Анчутка заулыбался и аккуратно обвил бесшерстным хвостом свои кривые лапки.
– А зачем зазеркалье стеречь? – недоумевала я.
– Как зачем? – Анчутка скрипуче засмеялся. – Если пути из зазеркалья не стеречь, то оттуда такое сюда придет, что назад никакими заговорами обратно не загонишь. Души заблудшие опять же, они ж к человеческому теплу тянуться, вот Аграфена и стерегла эти врата.
– А ты откуда здесь взялся? – осторожно поинтересовалась я.
– Так я при Аграфене всю жизнь живу, а до нее у прабабки в помощниках ходил. Ее прабабка меня из Нави привела, чтоб я помог ей с одним непростым заговором, а взамен разрешила мне здесь остаться, правда взяла с меня обещание к местным не соваться, их не пугать и не пакостить. Пришлось согласиться – здесь-то мне хорошо.
– А кто ты?
– Я – дитя тех сил, что испокон веков служат богам, живущим в Нави.
Я слушала весь этот бред и думала только о том, как окончательно не свихнуться – рассказать-то это я никому не смогу. Анчутка еще долго рассказывал мне про быт Аграфены и чем она занималась. Когда за окном забрезжил рассвет, он поморщился и сказал, что ему пора и, забравшись под печку, велел не забывать про него и заходить. Я, оставшись одна, посмотрела по сторонам и тоже решила вернуться к Деминым.
Спала я крепко и проснулась от какого-то переполоха. В комнату влетела Лерка.
– Сандра, вставай уже, сколько можно спать?
– Что случилось?
– Семен Петрович тебя спрашивает.
– Зачем? – сонно промямлила я.
– Вот сама и спросишь.
Я выбралась из кровати и вспомнила про свои ночные приключения. Днем это все казалось нереальным сном. Продрав глаза и кое как одевшись, я вышла на кухню – там сидели Валек и Семен Петрович.
– Собирайся, красавица, дорогу покажешь.
– Так вчера, вроде, показала, – протирая глаза, сказала я.
– Чертовщина какая-то происходит – весь лес мы с Вальком исколесили, не можем найти дорогу к дому Аграфены и все тут, – развел руками Семен Петрович. – Уж не обессудь, без тебя никак.
Действительно, странно все это. Пока я собиралась, вспомнила про наказ Анчутки – забрать из дома на болоте книгу и зеркало, поэтому взяла небольшой рюкзак и запихнула в него свитер для отвода глаз. Надежда Ильинична без завтрака меня не отпустила, пришлось всем ждать пока я наспех выпью стакан молока с пирогом. Выехали кортежем – в голове мы на уазике, за нами грузовик с гробом в кузове. Когда я это увидела, меня слегка передернуло, Валек это заметил и усмехнулся:
– Да ты не робей, дело-то житейское.
Я ничего не ответила и молча забралась в машину. Ехали тем же путем, что и вчера, добрались быстро, что очень удивило Семена Петровича.
– Ничего не понимаю, только утром тут ехали, а дорогу не нашли. Видать черт крутит.
– А ты, Петрович, молись чаще, – с усмешкой заметил Валек.
– Поучи еще! Тут леса такие, что и сам черт заплутает.
– Черт может и заплутает, а вот эта городская девица словно у себя дома в нашем-то лесу.
– Это да, – подтвердил участковый. – Первый раз такое вижу, чтоб городские деревенским дороги показывали.
Я решила не участвовать в разговоре и молча смотрела на стену из высоких елей, пока Семен Петрович не скомандовал – всем из машины.
В доме Аграфены тоже ничего не изменилось. Пока мужики выносили ее тело, я пошла осматривать дом и в дальнем углу нашла лестницу, ведущую на чердак. Резво взобравшись по ней, я оказалась в довольно тесном подкрышном пространстве – чердаком это место можно назвать с большой натяжкой. Я осмотрелась, кругом висели какие-то веники, по углам тянулась паутина, на полу лежала сухая трава. Я пошвырялась везде, где только можно, но ничего не нашла. Странно, Аграфена говорила про чердак. Я еще раз проползла все пространство по периметру и когда подо мной скрипнула доска, я присмотрелась повнимательнее к полу – там явно был тайник. Доски поддались и в небольшом углублении я нашла книгу, завернутую в грубую холстину и небольшое круглое зеркало в серебряном футляре на цепочке. Свою находку я по-быстрому засунула в рюкзак и спустилась вниз, пока меня не хватилтсь. Аграфену уже погрузили, и мужики ждали указаний от участкового. Семен Петрович осмотрел дом еще раз и не найдя ничего важного, по его мнению, скомандовал всем по машинам. Только Валек внимательно смотрел за мной, жуя сухую травинку.
– Чего уставился? – зыркнула я в его сторону.
Валек только фыркнул и прыгнул за руль. Мы расселись по машинам и тронулись в обратный путь.
Пока шла подготовка к похоронам, гроб с телом Аграфены поставили в ее доме и бабы пошли в церковь за батюшкой, только он наотрез отказался ее отпевать.
– И не просите, грех это. То, чем она занималась – мерзость перед Господом, она за жизнь свою не раскаялась и значит царства Божьего не наследует, – упорствовал священник.
– Батюшка, – взяла слово Надежда Ильинична, – как же мы ее не отпетую-то схороним, не по-людски это.
– Не вводи во грех, Ильинична. Где это видано, чтоб священники ведьму отпевали!
– А ну как не сделаем этого, она нас и начнет с того света доставать. Вон в соседней деревне Горгониху пять лет назад не отпели, так у местных после ее похорон и начались неприятности – то корова сдохнет без причины, то мужик удавиться. Так что ты, отец Григорий, сделай, что должно, и будь что будет, – назидательно говорила Леркина бабушка.
Бабы в знак согласия только молча кивали. Отцу Григорию пришлось сдаться – уговорили они его. Он вздохнул и сказал, что отпевать ее будет на улице, а в церковь вносить ее не позволит – на том и порешили.
На похороны собралась вся деревня, кто из любопытства, кто из сочувствия – никого же у Аграфены-то не было. Мы с Леркой тоже пошли, оказавшись из первой категории – из любопытствующих. Точнее, Лерка не очень хотела идти, но я настояла, так как одной присутствовать там было бы странно, а с ней, как с местной, вроде бы ничего.
Когда отец Григорий начал читать молитву, все замерли, внимательно наблюдая за происходящим, может, ждали, что Аграфена как по Гоголю из гроба встанет, но нет, ничего подобного не произошло. Похороны прошли штатно, единственное, что я заметила – на ветке ели устроился ворон и не покидал своего поста, пока вся церемония не закончилась. Я узнала его сразу – это был тот самый ворон, что наблюдал за мной на болоте, мы смотрели друг на друга, как старые знакомые. Когда могильщики приступили к своей работе, ворон каркнул и поднялся в воздух, сделав круг над могилой, словно прощаясь, и улетел в лес. Мы с Леркой тоже посчитали, что больше здесь делать нечего и пошли купаться.
– Слушай, Лерка, а кто такая Горгониха, про которую твоя бабушка упоминала? – осторожно поинтересовалась я.
– Понятия не имею, – равнодушно ответила моя подруга.
– Может, ее тоже ведьмой считали, раз батюшка отпевать ее отказался?
– Фиг знает. Слушай, я что-то раньше у тебя не замечала интереса к фольклорным персонажам, – удивилась Лерка.
– Так в городе они и не встречались, а у вас тут кого только нет.
– У нас колоритная деревня, – согласилась Лерка.
Мы провели на пляже весь оставшийся день, о ведьмах я больше не упоминала, хотя это было не праздное любопытство, но признаться в этом я побаивалась. Ночью, когда весь дом погрузился в сон, я выбралась из кровати, вытащила из рюкзака зеркало Аграфены и пошла в ванную, где стояло большое зеркало, страшно было до жути, но мне нужно было выяснить до конца во что я вляпалась. Для начала я устроилась на краю ванны и решила рассмотреть свое приобретение. Зеркало находилось в тяжелом серебряном футляре, он был потертым от времени, но это только еще больше подчеркивало его ценность, на крышке был выгравирован какой-то славянский символ. Немного повозившись с застежкой, я осторожно открыла крышку и заглянула внутрь – зеркало как зеркало. Вздохнув поглубже, я встала напротив большого зеркала, как велел Анчутка, то, что случилось потом, можно назвать сказочным сном – зеркальная поверхность стала зыбкой, словно водная гладь, я провела по ней ладонью и, закрыв глаза, шагнула внутрь зеркала. Здесь тоже была ночь, вдалеке над землей висел густой туман, и я решила двигаться в ту сторону. Туман висел над озером, которое было абсолютно правильной формы, а на его поверхности, на облаке, словно на троне, восседала красивая длинноволосая женщина, ее черные брови были сердито сведены к переносице.
