Четверо присаживаются за столик в углу. Официант на цырлах скачет: "Чего изволите?" Они изволили, чтоб халдей испарился. Потом разговорчик забавный слышу краем уха.

- Вадик, ты на днях кредит получил, - говорит один. - Поделиться бы надо. А то ведь не пойдет бизнес - примета такая.

- Ничего я вам платить не буду, - отвечает тот, кого Вадиком обозвали.- Я,говорит,- с этого кредита еще проценты банку выплатить должен. Так что извините, братаны, - и закурил. А пальцы у него мелко так дрожат, пепел от сигареты на скатерть летит.

Сижу и думаю: действительно, какого полового члена этот Вадик им платить должен? Ни бельмеса в новых уличных порядках не рублю. Полтора года Афган. Затем пятерик за колючкой. Многое изменилось на воле. Бандиты какие-то появились бритоголовые, смотрящие-разводящие... А я только одного "разводящего" и знал. Так черпак в зоновской столовой называют. Дальше слушаю.

- Мы тебе "стрелку" здесь забили, а ты "гонки" устраиваешь...

Ни черта не понимаю. Вроде как не по-русски говорят. И в то же время по-русски. На "феню" блатную не похоже. Что за язык придумали?

А Вадик им отвечает:

- Если, - говорит, - у вас ко мне претензии, обращайтесь в арбитражный суд.

Один поднимается и как зарычит:

- Я тебе, бля, покажу сейчас арбитражный суд, сука! - и на Вадика бросился с кулаками.

Все бы ничего. Но я в зоне воспитанный на понятиях и знаю: чтоб человека сукой назвать, на то основания веские иметь надо. А какие у того быка основания? Сразу видно - сявка мокрожопый.

Короче, подхожу и говорю:

- Кореша, не мое дело, конечно, но не могли бы вы в другом месте отношения выяснить? Тут кафе все-таки.

- Пошел на хер! - говорит мне тот, который на Вадика бросился.

Для тех, кто не в курсе, объясняю: послать человека на три буквы по лагерным понятиям - все равно что обозвать педерастом. А какой же из меня педераст?! Я нормальный. И, век воли не видать, за себя отвечу.

Под коленочку ему носком ботинка шлеп! А бык с копыт - бряк! А его подручные бычата за вилки на столе - хвать. А я им финочку на пружинке-улитке под нос - тырк! И говорю с дикцией и выражением:

- В капусту порежу, свиньи дешевые! - и улыбочка у меня ну просто обворожительная.

Подняли они с полу дружка своего и организованно покинули место проведения общественного досуга.

Вадик концом собственного галстука мокрый лоб вытер и сказал вот так:

- Уф-ф!

- Ты не фырчи, - говорю я ему. - А лучше спасибо мне скажи.

- За что спасибо? - посмотрел он на меня как на болвана.- Они ж меня теперь из-под земли достанут!

- Во ты трус! - говорю я ему.

- А ты смелый? - ухмыляется он.

- Нет, - говорю. - Но за "суку" кому угодно глаз на жопу натяну и моргать заставлю. А он мне отвечает:

- Валил бы ты отсюда, герой.

И в это время в кафе снова заходят те самые четверо. А за ними еще человек пять.

Вадик галстуком своим чуть не подавился. А я к нему поворачиваюсь и говорю:

- Ну так как? Валить?

- Звиздец, - отвечает Вадик. - Теперь точно убьют.

- Не боись, - отвечаю. И сам не боюсь. Потому что среди вновьприбывших, ну из той, дополнительной пятерки, знакомую ряху вижу.

Жорик Костыль кореша моего зовут. В зону учкудукскую его к нам через год из-под Ташкента перевели. Алмалык - город такой есть. Костыль там срок мотал. Оттуда и перекинули, "разбивая устойчивую воровскую группу". А в нашей зоне его по беспределу опустить вздумали. Менты подставу состряпали, точно знаю. Так он, чтоб, значит, не опуститься, сам себя покалечил. Это - отдельная история.

Костыль меня увидал и в хохот.

- Ну вы, блин, даете! - повернулся к своим. - Это ж Жека Красноармеец! Жека! - и давай обниматься со мной.

Те стоят, как дебилы, глазами хлопают, ни фига не понимают.

Ну, я Костылю рассказал все чин-чинарем, как дело было. Затем посидели, выпили. Жорик на жизнь посетовал. Мол, трудно нынче бабки делать, менты прижимают, фирмачи борзеют.

Поздно уже было, когда мы с Костылем прощаться стали. Обменялись телефончиками. А Вадик все это время с нами был. Он мне и предлагает:

- Хочешь, подвезу?

Конечно, хочу! С роду в "мерседесе" не катался! Ну а по дороге мне Вадик работу предложил. Я не отказался. С тех пор у него.

А сейчас еду к нему и думаю о Сашке. С ней тоже все прикольно.

Я, как у Вадика работать стал, тачку получил. Не ахти какую по сравнению с его "мерсом". "БМВ-318". Но все ж таки не на трамвае. В первые дни, то есть ночи, как от дел освобожусь, мотаюсь по городу из конца в конец. Ну, нравилось колесить! Удовольствие получаю. Опять же Вадик не против, лишь бы не влетел никуда. А так - хоть до рассвета. Мое дело.

Еду по проспекту Мориса Тореза. У гостиницы "Спутник" сворачиваю на Курчатова. На обочине девчонка стоит. Ха-а-арошенькая! У меня аж слюни потекли. Я возле нее тормознул:

- Девушка, подвезти?

- Спасибо, - говорит. - Отвали.

И назад отступила.

Делать нечего. Нет так нет. Поехал дальше. потихоньку. А сам от девчонки глаз оторвать не могу о зеркало заднего вида таращусь. И все удаляюсь от нее, удаляюсь. Вдруг смотрю: рядом с ней "Волга"-такси тормознула. Из машины мужик выскочил и давай ее насильно в салон запихивать. Во, думаю, наглость! А девчонка, видать, нормальная. Дерется, сопротивляется.

Я задним ходом в обратку. И когда к ним подъехал, они уже ее в "Волгу" запихнули. Пришлось своей машиной дорогу перегородить. Вышел и, как всегда, сначала вежливо:

- Гондоны рваные! Отпустили мочалку! Чердаки развалю!

Видать, не поняли. Потому что водитель такси с монтировкой вышел, а второй - с ножом кухонным. Откуда в такси кухонный нож, я разбираться не стал, потому что торопился с девчонкой познакомиться. Таксиста и пассажира его в багажник такси засунул и закрыл там. Потом в салон заглянул. Девчонка там сидит и хохочет, дура.

- Чего ржешь? - спрашиваю.

- Родственники! - и давится со смеху.

- Какие родственники?! - спрашиваю. А она сказать уже ничего не может, за живот хватается и на багажник кивает. Ну, я чувствую, что-то не так. Тряханул ее пару раз. Успокоилась.

- Открой их,- говорит.- Это братки!

- Тем более, - говорю. - Не открою.