По словам Р. Митчисон, при Роберте III «королевство прямиком двигалось к руки Олбани, поскольку герцог был единственным человеком в королевской семье, кто обладал достаточным авторитетом и властью, чтобы прибрать власть к рукам»[260].
Став регентом королевства, и пользуясь отсутствием наследника, Олбани приложил все усилия для укрепления своей власти. Он умело маневрировал между интересами разных баронских группировок, по-видимому, стремясь сформировать базу для укрепления власти своей семьи[261]. В этом свете, очевидно, следует рассматривать политику регента по отношению к городам (предоставление им больших торговых преимуществ перед иностранными купцами, разного рода налоговых льгот и др.). В его правление многие города и общины получили разного рода привилегии[262].
Кроме Олбани, у принца Джеймса был еще один дядя — Уолтер Стюарт, граф Атолл — сводный брат Роберта III. Однако, насколько можно судить, принц, будучи в плену, никогда с ним не общался, по крайней мере, информацией о контактах между ними мы не располагаем.
В 1409 году для возобновления переговоров с англичанами о судьбе наследника был отправлен граф Оркни, который в 1406 году сопровождал принца, когда того захватили, но затем был отпущен на родину. Эти переговоры не привнесли ничего нового. А позже, осенью 1409 года, когда ситуация в приграничном районе вновь стала накаляться из-за действий другого шотландца — графа Дугласа, переговоры и во всем были заморожены.
Как уже неоднократно отмечалось, Арчибальд Дуглас обладал значительным влиянием в пограничье. То, что граф попал в руки Генриха IV в 1403 году, было большой удачей для Англии, которая дала возможность английскому монарху активно использовать Дугласа в своей внешней политике. Пленение шотландского графа давало англичанам конкретные выгоды, поскольку свобода графа была целиком привязана к исходу переговоров между Шотландией и Англией, на которых речь снова шла о расторжении альянса Шотландии и Франции.
Генрих IV стремился на максимально долгий срок удержать графа в Англии, что, естественно, значительно ослабляло позиции профранцузской партии в Шотландии и, следовательно, ослабляло франко-шотландский альянс. Английский монарх даже пробовал «переманить» графа Дугласа на английскую службу[263]. Вероятно, c какого-то момента это условие стало ключевым для обретения им свободы. Кроме того, нельзя забывать о том, что пленение Дугласа и Джеймса не только влияло на ослабление деятельности франко-шотландского альянса, но и обеспечивало успех в англо-шотландском пограничном урегулировании. Англичане получили возможность контролировать ситуацию как в шотландской столице, так и на пограничье.
Король продолжал использовал имя Дугласа в ходе переговоров для достижения политических уступок со стороны Шотландии, когда в 1406 и 1407 гг. послы Англии и Шотландии дважды встречались в Северной Англии ради обсуждения условий освобождения графа Арчибальда Дугласа.
Надо отметить, что в переговорах Шотландия была готова идти навстречу англичанам и говорит о значимости фигуры графа Дугласа. Однако сделать Дугласа своим союзником Генриху IV не удалось.
Деятельное участие в переговорах соратника Дугласа герцога Олбани, с 1406 г. регента Шотландии, привело к тому, что весной 1407 году в Лондоне граф получил согласие Генриха IV на поездку в Шотландию, но при условии его последующего возвращения в Англию в североанглийский городок Истер (Easter) не позднее осени 1409 г.
Граф должен был предоставить 10 знатных заложников, внести денежный залог в размере 233 фунтов, а также подписать обязательства, главным пунктом которого было обещание не участвовать в военных действиях против Англии. В том же договоре с английским королем от 14 марта 1407 года, граф Дуглас обещал и от своего имени от имени четырех его сыновей служить Генриху IV и воевать против всех врагов английского монарха, кроме короля Шотландии[264].
Возможно, что, сверх того, с Дугласа было взято обещание содействовать переговорам о заключении финального мира — как раз в 1408 г., по сведениям Боуэра и Пласкардена, в переговорах между Шотландией и Англией стал вновь подниматься вопрос о подписании итогового мирного договора[265].
В феврале 1408 г. граф Дуглас оставил Лондон, и отправился в свои поместья на севере Англии. А в конце 1408 г., граф отбыл в Шотландию. Согласно Кэпгрейву, Генрих IV был воспитан в духе куртуазных представлений о рыцарской этике и чести, и, вообще, являлся «чрезвычайно щепетильным человеком в вопросах чести»[266] (что, однако, не помешало ему задержать наследного принца Шотландии в 1406 г. без всяких на то оснований). Можно представить себе реакцию Генриха IV, когда осенью 1409 года Дуглас отказался вернуться в Истер и выполнить, таким образом, ранее взятые на себя обязательства.
Интересно то обстоятельство, что обман Генриха IV шотландским графом большого резонанса не получил. По крайней мере, его следов обнаружить не удается. В шотландской хронике есть простая констатация: «в том же году [1408 г. — И.С.] Арчибальд Дуглас вернулся на родину из Англии, где находился в плену с 1402 г.»[267]. Английские же хроники, имеющиеся у нас в распоряжении, вообще проигнорировали факт возращения Дугласа на родину и нарушение им обязательств перед английским королем (хотя сам Генрих IV через своих посланников в Шотландии настойчиво искал пути к возвращению сбежавшего пленника)[268].
История с поведением графа Дугласа подводит нас к теме эволюции куртуазных представлений в среде англо-шотландской знати начала XV в. В использовавшихся нами хрониках за первое десятилетие XV в. мы находим восемь случаев измены вассальной присяге — начиная с упоминания Боуэром о сэре Роберте Синклере — шотландце, который в 1400 г. во время похода Генриха IV в Шотландию принес оммаж шотландскому королю, а до того английскому[269] и заканчивая историей с графом Дугласом. Правда, эти факты были, главным образом, связаны не с представителями высшего дворянства. К, примеру, в описании битвы при Шрусбери Жан де Ваврен указывает на то, что после боя были казнены попавшие в плен шотландские рыцари, которые принесли оммаж Генриху IV, но позже нарушили клятву и перешли на сторону шотландцев графа Дугласа[270].
Для нас важна реакция общества на такие действия знати. Официальные хронисты называют перебежчиков изменниками[271], однако, провинциальные хронисты не столь категоричны и либо сочувствуют, либо в нейтральных тонах говорят об описываемых событиях[272]. Можно полагать, подобные ситуации в начале XV в происходили не так уж и редко. Поэтому еще один подобный случай и не вызвал особого резонанса ни в английском, ни и шотландском обществе. Сам же Дуглас, похоже, даже не снизошел до объяснений своего поступка. Отказ от взятых на себя обязательств не повлиял на отношение соотечественников к Дугласу, престиж которого на родине не пошатнулся.
Именно с возвращением Дугласа можно связать активизацию рейдов на английскую сторону границы. Как мы увидим далее, весной 1409 г. был взят город Джедбург, а его крепость «сровняли с землей»[273].
Масштабы популярности и влияния Дугласа стали даже в какой-то мере угрожать регенту Олбани. Именно это обстоятельство, как представляется, побудило герцога принять меры с целью сдерживания клана Дугласов, хотя внешне отношения выглядели безоблачно, что зафиксировал Инверкейтингское соглашение, заключенное 20 июня 1409 года между регентом и Арчибальдом Дугласом, где обе стороны поклялись в преданности и всемерной поддержке друг друга[274].
