Конфликт между семьей Перси и Генрихом IV происходил на фоне изменения ситуации в пограничье. В результате пленения шотландских лордов снизилась военная активность шотландцев.
Очевидно, что Дуглас, как и другие пленные шотландские бароны, поддерживал регулярную связь с родиной и своим соратником герцогом Олбани, который, будучи лидером профранцузской партии, несомненно, был заинтересован в дестабилизации ситуации на севере Англии. Однако из-за пленения Мердока, герцог, вероятно, не хотел рисковать, выступая открыто против Англии, поскольку английский король уже неоднократно демонстрировал умение принимать жесткие политические решения, к которым можно было бы отнести казнь графа Мердока.
Важным сюжетом в данной ситуации являлись взаимоотношения Перси и Дугласа. Политические интересы заставили баронов, чьи семьи, как мы помним, издавна враждовали, забыть на время былые конфликты. На тот момент им обоим было выгодно объединиться. Шотландские бароны получали свободу и возможность взять реванш у Лондона в обмен на согласие принять участие в мятеже английских баронов[200].
Такое развитие событий: быстрое нахождение общего языка и готовность поддержать мятеж, подтверждает догадку о том, что лорды пограничья были гораздо ближе по культуре и по мировоззрению к жителям пограничного региона сопредельного государства, чем к своим соотечественниками, живущим в Лондоне или Эдинбурге.
Долгая совместная история, традиции и даже особый местный диалект, отличный как от стандартного английского[201], так и от родственного пограничному диалекту английского языка, на котором говорили в Лотиане, сформировали в приграничье свою субкультуру. Дистанцированность от своих политических центров и традиционно невысокий авторитет королевской власти в регионе, также создавали предпосылки для формирования здесь особого политического и психологического климата. Обитатели пограничья, будь то англичане или шотландцы, надо полагать, вряд ли воспринимали друг друга, как «чужеземцев»[202]. К тому же, многие пограничные территории длительное время попеременно принадлежали то англичанам, то шотландцам, что также накладывало неопределенность на государственной самоидентификации местных жителей.
В этом ключе, вероятно, уместно говорить о неком «двухуровневом мышлении» пограничных лордов первой половины XV в. Пограничные лорды, в той или иной степени, были инкорпорированы в государственную жизнь королевства, а, следовательно, были вовлечены в высокую политику. То обстоятельство, что жизнь англо-шотландских лордов, протекала, главным образом, на пограничье, никак не влияло на их самоидентификацию себя самих как нобилей. Лорды пограничья, надо полагать, считали себя, прежде всего, дворянами, живущими в особом, пограничном субрегионе, а уже после подданными короля Англии или Шотландии. Из этого следует, что дела их родного региона для этих лордов оставались более приоритетными, чем события и политическая жизнь при дворах Лондона или Эдинбурга.
Несомненно, авторитет пленных шотландских лордов на родине и близость к своим владениям, позволили собрать пленным шотландцам под свои знамена значительные силы, тем самым преумножив и укрепив войска мятежных английских лордов.
Возможно, помимо договоренности об освобождении Дугласа, были сделаны еще и другие предложения, касающиеся, скорее всего, раздела сфер влияния в пограничных областях. Эта мысль вполне допустима, поскольку известно, что в случае интронизации Эдмунда Мортимера, всем лидерам мятежа от имени Мортимера были обещаны «очень широкие права и привилегии»[203]. Как считают Р. Никольсон и Д. Уокер, графу Нортумберленду была обещана политическая автономия всего английского Севера, а графу Дугласу, вероятно, пообещали земли в пограничье, на которые он претендовал. Валлийский же принц Глендоуэр — должен был получить признание Англией политической независимости всего Уэльса[204].
Общее командование войсками заговорщиков осуществлял сэр Генри Хотспер. В восстании также принял участие младший брат графа Нортумберленда — сэр Томас Перси, граф Вустер. Дуглас руководил шотландской частью — численностью около двух тысяч человек армии, в которую вошли вассалы графа с пограничья и плененные при Хомилдоне шотландские лорды[205]. Хотсперу была обещана поддержка валлийца Оуэна Глендоуэра, близкие отношения с которым «поддерживались со времен пленения Мортимера» и были «сцементированы браком Мортимера с дочерью Глендоуэра Екатериной»[206].
Впрочем, королевские войска успели предотвратить объединение армии валлийцев с английскими мятежниками. Хотспер остался один на один с войсками короля.
Генеральное сражение войск Хотспера и королевской армии произошло 21 июля 1403 года при Шрусбери. Уолсингэм сообщает, что солдаты Хотспера скандировали своему вождю перед сражением при Шрусбери: «Генри Перси [Хотспер — С.И.] наш король!»[207]. Этот клич, очевидно, отражает истинную суть закрутившейся политической интриги и указывает на главное заинтересованное лицо этого мятежа — сэра Генри Перси.
Перевес сил был на стороне королевских войск, которыми командовал шестнадцатилетний принц Генри. Вполне в традиции английских хронистов подчеркивать мужество и героизм своих правителей рассказывается о поведении будущего короля Генриха V в бою с мятежниками. В этом сражении молодой принц Генри был ранен, однако, не покинул поле боя, по словам хрониста, сказав своим приближенным: «с каким рвением наши люди бросятся в битву, когда увидят меня, их принца, сына короля, бежавшего в страхе? Именно потому, что я находился во главе армии, я и был ранен. И поэтому не только словами, но и собственным примером, я могу внушить мужество своим людям. Ведь так и должен поступать истинный принц»[208].
Вождь мятежников сэр Генри Перси (Хотспер) пал на поле боя, а его сподвижники были взяты в плен и казнены. Среди них был граф Вустер, барон Киндиртон и сэр Ричард Вернон, «которые, как говорят, сделали много зла, а теперь вместе разделил и несчастье»[209]. Их головы были выставлены как предупреждение другим мятежникам на стенах Йорка.
Генри Перси, графу Нортумберленду не было предъявлено обвинений, поскольку у короля не было доказательств его прямого участия в мятеже. Тем не менее, как указывает хронист, «король лишил графа Нортумберленда должностей и званий на пограничье за его бездействие во время мятежа, а также из-за сведений о его возможной причастности к заговору. Граф был отправлен под домашний арест в замок Уеркуорт (Werkworth)»[210]. Несколько иначе о судьбе графа говорит Кэпгрейв: «мятежного графа заключили под стражу и по решению парламента лишили всех прав состояния»[211].
Шотландцев, участвовавших в сражении на стороне мятежников и вновь попавших в плен, включая Дугласа, на этот раз все-таки препроводили в Лондон, где они были помещены в Тауэр[212]. Уолсингэм, сообщая об этом, вдается в философские рассуждения: «Как и год назад, когда граф Дуглас сражался с англичанами, он был снова пленен. Как все же переменчива и как в то же время постоянна судьба»[213].
Что касается судьбы графа Нортумберленда, то спустя несколько месяцев после Шрусбери, граф, благодаря своим связями в Лондоне и влиянию на севере королевства «был восстановлен в правах и привилегиях, а также в своих передвижениях»[214].
