— У вас тут группа есть?

— Какая группа? Почему ты не в классе? — голос как у клуши.

— Рок-группа у вас есть? Алло мы ищем таланты. Я хочу поучаствовать.

Тётя клуша отхлебнула глоток:

— Что-то такое есть. Надо в десятом Б спросить.

И поставила стакан на стол — стук! Сява подошел, быстро наклонился и харкнул в стакан. Сказал:

— Чай-экспресс, как в поезде!

На другой день Сява под школой ждал одноклассников после уроков, днем. У него память цепкая на лица и числа. Взаимосвязь — лицу назначаем число, по числу вспоминаем лицо. Никто не укроется, не забудется, даже через сто лет. А он доживет до ста лет, вот увидите.

Ждал и в носу ковырял. Вот так забор, за ним площадка и школа. Забор из бетонных штучек крест-накрест, будто вышивка. Березки еще растут. Идет мимо прохожий, дяденька в пиджаке и шляпе. Сейчас только чудаки носят шляпы. И этот. У него в ноздрях гильзы, как знать? Надо же было сказать шутливо:

— Мальчик, а ты почему не в школе?

— А ты мне не тыкай! — и пяткой по туфле. А, скачи на одной ноге, дяденька в шляпе! Ты мне не тыкай, сам ученый, вызываю давай на диспут, поговорим о системе координат Декарта. Ноль два икса игрек, газ аргон и новый ледниковый период, всё мы знаем. Давай скачи отсюда!

Но дяденька решительно зашагал внутрь двора, к школе. Школа похожа на карлика с мощными плечами. Посередке, где значит тулово — там вход, там один этаж. Вроде книжного магазина, только не продается ничего. А с боков примыкают трехэтажные корпуса панельные, кирпичом обложенные. Учись, юноша, в уютной остановке! Вот тебе прибор карлопод, а вот зольская азбука и глобус. Никодим Петрович конечно директор школы, ему всё можно, но дихлофосом нос вздрючить поутру на линейке это перебор. И никто, ни одна собака поперек не сказала, вот что обидно. Это было вчера.

Сейчас так — или будет перемена и выйдут ученики, или успеет дядечка и приведет директора. Ему же хуже. Обоим будет хуже. Есть смысл подождать.

Покуда ждал, вспомнил. Год назад, в другой школе, проучился Сява ровно месяц. У одноклассника сломался компьютер.

— Так я тебе починю, — сказал Сява, — Я хорошо разбираюсь в технике.

Дима пригласил его к себе домой. Были там еще Димыны родители очень интеллигентного вида — оба в очках и тонко улыбающиеся. Много книжек везде — в шкафах, на шкафах, на полках и даже на полу стопками. Вот причина ухудшения зрения.

Провели Сяву к столу, где стоял компьютер. Системник да старый монитор с электронно-лучевой трубкой. Папа Димы пообещал жене:

— Сейчас нам молодое поколение покажет высший пилотаж, как с компьютерами надо обращаться.

И подмигнул. Сява уселся на стул-вертушку, крутанулся и, сцепив перед собой пальцы, хрустнул ими.

— Смотри, как асс работает, — сказал папа Димы.

— Не включается? — спросил Сява.

— Нет. Раньше включался, а потом перестал.

Дима тихо стоял рядом с мамой. Сява начал бормотать, тыкая пальцами в клавиатуру:

— А бэ це на два, эф пять, икс игрек зед, так. Лоад сервер. Лоад сервер. Эф пять.

Повернувшись к зрителям, пояснил:

— Ввожу секретные коды. Но что-то сопротивляется, — Сява нахмурился, подумал, добавил решительно:

— Будем разбирать.

— А может, вы сначала включить попробуете? — предложил папа Димы робко. Сява издал смешок, как будто при нем ляпнули очевидную всем глупость. Папе Димы стало стыдно, и маме Димы тоже стыдно, но за папу. Сява всех успокоил:

— Ничего, сейчас разберем, починим, а потом полетаем-постреляем!

Резко дернул вперед головой, вклеился в монитор и отклонился назад. В стекле образовался серый кратер с зубчатыми толстыми краями.

— Некоторые вирусы, — пояснил Сява, размазывая между пальцами кровь со лба, — Выдают гипнотизирующий эффект двадцать пятого кадра. Я нейтрализовал этот эффект прежде, чем вирус смог причинить нам вред! А иначе мы бы стали как сумасшедшие и поубивали друг друга. Так уже было.

Директор Никодим Петрович решил сам выйти. Еще пятнадцать лет назад жил в двухкомнатной квартире с женой — общались языком жестов. На кончиках пальцев нарисовали рожицы. Вот кислая, а вот с улыбочкой. И показывали друг дружке пальцы, Никодим Петрович с женой-то. А потом жена ушла с прорабом, он зарабатывал больше, а Никодим Петрович через год стал директором школы — так жизнь повернулась.

Похож на дикобраза — неопрятные жирные волосы копной назад, черные с перцем, лицо удивленного льва. Застыло в глазах это удивление, будто человек обратил взор свой к непонятному предмету.

Особо трудных учеников он желал вывести на тропу праведности, заводил на каждого тетрадь, куда писал свои наблюдения. Посещал родителей буянов на дому, смотрел условия, как кто живет.

— Вот, этот пацан, — показал дядя в пиджаке и шляпе. Сява в это время плевок кедом по асфальту растирал.

— Сломал мне на ноге пальцы! Я в судмедэкспертизу обратиться имею право!

— А может быть, он хотел убить угрожающую вам осу, — спокойно ответил Никодим Петрович. Сява насторожился. С чего бы это за него заступаются?

— Вы знаете, — продолжал директор, — Сява у нас очень отзывчивый мальчик, просто немного импульсивный. В школьном курсе есть материал об аллергии, а укус пчелы может вызвать такую сильную аллергию, что человек умирает в считанные минуты.

— Вы тут сумасшедшие все! — сказал дядя в шляпе, приподнял её и попрощался:

— Честь имею!

А Никодим Петрович остался рядом с Сявой.

— Давно хотел напроситься к тебе в гости. Твои родители дома? — директор сложил руки и чуть согнулся, склонив набок голову. Как смиренный проповедник.

— У нас сегодня генеральная уборка! Нет времени! — Сява хотел быстрее сдыхаться Петровича и дождаться однокашников. Не надо путать планы. Всё продумано и предопределено. Воплотитель судьбы, вот он кто — Сява.

— С мамой и папой хочу поговорить, есть возможность записать тебя на кружок юных авиаторов в бывшем Доме пионером, нужно согласие твоих родителей. Что Сява, хочешь на самолете летать, с парашютом прыгать?

Сява скорчил одухотворенное лицо и молодечески выпалил:

— Кто же не хочет?

— Ну, пойдем проводишь меня к себе домой.

— А это далеко!

— Ничего, у меня свободного времени много. Жены нету, хожу в театры. Сегодня спектакль отменили.

— Тогда пойдем пешком, к нам никакой транспорт не ходит.

— Люблю ходить пешком!

По дороге, Никодим Петрович рассказал Сяве такую быль. Идет он, Никодим Петрович, тихой улочкой и видит, как под высокой акацией стоит бабулька и зовет котика, что на самый верх залез. Никодим Петрович решил помочь и вскарабкался на дерево. Добрался до котика полосатого, кричит вниз:

— Он у меня! Что делать?

— Бросайте, ничего не будет!

Сбросил Никодим Петрович котика, тот сел внизу, пришибленный. Бабулька подобрала своего дружочка и была такова, а Никодим Петрович сидит, слезть не может. Труден и опасен показался ему обратный путь. Тогда Никодим Петрович решил схитрить. Когда внизу проходили люди, он кричал:

— Я прыгаю! Вызывайте скорую психиатрическую помощь!

Одна сознательная женщина позвонила из таксофона и бело-красная машина козырная действительно приехала. Вышли оттуда доктор и два санитара. Доктор задрал голову и сказал:

— Подождите! Я сейчас поднимусь к вам.

И залез к той же развилке, где Никодим Петрович закрепился.

— А вниз — никак, — рассмеялся Никодим Петрович.

— В самом деле, — признал доктор и попросил санитаров:

— Валентин, Лёша, позвоните пожарным, пусть нас снимут!

Сява прервал рассказ:

— Нам на ту сторону, — и указал на дорогу.

Шли по Бажова, тихой прямой улочке с панельными пятиэтажками. У одной палисадник был огорожен проволокой и снабжен устрашающей табличкой, запрещающей выгул собак. Еще был дом, где выгорело целое парадное. Его стену подперли наискось поставленными ржавыми столбами и казалось, что дом выпустил из бока четыре мощные, рыжие лапы. Между ними темнели окна угоревших квартир — жители покинули их.