Умолкнув, Толик взглянул на Пашку и встревожился:
– Что-то ты совсем бледный. Как чалма у того мужика с книгой. От еды мутит что ли? Так ты два пальца в рот засунь. Блюй, не стесняйся. Я приберу.
Коробов, с трудом подавив тошноту, вызванную не послевкусием месива, а приступом ужаса, всё же решился задать вопрос:
– Ты не помнишь, когда тебя за сигаретами послали? Может, праздник какой-нибудь был?
Сосед равнодушно пожал плечами:
– Нет. Праздника никакого не было. Не выдумывай. Генсек какой-то помер. Это точно. Мы тогда долго траурный марш репетировали. Ты не знаешь, что такое этот самый «генсек»? У меня в башке что-то крутиться, а остановиться не может. Я уже слышал это слово. Помнишь Гендоса? Может это он помер? Хотя вряд ли. Молодой совсем. И имя у него Гена, а не Генсек. Гендосом мы его с тобой прозвали.
Пашка, испугавшись, что товарищ снова погружается в свой фантастический мир, коротко ответил:
– Извини, Толян. Не знаю. Даже не слыхал.
Лицо соседа озарила блаженная улыбка:
– «Толян»? Красиво ты меня назвал. Мне кажется, что меня в детстве так звали. Мальчишки во дворе. – Внезапно посерьёзнев, сменил тему. – Тебе поспать надо. Дня через два тебя наверх потянут. Книгу будут показывать. Ты только не вздумай пинать её. Спи, давай. А я пока имя тебе хорошее придумаю. Не нравится мне твой «Паха». Ты же не птица?
Внезапно над головами узников послышались шуршание и чей-то говор. Это охранники сдвигали в сторону тяжёлую деревянную решётку, закрывающую выход из норы. Пашка быстро взглянул на товарища и почувствовал, как тело покрылось липким потом. Ужас сдавил его сердце.
Глава 3. Мудрость вождя и судьбы узников
Синева наступающих сумерек принесла лёгкую прохладу. Солнце пока не сдало своих позиций хозяйке ночи, но тени от дувалов и фисташковых деревьев стали длиннее и чётче. В светлом, вечернем небе робко, словно испрашивая позволения, появились первые звезды. Они ещё не могут полностью забрать власть у всемогущего светила, но уже заявляют о своей готовности исполнить предначертания Всевышнего. Тихое журчание воды в недалёком арыке усиливает атмосферу покоя и душевного равновесия. Хозяин неторопливо оглядел сидящих перед ним гостей. Те почтительно молчали, всем своим видом выражая уважение и готовность выслушать мудрые речи старейшины. Аккуратно поставив пустую пиалу на ковёр и опустив глаза, мужчина заговорил неспешно, взвешивая слова и обращаясь ко всем присутствующим:
– Этот год выдался неурожайным. Падёж скота лишил нас последней надежды на удачную торговлю. Всевышний гневается на нас за наши грехи и ошибки. Я уверен, что Он простит нас, ибо сказано в Священном Писании: «Не отчаивайтесь в милости Аллаха. Воистину, Аллах прощает грехи полностью, ибо Он Прощающий, Милосердный». Нет греха на тех, кто ошибается. Грех на тех, кто считает себя безгрешным. Но, уповая на милость Всевышнего, мы и сами должны сделать всё от нас зависящее, не переставая полагаться на Него. – Немного помолчав, хозяин вновь поднял глаза на гостей и закончил речь, явно сделав над собой усилие. – Я пригласил вас, чтобы узнать ваше мнение. Как нам быть дальше? Всевышний вручил нам судьбу нашего племени, и мы обязаны исполнить Его волю.
Гости смущённо опустили глаза. Они впервые в жизни услышали от вождя, пусть и завуалированную, но всё же просьбу о помощи. Лишь один мужчина, сидящий напротив хозяина, поразмыслив несколько секунд, отозвался на его призыв:
– Нет Бога, кроме Аллаха, Мухаммад – его Пророк! Многоуважаемый Кабир! Ваше обращение за советом – большая честь для нас. Следуя правилам ислама, я должен задать вам вопрос. Ведь человек, который боится и лжет, открывает свою душу дьяволу. Посланник Аллаха говорил, что мусульманин должен придерживаться правды, ибо ложь ведет к нечестию и в ад.
Старейшина с трудом сдержав волну гнева, заставил себя приветливо улыбнуться:
– Уважаемый Валид! Нам известны ваша учёность и приверженность к нашей вере. Я готов выслушать и ответить на любой ваш вопрос. Даже самый трудный и неприятный.
Валид не смог удержать торжества во взгляде. Ещё бы! Ведь он единственный, кто осмелился начать разговор со старейшиной. Приняв смиренный вид, мужчина заговорил таким же размеренным тоном, каким совсем недавно вещал вождь:
– Мы всегда старались держаться в стороне от кровопролития. Благодаря вашей мудрости, многоуважаемый Кабир, центральные власти были уверены в лояльности нашего племени, а муджахедины, борцы за веру и священное дело, видели в нас союзников. Наши селения не подвергались зачисткам кяфиров, а воины уважаемого Джалалуддина не облагали нас непосильной данью. Так продолжалось до тех пор, пока вы не дали согласия на организацию тайной тюрьмы в одном из наших кишлаков. Я понимаю, вы не могли отказать моджахедам в их просьбе, но зачем было посылать наших мужчин в Калат? Их направили в самое пекло и семь человек уже никогда не вернутся к своим семьям. Пленник, которого вернувшиеся привезли с собой, сейчас наслаждается жизнью и ест наш хлеб, пребывая в безделье и праздности. Вы запретили использовать кяфиров на работах. Мне кажется, что содержание восьмерых пленников слишком обременительно для нас. Сюда же следует добавить и охрану.
Лицо старейшины исказила гримаса недовольства. Впрочем, он довольно быстро овладел своими эмоциями. Мельком оглядев присутствующих, чтобы оценить их реакцию на разглагольствования Валида, хозяин заговорил тоном, которым говорят с чрезмерно пылкими юношами:
– Я не услышал вопроса в вашей высокомудрой речи, уважаемый домулла! Вернее, вы сами ответили на него. Да. Я не мог отказать людям Джалалуддина в организации лагеря для пленных кяфиров. И я не мог отказать нашему другу в его личной просьбе и дал ему воинов. Семь человек погибли. Всё верно. Но погибнув, они стали шахидами. Им прощены все прегрешения, и они введены в райские сады, где текут ручьи. Это ли не утешение их жёнам и детям? Вы, Валид, учёный человек. Но я хочу напомнить вам, что говорит Коран о павших в бою с неверными: «Никоим образом не считай мёртвыми тех, которые были убиты на пути Аллаха. Нет, они живы и получают удел у своего Господа». Или я ошибаюсь в толковании аята? – Увидев, как забегали глаза мужчины, старейшина немного сбавил напор. – Кроме того, за охрану пленных и их содержание Джалалудин платит нам хорошие деньги. Вполне соизмеримые с теми, которые мы могли бы заработать на продаже скота и зерна. Кстати, из этих сумм оплачивается и ваша, уважаемый Валид, учительская работа.
Видимо устав от непривычно длиной речи, Кабир откинулся на подушки и подал еле заметный сигнал. В комнату тут же вошёл опрятно одетый мальчик лет десяти, держа в руках поднос со свежезаваренным чаем и сладостями. Подождав, когда ребёнок наполнит пиалы ароматным напитком и закроет за собой двери, старейшина гостеприимно развёл руки:
– Угощайтесь, дорогие гости. Поверьте, во всей провинции не найдётся мастериц, которые могут превзойти наших женщин в искусстве приготовления халвы и бичака.
Наконец, чаепитие подошло к концу. Кабиру уже давно хотелось, позабыв о традициях и этикете, изгнать посторонних и приступить к обсуждению наболевших вопросов с ближайшими советниками. Но даже он, всесильный вождь племени, не мог себе этого позволить. Дождавшись, когда последний гость поставит пиалу на ковёр, старейшина, воздав Всевышнему хвалу за трапезу, снова взглянул на учителя, возвращаясь к, казалось бы, закрытой теме:
– Вы, досточтимый Валид, интересовались, почему я запретил использовать узников «тайной» тюрьмы на полях нашего племени? – Заметив, что домулла, очевидно растратив остатки благоразумия, готов приступить к оправданиям, жестом призвал учителя к молчанию, – Отвечу так: у нас нет и никогда не было «тайных тюрем». Ибо нельзя назвать тайной сведения, которые известны вам, учителю мектеба. Среди наших людей есть те, кто готов за пару лепёшек вступить в сговор с дьяволом и сообщить о пленниках в местный отдел ХАД. И тогда рухнет без того хрупкий мир на нашей земле. Сюда придут неверные и разрушат наши святыни в поисках узников. Вы этого хотите? – увидев, как затрясся от страха мужчина, старейшина презрительно усмехнулся, – вместо того, чтобы сообщить моим помощникам о возникшей проблеме, вы решили промолчать. Поверьте, домулла, если бы я не боялся прогневать Всевышнего, то подверг бы вас наказанию, которое вы используете, наставляя детей на пути познания. Как вы думаете, сколько ударов палкой выдержат босые подошвы ваших ступней? Ступайте, Валид. И не забудьте сообщить Абдулбаки имена тех, кто не умеет управлять своим разумом. Мудрецы говорили: «Кто прикусит язык – спасет голову». Со мной останутся мои советники…
