Я ступил на жёсткий ковровый ворс. Под ковром послышался скрип. "Как обычно!" – подумал я, и пошёл дальше. Чем дальше я ступал, тем страшней становилось. Но ноги шли по скрипучему полу, а на встречу мне никто не выходил. И вот ещё два шага и спасительная дверь на волю. Но и другая открытая дверь тоже не давала повода вздохнуть с облегчением.
Я набрал воздуха в лёгкие и пошёл решив, что терять больше нечего, хоть и шёл слегка пригнувшись.
Я поравнялся с дверью открытой комнаты и посмотрел сквозь щель между петлями. Но ничего не было видно. Я сделал ещё шаг и оказался в дверном проёме открытой комнаты. Я зажмурился. Решил, что встречать смерть я буду, не видя своих истязателей. Но никто не стремился меня убить и голоса никакого я не слышал, который бы стал возмущаться.
Только тиканье часов в какой-то из комнат…тик…так…тик…так…
Я открыл глаза и понял, что это комната оказалась кухней.
Просторная, светлая, но маленькая кухня была похоже создана скорее женщиной, чем мужчиной. Прямо напротив двери было огромное двустворчатое окно. Закрывали это окно две розовые шторки что были похоже с двух сторон на половинки женского веера. Прямо снизу, под окном была раковина, которая крепилась к красивой столешнице цвета сакуры. Справа от окна был большой двухметровый холодильник, с округленными углами, и огромной морозилкой. Слева от окна была розоватая плита, с чёрной панелью для конфорок. На столешнице около раковины, справа и слева стояли наборы посуды, а чуть левее, справа в углу набор ножей. Но в подставке для ножей было их ровно четыре из пяти. Один нож отсутствовал. На подоконнике перед раковиной стояла герань в горшке, и уже начинала давать цветочки. Слева от двери, на стене, висело очень много картин, изображающих цветы и котят. Прямо по центру кухни был огромный розовый стол с красиво изогнутыми ножками, похожими на кривоногих наездников на лошадях, только красивее их. Под столом был маленький, под размер стола, пушистый розовый коврик.
Но не это всё привлекло моё внимание. Скорее привлекло внимание то, где был недостающий нож в подставке для ножей. Он был воткнут в человека, который сидел, а точнее полулежал на столе. Его правая рука изогнулась в неестественной форме и словно тянулась ко мне. Другая рука убитого свисала прямо вдоль туловища, и походила больше на лишнюю деталь в человеке чем была на самом деле.
Лица человека я не разглядел. Видно, было его лысину и то, в чем он был одет. Это была обычная белая рубашка, и белые штаны, скорее всего пижамные. Кровь с раны, а именно из сердца, уже прекратилась, залив не только белые пижамные штаны, но и хорошенький коврик под столом.
Я смотрел на труп и не мог пошевелится. И что теперь делать?
Но ответ прозвучал сам с собой. А именно голос что прозвучал за дверью, который сказал:
– Я Ваш участковый. Мне сказали, что Вы прячете труп в доме. Откройте дверь, со мной наряд полиции.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
Следующие несколько часов были как в итогах криминальных фильмов – преступника берут под арест, и везут на допрос. Только отличие тут кардинальное от фильмов – я же не преступник. Но везли меня именно так. Теперь я сидел за столом и ждал пока придёт следователь по моему делу.
Как иронично – теперь выбравшись с одной темницы я попал в другую, но близкую к цивилизации. Я ждал своего допроса в кабинете у некоего капитана Сычёва Павла Витальевича. На месте его не было, и я смог оглядеться что было в кабинете.
Наверное, сказать, что это был стандартный кабинет как во всех фильмах про полицию, значит соврать. Кабинет был маленький, в центре него стоял огромный дубовый стол, на котором были папки с надписью "АРХИВ". На столе даже стояла зелёная лампа, какие я видел только в библиотеках. Под стеклянным продолговатым абажуром лампы свисала цепочка, что включала или выключала лампу. Конечно же я дёрнул несколько раз за эту цепочку, отчего я не мог её остановить, чтобы капитан не узнал, что я что-то трогал. Но искушение дёрнуть цепочку ещё раз было немалое.
Прямо на стене, позади стола висела фотография в рамке. Это был не президент Российской Федерации как всё могли подумать, а какой-то мордатый полицейский с погонами полковника. Вот странно. Слева от входа в кабинет был железный стеллаж с архивными документами, около него, левее, находился маленький кофейный столик. На столике был электрический чайник, пять кружек, тарелка с пряниками, и целая упаковка чая в пакетиках. Мне жутко хотелось есть. Аж живот свербел. Я огляделся по сторонам в поисках камер. Камер не заметил.
Но случилась неприятность. Ноги, из-за недостатка еды, и хорошей порции воды стали ватные. Встав с деревянного и шаткого стула, на котором я всё время сидел, я споткнулся и распластался по полу. То ли я мягко упал, то ли всё были заняты работой, но никто на шум не прибежал.
Я быстро встал, как я подумал со стороны, с грацией кошки и был уже рядом у тарелки с пряниками. Они меня дразнили чтобы я их съел. И я засунул в рот сразу два, отчего вскоре пожалел так как закашлялся и пришлось пить воду прямо из чайника.
Довольный я прошёл на своё место и стал сладко жевать. Пряничная масса во рту сладко влетала в горло. Даже оттого, что к внутренней стороне зубов пристаёт эта масса было приятно. Я даже зажмурился от удовольствия.
Я стал осматриваться дальше. Правее фотографии на стене мордатого полицейского было огромное окно. Но сравнение одной темницы с другой, повлияло именно решётка на окне. Зато я смог смотреть в окно и наблюдать куда оно выходит. Теперь я увидел не клен, что стал мне другом в темнице, теперь я видел дорогу. Часто по ней прохаживались люди, и мне стало приятно, что я все-таки выбрался из своего заточения.
И только сейчас я услышал, как в соседней комнате громко разговаривают. Видимо это был допрос кого-то ещё, или может на кого-то пишут кляузу.
Я прислушался, потому что больше в кабинете делать было нечего. Да и пряник осел на желудке так, что есть не хотелось больше.
За стеной слышались три голоса. Два женских, писклявых и крикливых, и один мужской, наверное, следователя.
– Ну и как был одет вор? – спросил мужской голос.
– Штаны у него были зелёные – сказал первый писклявый голос.
– Ну как зелёные, скорее, как трава, – подхватил второй голос.
– Не ну как трава, скорее, как трава что видна ночью.
– Не ну как ночью, как трава что растёт у болота.
– Не ну как у болота, цвета не зелёного толком.
– Может темно-зеленый? – спросил усталый голос мужчины.
– Да! Точно! – словно как на плацу, выкрикнули в один голос женщины.
– Что на нём было сверху надето? – спросил голос мужчины.
– Такой оранжевый кардиган.
– Не ну как кардиган, скорее пуловер.
– Не ну как пуловер, скорее короткий свитер.
– Не ну как свитер, скорее всего жилет красного цвета.
– Вы же сказали оранжевого! – заметил мужской голос.
– Ну откуда мы могли выдать, было темно, и куртка была чёрная.
– Куртка?
– Не ну как куртка, скорее плащ болоньевый.
– Не ну как болоньевый тканевый бежевого цвета.
– Так, бежевый или чёрный? – спросил следователь.
– Откуда знаем, темно было.
– Ладно, приметы запомнили на лице?
– Да, шрам был на носу.
– Не ну как шрам, скорее прыщик. Много прыщиков.
– Не ну прыщики, а как кратеры на лице такие, знаете?
– Не ну как кратеры на всём лице, некоторые усами закрыты были.
– Ну как усами, скорее небритостью лёгкой.
– Не ну как небритостью, под маской особо не заметишь.
– Он что в маске был? – взорвался мужской голос. – Вы же сказали с усами.
– По глазам видно, что он носит усы.
– Не ну как усы скорее бакенбарды.
– Так, женщины, идите сейчас к нашему оператору, пусть он с ваших слов составит фоторобот, а я пока оповещу разведгруппу о задержании мужчины в темно-зеленых штанах, в черно-бежевом плаще, и с маской на лице под которой есть небритость в виде усов с бакенбардами.
