– Я разве виноват, что она оказалась в "таком состоянии". Мне что, нужно было ей отдаться прямо здесь на этом диване?

– Не знаю, – смутилась Ирина, – но хотя бы сейчас не бросать.

– Она сказала, что ненавидит меня. Всё. Точка.

– Тогда пусть кто-то другой занимается всем этим. Я увольняюсь.

– Прекратить истерику! – крикнул Геннадий. – В скорую уже позвонили?

– Да, – ответил кто-то, – будут через пару минут.

Марина выздоровела, и уже через пару месяцев вышла на работу, но любовь её, действительно, умерла навсегда. А вот Геннадию бес в ребро таки попал, и как раз в то время, которое для большинства мужчин считается критическим. Не успел он отпраздновать, а вернее не отпраздновать своё сорокалетие как почувствовал, что-то неладное в себе. Он любил по вечерам посмотреть телевизор, особенно программы городского телевидения, и в один из таких вечеров увидел на экране её. Образ молоденькой брюнетки с безукоризненными чертами лица, умопомрачительной фигурой и завораживающими нотками в голосе, вонзился сразу во все части тела. Гена боялся признаться себе, что это всё-таки случилось. Он пытался отвлечься или найти какое-нибудь занятие на то время, когда в эфир выходила программа с её участием, но всякий раз оказывался у телевизора в назначенный час. Этих тридцати минут ему хватало на целую неделю. Так могло продолжаться до бесконечности, но случай решил изменить привычный ход событий.

Шеф вознамерился начать рекламную компанию нового продукта фирмы. Для этого был создана группа маркетологов и производственников, которую возглавил Геннадий. После долгих обсуждений всевозможных концепций и стратегий, пришли к выводу, что без узнаваемого образа не обойтись. Поиск был недолгим.

– Свяжитесь с городским телеканалом и организуйте мне встречу с ведущей программы "Про кино", – получила указание секретарь, а дальше всё покатилось само собой.

Когда Катя, а именно так звали девушку, с образом которой засыпал и просыпался руководитель рекламной группы, вошла в студию, для остальных претенденток кастинг закончился.

– Я так волновалась, – сказала она, усаживаясь в машину Геннадия.

– Я же обещал, что всё будет хорошо. Вы просто не могли не получить эту роль. Осталось сделать всё так как мы задумали и к вам будут подходить на улице за автографами.

– Уже подходят, – улыбнулась Катя.

– И вам это приятно?

– Безумно приятно. А можно вопрос?

– Конечно.

– Мы когда с вами разговаривали, вы не сказали, чья была инициатива пригласить именно меня.

– Моя, – ненадолго задумавшись, ответил Геннадий. – Оказалось, что я один из тех, кто мечтал взять у вас автограф на улице.

Всё время, пока длились съёмки, у него была масса поводов и возможностей не только признаться в любви этому милому созданию, но и продвинуться в своих желаниях и помыслах гораздо дальше, но ничего, кроме невинных прикосновений к её ручке, он не смог себе позволить. Вполне хватало того наслаждения, которое Геннадий испытывал, находясь рядом с Катей. Даже её запах, ненадолго остававшийся в его машине, кружил голову и возбуждал, но не плоть, а что-то совсем другое. Позже он понял, что это была за любовь. Так отец может любить свою дочь. И это вполне оправдано, ведь ему было за сорок, а ей всего лишь восемнадцать. Ни что не мешало согрешить, но он не смог.

В один из вечеров, усевшись перед телевизором, Гена переключился на любимый канал, чтобы в очередной раз полюбоваться на Катю, но к его изумлению на него с экрана смотрела совсем другая девушка.

– Я пройдусь немного перед сном, – сказал он, заглянув на кухню, где Таня что-то готовила, и не дождавшись ответа, вышел из квартиры.

На улице он уселся на детскую карусель и набрал номер Кати.

– Слушаю вас, – донёсся из трубки мужской голос.

Гена взглянул на экран, не ошибся ли набирая номер. Нет. Номер её. Он снова поднёс трубку к уху.

– Добрый вечер. Меня зовут Геннадий Викторович, я представитель копании, в рекламе которой снималась Екатерина.

– А почему звоните так поздно?

– Хотел бы уточнить, сможет ли она завтра быть на студии, нужно доснять кое-какие эпизоды.

– Думаю, что нет. Катя сейчас в Питере. Поступает в университет.

– Если не секрет, а с кем я разговариваю?

– Я её отец.

– Пожелайте Екатерине удачи, – произнёс Геннадий, понимая, что больше никогда не увидит её.

И действительно, Катя не вернулась. Осталось только странное, но очень приятное чувство, которое хотелось бы назвать любовью.

Таня, обладая звериным чутьём, знала или догадывалась и о первом, и о втором приключении мужа. Знала, и ничего не делала, поскольку была уверена в их безнадёжности. Было ещё одно приключение, но школьная любовь казалось такой несерьёзной, тем более любил не он, а любили его. А вот сейчас ей так не показалось. После каждого, тайком прочитанного послания, ей становилось страшно за себя и за любовь, которую она считала незыблемой. Бесило не столько предательство Гены, сколько присутствие этой похотливой твари, в которую он влюбился. Таня знала, что ей сказать при встрече, чтобы та навсегда исчезла из их жизни. И вот повод представился.

Она знала время и место встречи. И как же ей хотелось, чтобы напротив Генчика уселась какая-нибудь уродина, скрывающаяся в интернете под личиной красавицы, но это предположение разрушалось обилием абсолютно живых фотографий, которые та выкладывала чуть ли не каждый день.

Таня вошла в кафе вместе с толпой каких-то туристов, и уселась в дальнем углу, выбрав столик таким образом, чтобы оказаться за спиной Гены и хорошо видеть человека, который сел бы напротив него. Очень расстраивали цветы, стоящие на столе. Таких букетов он не дарил ей никогда. Таня видела как он волнуется, вертит головой из стороны в сторону и всматривается в лица. Неожиданно рядом с его столиком возникла какая-то женщина, на первый взгляд совсем не та, которую ожидала увидеть Таня. Совсем не та!

Торжественные нотки уже начали было воспроизводить мелодию злорадства, но её звучание тут же затихло, поскольку в стоящей рядом с её мужем женщине узнала свою бывшую школьную подругу Лилю Зайцеву. Она, конечно, сильно изменилась, но не узнать Сисяндру было трудно.

Таня догнала её на улице и схватила за руку.

– Что, Зайцева, не узнал он тебя? – ехидно спросила она, тяжело дыша.

Лиля остановилась, одёрнула руку и с головы до ног оглядела Таню. Зависть и старые обиды душили, но она смогла совладать с собой.

– Смотрю у тебя, Свиридова, носик хорошо зажил.

– Я уже давно не Свиридова, если ты понимаешь о чём я. А ты, судя по всему, как Зайцевой была, так Зайцевой и осталась. Не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – сквозь зубы процедила Лиля. – Только вот почему ты за одним столиком со своим мужем не сидела, а со стороны за ним подглядывала. Приятно ощущать себя обманутой? Цветы, шампанское… Явно не для тебя. Давай беги, а то не узнаешь, с кем Генчик тебе изменяет. Она ведь красивее тебя, да и моложе, наверное. Беги, Свиридова, беги.

И ей, действительно, захотелось сорваться с места, бежать обратно и вырывать своё из чужих объятий.

Злые и ненавидящие друг друга ещё больше, они разошлись в разные стороны даже не попрощавшись. Зачем догоняла? Зачем хватала за руку? Что хотела узнать? Только хуже стало от этого идиотского поступка. Слёзы душили и не давали нормально думать. Таня прошла мимо летней террасы и бросила взгляд в сторону кафе – место напротив Гены всё ещё пустовало. Первым желанием было войти, сесть на этот стул и посмотреть в поросячьи глазки своего муженька, но неожиданно возникло совсем другое желание, ей захотелось не просто найти эту тварь, а отомстить ей ещё до того как та попытается нанести свой удар.

– Милая, я вернулся, – услышала она голос Гены, донёсшийся из коридора.

– Я здесь!

– А смотри, что у меня есть для тебя.

Он вошёл в гостиную, держа на вытянутых руках огромный букет алых роз и бутылку шампанского.