцев, если бы его не принесли к нам. Я не сделала ничего плохого. Я соблюдаю основное правило всех монахинь — не вступаю в связь с мужчинами. И очень этому рада! Если бы я захотела выйти замуж, я бы это сделала. Но меня не привлекает физическая любовь. Конечно, никогда не стоит говорить «никогда», но вряд ли я когда-нибудь перестану быть монахиней.

— Вы не жалеете о своем выборе? Что скажете по поводу личной жизни?

Журналисты обожают задавать подобные вопросы. А я отвечаю им правду. Свою правду.

Я ни о чем не жалею. На самом деле я считаю, что получила от судьбы больше, чем может пожелать женщина. Я свободна. Могу спать всю ночь, а если захочу, то и весь день; могу путешествовать, разговаривать с кем хочу — и сколько того требует мое сердце. Никто не имеет права сказать мне: «Тебе нельзя это делать!» или «Да как ты осмелилась сделать это без моего разрешения?!» Я иду куда хочу и когда хочу. И это для меня бесценно. Даже если бы я вышла замуж за любимого мужчину и была счастлива в браке, никто не позволил бы мне так жить. А я свободна. Свободна физически, морально, а также в финансовом плане. Могу помогать другим — и в этом мое счастье. Честно говоря, я не понимаю, что такого мне может дать мужчина… ну, кроме скуки, конечно! Лучше уж сесть в тюрьму…

Конечно, я испытывала чувства к мужчине, не отрицаю. Когда я была моложе, то нравилась противоположному полу. Два-три человека даже приходили к отцу и просили моей руки! И естественно, был такой период в моей жизни, на исходе подросткового возраста, когда мужчины меня очень интересовали. Каждая женщина проходит через подобный период. Но физического влечения к противоположному полу я не испытывала уже давно. Наверное, во мне слишком много мужской энергетики.

Время от времени, если представится случай, я даже могу любоваться красотой мужчин. Но я сама установила прочный барьер между нами; я понимаю, что связь с мужчиной будет стоить мне слишком дорого. Наверное, я боюсь того — и подсознательно верю в это, — что, даже если мой избранник будет лучшим мужем и отцом, в конце концов он все равно меня предаст. Слишком часто я видела такое в жизни…

Иногда я вспоминаю историю, которую рассказал мне Тулку Ургьен Ринпоче. Она спасает меня от самых дотошных и недоверчивых журналистов.

Однажды влюбленная тибетская монахиня решила уйти из монастыря. Вечером накануне ухода она пришла к учителю, чтобы попрощаться. И он сказал ей:

— Нет ничего страшного в том, что ты хочешь уйти. Но сначала окажи мне услугу. Когда сегодня ночью ляжешь спать, положи рядом с собой этот сверток. Крепко прижми его к себе — это очень важно. Вот, смотри, я уже все приготовил. Не спрашивай, что в нем лежит, доверься мне в последний раз.

Монахиня осторожно отнесла сверток в комнату, радуясь подарку учителя. Даже если завтра она покинет монастырь, не может быть и речи о том, чтобы ослушаться наставника. И она ложится спать, обняв таинственный сверток. На улице зима, холодно. Ночью она просыпается от ужасного тошнотворного запаха. Подарок учителя явно воняет. Монахиня старается превозмочь отвращение, помня об обещании, данном наставнику. Через два часа она снова просыпается. Запах становится просто невыносимым. В конце концов она не выдерживает и выносит сверток из комнаты.

На следующее утро она в последний раз приходит к учителю. Тот спрашивает:

— Ты хорошо спала, дитя мое?

— Учитель, мне очень стыдно, но я не смогла сдержать обещание… — признается монахиня.

— И в чем же дело?

— Простите, но от свертка, который вы мне дали, исходил такой ужасный запах…

Учитель начинает смеяться. Он едва может говорить, так его трясет от смеха. Наконец он успокаивается и вздыхает:

— Я верю тебе, дитя мое. На самом деле я нашел в саду замороженную коровью лепешку, завернул ее в красивое покрывало и отдал тебе. Ночью навоз оттаял, нагрелся и проявил свою истинную природу, то есть начал вонять.

— Но… учитель, зачем вы это сделали?

— Потому что любовь похожа на этот сверток: сперва красивый и привлекательный, со временем он портится и начинает отвратительно пахнуть!

В истории не сказано, осталась ли монахиня в монастыре. Думаю, что нет. Тем не менее этот рассказ всегда меня веселил. Конечно, я знаю людей, которые счастливы в браке. Но мне кажется, что они, несмотря ни на что, слишком привязаны друг к другу. Женщина обязана сообщать мужу о своих действиях и намерениях. Я себя хорошо знаю и понимаю, что не смогу с этим смириться. Я слишком дорожу своей свободой. Единственный принцип, которому я следую, гласит: «Слушай свое сердце». Только оно имеет право говорить мне: «Да, делай это» или «А вот этого делать не стоит». И больше никто. Никогда.