Немного живых существ обитает в этих долинах. Самая распространенная здесь птица – зимородок; он смирно сидит на ветвях клещевины и оттуда по временам стремительно налетает на кузнечиков и ящериц. Его перья очень ярко окрашены, но не так красивы, как у европейского вида, от которого он сильно отличается и полетом, и образом жизни, и выбором места обитания; здешний зимородок живет, по большей части, в самых сухих долинах.
Один раз я поехал с двумя офицерами в Рибейра Гранде – селение, расположенное на несколько миль к востоку от Порто Прайа. Вплоть до долины Святого Мартина местность мрачная и угрюмая, но в долине протекает маленький ручеек, и вокруг него разрослась роскошная растительность. За час мы достигли Рибейра Гранде и очень удивились, увидав развалины обширной крепости и собора. Прежде этот городок был главным городом острова; теперь же вид у него довольно печальный, но зато живописный. Мы взяли в проводники чернокожего падре, а в переводчики испанца, который служил в войсках во время войны за независимость, и пошли осматривать город.
Самым интересным зданием в Рибейра Гранде оказалась одна старинная церковь. Раньше тут хоронили губернаторов и военных правителей архипелага. Некоторые из надгробных памятников относятся к XVI столетию. В этом уединенном месте одни только геральдические украшения напоминали нам о Европе. Церковь, или часовня, образует одну из сторон четырехугольника, в середине которого растет большая роща бананов. По другой стороне этой площади помещается богадельня, там живет человек двенадцать бедняков очень жалкого вида.
Мы вернулись в гостиницу обедать. Толпа мужчин, женщин и ребятишек, черных как уголь, собралась поглазеть на нас. Проводники наши были люди веселые, и, что бы мы ни говорили и ни делали, они разражались самым искренним смехом.
Перед отъездом из города мы посетили собор; он, кажется, не так богат, как церковь, но зато славится маленьким органом, который издает удивительно неприятные звуки. Мы дали чернокожему падре несколько шиллингов, причем проводник-испанец похлопал его по голове и сказал: «В сущности, цвет его кожи не составляет большой беды». Затем мы возвратились в Порто Прайа так быстро, как только могли бежать наши пони.
В другой раз мы ездили в селение Сан Доминго, лежащее почти в центре острова. Мы проезжали по небольшой равнине, на которой росло несколько невзрачных акаций; постоянный пассатный ветер согнул их верхушки довольно странным образом – некоторые из них торчали под прямым углом к своему стволу. С северной стороны направление ветвей было на северо-восток, с южной – на юго-запад; эти естественные флюгеры показывают преобладающее направление и силу пассатных ветров.
На здешней каменистой почве езда не оставляет почти никаких следов, поэтому мы сбились с пути и нечаянно проехали в Фуэнтес. Мы заметили это только тогда, когда доехали до самого местечка, и были рады своей ошибке: Фуэнтес прехорошенькое селение, орошаемое ручьем, где процветает, кажется, всё, кроме того, что должно процветать, то есть кроме населения. Черные ребятишки, совершенно голые и необыкновенно жалкие, таскали вязанки дров чуть не с себя ростом.
Недалеко от Фуэнтеса мы видели большую стаю цесарок, штук до пятидесяти или шестидесяти. Они были крайне пугливы и не подпускали нас к себе. Цесарки бегали, подняв головы кверху, точно куропатки в дождливый сентябрьский день, и когда мы погнались за ними, они тотчас же обратились к помощи крыльев.
Сан Доминго поражает своей красотой, по правде сказать, неожиданной: ведь остальные части острова выглядят довольно угрюмо. Селение расположено на дне долины; долина окружена высокими зубчатыми стенами наслоившейся лавы. Черные скалы резко отделяются от роскошной свежей зелени, разросшейся по извилистым берегам прозрачного ручья. Случайно мы приехали туда в какой-то большой праздник, и селение было полно народа. На возвратном пути мы обогнали человек двадцать черных девушек, одетых с большим вкусом; черная кожа и белоснежные платья резко выступали из-под огромных пестрых платков. При нашем приближении все они остановились и, разостлав свои платки на дороге, запели с большим увлечением дикую песню; во время пения они отбивали такт, хлопая себя по ляжкам. Мы бросили им несколько монет, они приняли их с радостными криками и зашумели еще больше, когда мы поехали дальше.
Раз утром было как-то особенно ясно; отдаленные горы резко вырисовывались на тяжелой гряде темно-синих облаков. Я подумал, что воздух насыщен водяными парами. Однако на деле оказалось обратное. Гигрометр показывал необычайную сухость воздуха, и в то же время непрерывно сверкали молнии. Разве не удивительно видеть столь необыкновенную прозрачность воздуха при такой погоде?!
Обыкновенно же воздух здесь туманный, потому что насыщен тончайшей пылью, которая даже попортила наши астрономические инструменты. Я собрал немного этой тонкой коричневой пыли. Оказалось, что она состоит главным образом из инфузорий с кремнистыми панцирями и из кремнистых частей растительной ткани. В пяти пакетиках, которые я послал в Англию на исследование, было найдено не менее шестидесяти семи различных органических форм. Инфузории, за исключением двух морских видов, все оказались обитателями пресных вод.
Я прочел не менее пятнадцати различных описаний пыли, упавшей на корабли, плававшие далеко от берегов в Атлантическом океане. Судя по направлению ветра, можно с уверенностью сказать, что вся эта пыль идет из Африки, и всё же в той пыли, которую я посылал на исследование, не было найдено ни одной африканской инфузории, зато в ней нашли два вида инфузорий, живущих только в Южной Америке.
Пыль эта падает в таком количестве, что грязнит всё на корабле и засыпает глаза; иногда она до того затемняет воздух, что корабли садятся на мель. Нередко случалось, что эта пыль падала на корабли, находившиеся даже более чем за тысячу миль от африканских берегов.
В пыли, собранной на корабле за триста миль от берега, я, к моему удивлению, нашел кусочки камня величиной в одну тысячную долю квадратного дюйма. После этого нечего удивляться распространению в воздухе гораздо более легких и мелких спор тайнобрачных растений.
Самый интересный отдел естественной истории Сант Яго – это его геология. При входе в гавань вы замечаете в стене береговых утесов совершенно горизонтальную белую полосу, идущую на несколько миль вдоль берега на высоте около сорока пяти футов над водой. При исследовании этого белого слоя оказывается, что он состоит из известняка, в котором находится множество раковин; из них все, или почти все, и теперь еще живут на соседнем берегу. Слой этот покоится на древних вулканических породах, и был залит потоком базальта, который, по всей вероятности, излился в море в то время, когда белый раковистый известняк лежал на дне морском. Интересно проследить изменения, которые горячая лава произвела в этой рыхлой массе, местами превратив ее в кристаллический известняк, а местами в плотную пеструю породу. Там, где известняк подвергался действию расплавленной массы, он образовал пучки изящных, лучеобразно расположенных волокон. Слои лавы наклонными площадками постепенно возвышаются к центру острова, откуда первоначально потекли расплавленные потоки. В исторические времена, насколько мне известно, ни в одной из частей Сант Яго не проявлялось вулканической деятельности. Лишь крайне редко удается обнаружить остатки кратеров на верхушках многочисленных пепельных холмов красного цвета, но на берегу можно еще различить следы последних потоков лавы. Скалы, образованные ими, ниже, чем те, которые были образованы раньше. Так высота этих утесов служит грубым мерилом древности потоков.
Во время нашей стоянки я наблюдал нравы некоторых морских животных. Большой морской заяц встречается здесь очень часто. Этот слизняк имеет около пяти дюймов длины; цвета он грязно-желтоватого с пурпуровыми жилками. По обеим сторонам его нижней поверхности находится широкая перепонка; по-видимому, иногда эта перепонка играет роль вентилятора, который гонит воду по спинным жабрам или легким животного. Питается этот слизняк нежными морскими водорослями, растущими в мутной мелкой воде между камнями; мне случалось также находить в его желудке мелкие камешки, каку птиц. Если потревожить животное, оно выбрасывает очень яркую пурпуровую жидкость, которая окрашивает воду на целый фут в окружности. Но у него есть и другой способ защиты – на поверхности его тела выделяется едкое вещество, причиняющее острую боль тому, кто до него дотронется.
