Все налаживается, когда нам удается уговорить Стива отвезти нас в супермаркет. Нам необходимо нормально питаться! В Сингапуре я уже посещала большие торговые центры, но мои подруги не видели ничего подобного. Они медленно ходят между рядов, вертят головой, пробуют на ощупь все продукты, до которых могут дотянуться, и со смехом наполняют тележку. В этот вечер место у плиты заняла Сита, чей кулинарный талант известен всему монастырю. Ужин превращается в праздник живота, во время которого все, включая Стива и его жену, возносятся на вершину гастрономического блаженства. И наконец-то наедаются вдоволь.
А потом начинается турне. Конечно, оно отнимает у нас много сил, но дарит просто незабываемые впечатления. Начинаем с Нью-Йорка; кстати, город нам очень понравился, особенно нас порадовали толпы народу на улицах… Значит, американцы все-таки существуют! За месяц мы дали двадцать концертов, провели уйму времени в микроавтобусе, переезжая из города в город (например, дорога из Массачусетса в Миннесоту заняла двадцать семь часов). В нашей команде шесть человек: три девушки из Непала, Стив, его давний друг Марк Андресон, барабанщик и страстный поклонник экспериментальной музыки, а также Коди — брат и единомышленник Марка. На ночь мы чаще всего останавливаемся в мотелях, причем в качестве оплаты Стив и Марк дают концерты прямо на месте. А мы, монахини, постепенно открываем для себя эту странную страну. Для моих подруг все здесь в новинку: шумные магистрали, роскошные рестораны, сверкающие витрины, круглые глаза зрителей, которые не могут удержаться и удивленно рассматривают наши бордовые платья, обнаженные руки и бритые головы… Надо сказать, что Сита и Сонам Вангмо отвечают американцам тем же — вот что называется культурным шоком!
Мы выступаем всюду: в церквях, концертных залах, домах культуры и на музыкальных фестивалях. Публика у нас самая разнообразная: молодые, старые, буддисты, католики, протестанты. В противоположность Стиву с его беспокойным характером, я почти не волнуюсь. Я уже приняла решение, зачем теперь-то переживать? Я сижу на сцене, поджав ноги, передо мной на маленьком столике лежат молитвенные книги, и я пою — так, как пела всегда, с абсолютно тем же чувством. Единственная сложность состоит в том, что я не привыкла к музыкальному сопровождению. Иногда я сбиваюсь с ритма, а Стив с некоторым раздражением напоминает мне: «Вместе, мы должны выступать вместе!» Я пытаюсь объяснить ему, что красота духовных песен — в их свободе. Я всегда пела так, как хотело того мое сердце, и мне сложно под кого-то подстраиваться. Но со временем я привыкла. И он тоже. Не знаю как, но мой голос и его инструменты сумели найти общий ритм. Стив очень уважительно относится к нашему пению; иногда мы практически замолкаем, затем звук начинает медленно расти, а он вливается в нашу тишину и усиливает самые напряженные ноты. Такие композиции получаются одновременно волнующими, трогательными и естественными.
Мне нравится, когда акустическая гитара Стива и ударные Марка сопровождают мой голос. А еще мне нравится, что наша публика, которая по большей части ничего не знает о буддизме или знает крайне мало, приобщается к этой религии посредством наших песен; пусть люди не понимают слов, но нам удается затронуть их душу. В перерывах я рассказываю, о чем идет речь в молитвах, когда и где они возникли. Некоторым молитвам уже почти тысяча лет, и этот факт очень впечатляет американцев. Часто мы со Стивом говорим по очереди, причем у нас получается довольно живой диалог. Постепенно наша команда завоевывает успех…
— Смотри, Ани, про нас напечатали в «Филадельфия инквайер»!
— А что там?
— Цитирую: «На концертах этой группы вы наблюдаете процесс рождения хрупкого чуда»…
Стив на седьмом небе от счастья. Он забывает о недопитом кофе и замирает с бутербродом в руке. Я смотрю на него с улыбкой: он счастлив, и я этому рада. Повернувшись к Марку, Стив продолжает читать вслух некоторые места из статьи:
— «Именно в одном из монастырей Непала Тиббеттсу удалось отыскать Истинный Голос. Подобная манера исполнения пришла к нам из глубины веков… удивительные религиозные песни, которые рассказывают нам о любви к людям и вере в себя. „В Непале мы можем петь целый день без остановки, чтобы достичь полной гармонии. Но здесь у людей явно не хватает свободного времени, поэтому мы отнимем у вас всего лишь пару часов“, — шутит Чоинг Дролма». Конец цитаты!
Мне с самого начала понравилось давать интервью. И как раз во время одного из них мне удалось сформулировать идею, которая давно уже во мне созревала. Именно этой весной я решаю основать школу для непальских монахинь. Тогда же я понимаю, сколько денег мне потребуется. В конце интервью американский журналист спрашивает меня:
— О чем вы мечтаете, Ани Чоинг?
— Я хочу создать школу для монахинь Непала!
Эти слова вырвались сами собой. Хотя, если честно, подобные мысли уже давно не давали мне покоя. Меня всегда поражало невежество непальских и тибетских девочек, скажу больше: меня глубоко возмущал этот факт. Даже с четырьмя годами школы я была исключением. Более того, врожденная сообразительность и способность схватывать на лету информацию позволили мне перескочить сразу несколько классов и получить базовые знания во многих областях, например в алгебре и истории искусств. За эту возможность я должна благодарить отца. Маму учил читать мой дедушка — и получалось у нее гораздо лучше, чем у мужа. Образование всегда было и остается слабым местом Непала. Например, в государственных школах, которые может посещать любой ребенок, оно находится на очень низком уровне. Мужская часть населения в большинстве своем умеет считать, знает несколько английских слов и пишет на непальском языке. А вот женщины…
В Наги Гомпа девяносто процентов монахинь с трудом пишут и читают. Они разбираются в священных текстах, потому что занимаются по ним в течение десятилетий, но при этом не могут их переписать или прочитать. И многие уверены, что этого достаточно: кому нужны образованные монахини? Да никому! В культуре Тибета женщина традиционно служит своему мужу или монастырю. А если у женщин нет никакого образования, то они ничего не знают и сплотить их может только физический труд. Вот так распределяются роли в моей стране. Мужчины учатся, а женщины занимаются домашним хозяйством… А монахи между тем являются носителями всевозможных знаний. Я так восхищалась ими в детстве! Они дни напролет проводят над книгой, приобретают воистину энциклопедические познания — и всеобщее уважение. А на долю монахинь выпадает крайнее невежество. Хотя многие из них искренне мечтают получить образование. Итак, желание есть, но нет ни средств, ни людей, которые стали бы этим заниматься.
Я давно решила бороться с подобной несправедливостью и захотела создать учреждение, где монахини смогут учиться и познавать мир, используя лучшие пособия и последние технические достижения. В Непале никто никогда не пытался сделать так, чтобы у женщин, посвятивших себя религии, наравне с монахами-мужчинами появились доступ к знаниям и возможность реализовать свой интеллектуальный потенциал. Им разрешают медитировать, но не дают работать головой. Никто и не мыслит о подобных вещах, настолько в наших душах укоренились древние традиции. Но пришло время это изменить. И в Соединенных Штатах я обрела уверенность в том, что смогу добиться того, о чем мечтаю. После концертов к нам всегда подходило множество людей, они задавали десятки вопросов, чтобы утолить свое любопытство. Так вот, американцы были шокированы тем, что непальские девочки почти не имеют возможности получить образование.
Между тем восхитительные впечатления о заграничном турне были омрачены одним событием, которое меня весьма огорчило. Вечером после последнего концерта мы укладываемся спать, и вдруг Сонам Вангмо (третья монахиня, поехавшая с нами в Штаты) заходит в нашу с Ситой комнату:
— Чоинг, Сита, я пришла с вами попрощаться.
— Конечно, спокойной ночи!
— Нет, я действительно хочу попрощаться. Завтра я ухожу. Я не вернусь с вами в Непал. Я остаюсь. Три месяца поживу в Нью-Йорке, осмотрюсь, а потом решу, что буду делать дальше.
