Гость заходит, Николай изображает собаку, принесшую тапочки — чуть хвостом не виляет. Гость тапочки отметает:

— Я так. У меня ноги чистые.

Савченко до этого только прикрыл дверь, а сейчас нарочито запирает на все замки, засов, цепочку.

— Это ты зачем? — спрашивает гость хмуро.

— Привычка. Знаете, мой дом — моя крепость. Идемте в кухню.

Жестом пропускает вперед. Гость идет, Николай кидается на него со спины. Полтора часа спустя размышляет. Часть в холодильник, на будущее, часть можно приготовить и отнести сыну в лес. А если этого, с фальшивой бородой, хватятся и начнут искать именно у Савенко? А как вычислят? А очень просто — узнают на АТС последние звонки. Хорошо, пусть приходят, что такого? Николаю позвонил злостный телефонный хулиган. На том дело и кончилось. Откуда Николаю знать, куда хулиган потом отправился? Может к друзьям своим, наркоманам. А что это у вас в холодильнике? Свинина. Нельзя мясо в холодильнике держать? Вы бы лучше настоящих преступников ловили, а не отвлекали честных граждан от — я, между прочим, тоже в органах служу, но я заговорился, это вас не касается. Вы бы может в других условиях мне честь отдавали. А пока можете просто — под козырек, извините, ошибочка вышла.

Но отправился на стихийный базарчик, продал под видом телятины. От греха подальше.

Снег уже весенний, большой, сразу тает, много сыплет на асфальт, черное и белое. Но снова ударил мороз.

Глава 13

Приключение

Нет денег. Николай Савченко удивленно смотрит в открытый рот кошелька. Как так?

— Банкрот! — говорит продавщице в окошке. Хлебный ларек, примыкающий к базару. Только тут свежий хлеб, лучший хлеб. Очередь волнуется:

— Да проходите!

— Не дадите ли в кредит? — как птица, Николай склоняет голову набок.

— Следующий пожалуйста, — выглядывает со своего места, кто там. Николай ладонью по стойке!

— Перчаточки-то наденьте! Одними и теми же руками и хлеб, и деньги. Да вы тут всех перезаражаете… Сифилисом.

Такой он человек, что заводится с пол-оборота. Сам же потом и страдает за правду. У человека обостренное чувство справедливости. По ледяной корке, взрытой солью, каблуками сопротивлялся. Кулаки перед собой держал окровавленные. Тетеньку за разбитым стеклом так и не достал — она вжалась там в глубине, у двери, и кричала — ой спасите!

Потом милиция его увозила — а потом сдали на руки шизовозке, особой машине из психиатрической больницы. Савченко испытывал их эрудицию:

— Потерял я рукавицу!

Повторял и повторял, пока один санитар не прошептал:

— Увезли его в больницу…

— Вы знаете, — сказал Николай ему, — Вы единственный умный человек, которого я встретил сегодня. Отпустите меня!

— Я не имею права, — ответил санитар. Ну такой здоровый человек, сидит напротив. Как не прервать эту умеренность?

— Бью челом!

Савченко резко подался вперед вклеил его головой в лицо. Санитар скорчился, прижал руки к лицу — между пальцами потекла кровь. Николай спросил спокойно:

— Не правда ли, я излучаю флюиды добра?

Покуда ехали дальше, мысль работала финансово.

За какие деньги жили Николай и Сява? История фантастическая. Раз в четыре года на спине у Николая появлялся особенный нарыв, гной из коего был способен врачевать подобно пчелиному яду, только в тысячу раз сильнее. Этот гной, нацеженный в наперсток, по баснословной цене покупался сообществом больных высокопоставленных людей. Поддерживая в себе жизнь, они могли дальше трудиться во благо обществу.

Конечно, сначала Николай не думал ничего продавать. Когда началось это благословение, больше похожее на проклятие, он был молод и плохо знаком с человеческой черствостью, ленью. В местной поликлинике баночку — да, в те годы счет шел еще на банки — удивительное лекарство принять отказались. Николай решил не сдаваться и пошел в Академию наук — я хочу спасти человечество, примите меня немедленно! В этой банке — биологически-активное вещество, способное заживлять раны и сращивать кости. А такаже оно способствует долголетию.

Но был и другой источник доходов. Голосу дикой утки — кряквы — подражать чрезвычайно трудно. Николай овладел этим мастерски и в охотничий сезон отправлялся на болота, где бродил в камышах, крякая и подставляя горб под выстрелы. В спину он делал себе особые уколы и вырос горб. Хоть нож туда всади — больно не будет.

Так собирал Николай с охотников мзду, обещая не доводить дело до суда. Дробь же добывалась с помощью магнита и шла на выплавку грузков, продаваемых после дяде Мише, что торговал на базаре рыбаков — Бухаре, у подножия мохнатого деревьями холма подле станции метро Днепр.

В основном же Савченко добывали деньги продажей меда и пчелиного яду от Николаиного дяди Михаила, который сидел безвылазно на пасеке в Полтавской области. Сява гостил пару раз у этого грузного мужчины, даже в доме носящего шляпу с сетчатой вуалью, перчатки и прорезиненный плащ.

Николай работал и фотографом. Как-то его попросили красиво снять пиццу для рекламы. С пиццерией, которая заказывала рекламу, он договорился о доставке на дом — мол, там у него студия, удобнее будет снять.

Привезли шесть коробок отменной горячей пиццы. Николай открыл, сделал несколько снимков и понял — не фотогеничный продукт. Поэтому он решил смастерить такую пиццу, которая бы выглядела хорошо. Сходил в магазин, купил несколько круглых коржей. Затем поел салата из помидоров и сыра и сунул два пальца в рот.

Серое вещество напрягай и будут деньги. А во время Перестройки и гласности то штаны на продажу варил, то сам одевал брюки поуже и отправлялся в частный сектор. Стучится в калитки, когда хозяин или хозяйка подходит, Николай спрашивает — хотите секса? Ему отвечают — нет, или грубо посылают. Тогда он прокрадется ночью за ограду, в сарайчик сортира, и кидает в дырку пару пачек дрожжей. А наутро хозяева бегают по огороду и руки заламывают.

Кабинет, белая решетка на окне бросает квадратами тень на стол. Несколько папок с бумагами. Психиатр годам ближе к сорока, холеный, крепкий — наверное в уличной драке наклепает двум хулиганам из трех — третий сам убежит. Сидит, ручки сложил. А напротив него — Николай.

— Тут ваша карточка из диспенсера пришла, — говорит Борис Иванович. Так психиатра зовут.

— В ней нет ничего для меня нового, — улыбается Савченко. И вдруг спрашивает, подавшись вперед:

— У вас тут макароны по-флотски дают?

— Нет, а…

— Как врач врачу я вам скажу, что только при здоровом питании пациент будет здоров и счастлив.

А между тем сейчас самый сезон идти на мрачную гору, на улицу — кажется Патриса Лумумбы — под шмотовый склад-магазин близ винного завода, и продавать теплые куртки польской системы «Пухонат». Достаточно дернуть за веревочку, и под действием сжатого воздуха капюшон наденется на голову сам по себе, а манжеты и низ куртки затянутся.

— Полный «Пухонат»! Как говорим мы, продавцы.

Семья — супруги и дочка-школьница, пришли сюда отовариться, приобрести зимнюю одежду. Николай, вьется у входа:

— Вижу, обносились, но накопили деньжат — ничего! Обуем-оденем! — излучает счастье.

— А вам что нужно? — это супруг, охраняет покой супруги.

— О! Строго!

Николай встряхивает большой сумкой, подмигивает и быстро говорит заговорщицки:

— Куртки системы «Пухонат»! Елки-палки, за смешную цену!

Борис Иванович в своем кабинете пальцы сплел между собой и слушает, хозяин. Николай живо спрашивает:

— А давайте вашу эрудицию проверим! Хау мэни копэкс ду ю хэв?

— Я хэв ноу мани, ай эм пур доктор, — смеется Борис Иванович.

— А взятки? — удивляется Николай, — А наркотиками приторговываете?

И заметил, как правое веко собеседника напряглось. Николай сразу, чтобы не рыпался:

— Придется значит мне пропуск наружу прописать, или что там у вас. Я сам медик, но уже не помню. А не пропишете, так я к главному врачу жаааалобу, — и провел ребром ладони по листу бумаги на столе.