Это неожиданное нападение показывало, что союзники не совсем отказались от действий против Дрездена. Надлежало ожидать битвы, и ночные распоряжения Наполеона не показались никому лишними. В шесть часов утра, под дождем, выехал он, несмотря на грязь, осматривать местоположение. На высотах усмотрел он позицию, назначенную для корпуса Кленау и которую австрийский генерал еще не успел занять. Кленау был в двадцати верстах от Дрездена. Наполеон приказал Мюрату и Виктору немедленно занять ее. Король неаполитанский и герцог Беллунский исполнили его приказание с быстротою молнии и заняли выгодную позицию.

В одиннадцать часов Мюрат находился уже за Плауенскими воротами. В мантии, вышитой золотом, вел он карабинеров и кирасиров на австрийскую пехоту и разбил ее. Успех его повлек за собою важное расстройство на левом крыле союзников.

Правое крыло союзников тоже много потерпело от натисков молодой гвардии, которую воодушевлял Наполеон личным своим присутствием.

Князь Шварценберг предложил союзным монархам отступить, опасаясь, что Вандам, не принимавший еще участия в битве, зайдет в тыл правого фланга и нанесет со свежими своими войсками значительный вред графу Остерману. Император Александр согласился на отступление только тогда, когда князь Шварценберг объявил, что у австрийских войск оказывается недостаток в снарядах, продовольствии и даже в обуви. Решено отступить в Богемию.

В этот день смертельно ранен ядром генерал Моро, незадолго прибывший в союзную армию. Он находился в нескольких шагах от императора Александра и, падая с лошади, сказал: "Погибаю, но приятно умереть на глазах столь великого монарха". Моро положили на казачьи пики, покрыли плащом и отнесли в близлежащую деревню, где он и умер.

К Наполеону, казалось, вернулось опять прежнее его счастье. Успешное отражение союзников от Дрездена придало ему новые силы, а воинам его новое мужество. "В союзных войсках, - говорит генерал Михайловский-Данилевский, - распространилось какое-то уныние от того, что видимое для всех разногласие между главными начальниками не предвещало успеха". Но торжество одних и уныние других будут непродолжительны. Наполеон дошел до того, что самые отважные, самые блистательные военные подвиги не спасут его от близкого падения. Гений его остается верным ему; Наполеон падет со славой, и в самом падении еще более вырастет в глазах потомства. До последней минуты своего императорского существования он будет возобновлять те изумительные чудеса, которыми он удивлял мир, когда трудился для своего возвышения или когда стоял на высшей точке своего могущества.

Наполеон слабо преследовал армию союзников, отступавшую в Богемию. Вандам хотел остановить ее, загородил ей дорогу, но был взят в плен со всем своим отрядом. Это поражение нанесло жестокий удар французскому вождю, потому что значительно уменьшило результаты дрезденской битвы.

В то же самое время неудачи постигли французскую армию, находившуюся в Силезии. От сильных дождей разлились реки; вода залила дороги, снесла мосты; сообщения между отрядами были прерваны. В таком отчаянном положении Макдональд был вынужден отступать, потеряв при Левенберге почти целую дивизию.

Наполеон поехал в Силезию и встретил Макдональда при Гохкирхене 4 сентября. Немедленно дал он приказания Макдональду, избавил его от погибели и возвратился в Дрезден 6 сентября (25 августа). Тут узнал он, что начальник штаба третьего корпуса, генерал Жомини, перешел в союзное войско.

И маршал Удино тоже потерпел поражение на пути в Берлин при Гросс-Берене. Его заменили Неем; но и Ней был разбит 6 сентября (25 августа) Бернадотом.

Таким образом, французы везде терпели поражение, где не было с ними Наполеона. Сам он это заметил и, живя в Дрездене, в центре военных действий, ежеминутно готов был лететь на угрожаемые пункты и управлять движениями многочисленных своих корпусов. Так провел он сентябрь и половину октября, беспрерывно отражая то Шварценберга, то Сакена, то Бернадота, то Блюхера. Но эти малые битвы много вредили его армии, расстроенной бедствиями кампании 1812 года, и не уничтожили средств союзных войск. Союзники непрерывно получали подкрепления. Из армии Наполеона многие бежали или передавались союзникам. Король баварский последовал примеру прочих германских владетелей. Отряды партизан образовались в Саксонии и Вестфалии и беспокоили французскую армию. При общем восстании немцев против французского владычества Иероним, король вестфальский, узнав о приближении русских, вынужден был бежать из своей столицы.

Узнав об отпадении Баварии и движении умов в центральной Германии, Наполеон увидал, что невозможно удержаться на Эльбе и непременно нужно приблизиться к французским границам. Нельзя было ретироваться без сильного подкрепления, и он решился просить у сената двести восемьдесят тысяч новых воинов. 7 октября императрица Мария-Луиза произнесла в сенате речь, присланную Наполеоном из главной квартиры, о новом наборе.

Сенат, видя необходимость этой меры, беспрекословно утвердил ее.

Наполеон хотел перейти через Эльбу и действовать на правом берегу, из Магдебурга; но отпадение короля баварского принудило его отступить к Лейпцигу.

Порицатели Наполеона, которых много находилось в его главной квартире, замолчали, потому что им очень хотелось на Рейн и вовсе не хотелось воевать между Эльбой и Одером.

Наполеон прибыл 15 (3) октября в Лейпциг, где уже находились корпуса Виктора, Ожеро и Лористона. Союзники следовали по его пятам и 16 числа удачным движением окружили французскую армию: Шварценберг с юга, а Беннигсен, Коллоредо, Блюхер и Бернадот с востока и севера.

ГЛАВА XLIV

[Лейпиигская битва. Отпадение Саксонии. Бедственное окончание

кампании. Возвращение Наполеона в Париж.]

Пятьсот тысяч воинов сошлись под стенами и в окрестностях Лейпцига; битва должна была последовать в самое скорое время.

15 (3) октября Наполеон уже начал объезжать окрестности и осматривать местность и корпуса своей армии, расположенные в близлежащих местах. Всю ночь потратил он на приготовления к битве, которая казалась неизбежной на следующий день.

16 (4) числа утром бой загорелся на всех пунктах, и тысячи пушек гремели около Лейпцига. Сначала успех склонялся на сторону союзников; но скоро они были остановлены.

В центре Виктор и Лористон удержались в Вахау и Либервалквице, несмотря на усилия союзников.

Но Наполеон не довольствовался счастливым отражением союзных войск: он непременно желал поразить их решительно, и с этой целью приказал Макдональду и Себастиани быстро напасть на генерала Кленау, приказал маршалу Мортье поддерживать Лористона, маршалу Удино помогать Виктору, а Куриаля послал к Понятовскому. Все эти движения прикрывались действием ста пятидесяти пушек гвардейской артиллерии под командованием генерала Друо.

Приказания его исполнены в точности: Виктор и Удино опрокинули принца Виртембергского до Госсы. Мортье и Лористон тоже вынудили Кленау отступить.

Макдональд и Себастиани имели совершенный успех, а Понятовский удержался на Плейсе.

Сражение казалось потерянным. Император Александр, стоявший близ пруда у Госсы под ядрами, видел, что союзные войска отброшены, русские батареи умолкают; 30 пушек находились уже во власти французов. Среди всеобщего смятения и опасности он занимался распоряжениями, которые могли уничтожить замыслы Наполеона, обещавшие доставить ему верную победу. Император повелел графу Орлову-Денисову спешить к Барклаю-де-Толли и приказал ему немедленно выдвинуть тяжелую конницу к разобщенному центру против натиска французских кавалерийских войск. Артиллерийской роте, стоявшей вблизи, приказано выйти вперед и удерживать французов до прибытия тяжелой конницы, а лейб-казакам, составлявшим конвой государя, прикрывать орудия. В то же время приказано начальнику резервной артиллерии Сухозанету ввести ее в дело.

Граф Орлов-Денисов, возвращаясь к государю императору и видя движение лейб-казаков, решился стремительной атакой остановить идущую французскую кавалерию, надеясь, что легкая гвардейская кавалерийская дивизия, расстроенная напором французов, получив помощь, соберется и будет действовать вместе с ним. Смелое движение графа Орлова-Денисова освободило гвардейскую кавалерийскую дивизию от натиска преследовавших ее французов, и она примкнула к флангам графа Орлова. Тогда бросился он на французскую конницу, лишившуюся главного начальника своего Латур-Мобура, которому ядром оторвало ногу. Французы были опрокинуты, и пока русские преследовали их, во фланг их врубились два прусских конных полка, посланные графом Паленом на подкрепление центра. В беспорядке французская конница отступила за свою пехоту, помешав на некоторое время движению пехоты и действиям своей артиллерии.