П а в е л  И в а н о в и ч. Сеня, погоди, я конфету съем: тогда она не заметит. (Слегка пошатываясь, ест конфету.)

Окно Макаровых открывается, в нем — П р а с к о в ь я  И в а н о в н а.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а (язвительно). В магазине были?

П а в е л  И в а н о в и ч. Параня! Водки сегодня в магазине не продавали! (Садится. Семену Семеновичу.) Как по-твоему, она не заметила?

С е м е н  С е м е н о в и ч. А что в нас можно заметить? Трезвые как трезвые.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. Но где это вы целый день прогуляли?

П а в е л  И в а н о в и ч. А ты не завидуй, завидовать нехорошо. Лучше закрой окно, я не могу на сквозняке стоять.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. Чтоб через две минуты ты был дома! (Закрывает окно.)

П а в е л  И в а н о в и ч. Сразу настроение упало! Не люблю домой возвращаться.

С е м е н  С е м е н о в и ч. Конечно, в такой дом возвращаться противно.

П а в е л  И в а н о в и ч. Господи! Родись я в другом доме, я бы, знаешь, теперь кем был? Знаешь, где бы служил? В дипломатическом корпусе! Корпус! Не бригада какая-нибудь, не дивизия — корпус! Работа тонкая, корректная. Сегодня вношу предложение — «выношу впечатление»… А слова какие!.. Прерогатива!.. Преамбула! Преамбула!.. Ты понимаешь, что это значит?!

С е м е н  С е м е н о в и ч. Нет, не понимаю.

П а в е л  И в а н о в и ч (восторженно). И я не понимаю!

О л я (выходит из дома). Прасковья Ивановна просит вас домой.

П а в е л  И в а н о в и ч. Видишь, прислала ноту. Отклонить не решаюсь. Прощай, Сеня.

С е м е н  С е м е н о в и ч. Прощай, Павлик. (Уходит в дом.)

П а в е л  И в а н о в и ч. Девушка, не осуждайте… Доживете до моих лет, тогда и вам домой не захочется! (Уходит в дом.)

Оля идет следом. В ворота входит  И р а, видит Олю.

И р а. Послушайте.

Оля обернулась.

Да-да, вы.

Оля подходит.

Вы очень загружены работой?

О л я. Почему вы спрашиваете?

И р а. Вы бы не могли приходить к нам, когда у нас гости?

О л я. А что я должна делать?

И р а. Делать — ничего. Только входить и отвечать на мои вопросы.

О л я. Простите, я не понимаю.

И р а. Очень просто. (Садится на скамейку.) Вот я сижу на канапе. Кругом гости. (Изображает «светскую» болтовню.) Ха-ха-ха! Ля-ля-ля! Тыр-тыр-тыр! И-тэ-дэ, и-тэ-пэ… А вы на кухне! И вдруг я вас зову… Как? Ну, как?

О л я. Оля.

И р а. Оля!.. Вы корректно входите. Я спрашиваю: «В мое отсутствие никто не звонил?» Вы отвечаете: «Звонили: народный артист такой-то и академик такой-то». Я роняю: «Надоели». И вы уходите. Все. Понятно? Работы никакой. Я хочу, чтобы вы были, ну, как это?.. Ну…

О л я. Декоративной горничной?

И р а. Вот-вот, да-да! Стойте, откуда вы знаете: «декоративной»? Вы раньше служили в культурном доме?

О л я. Да.

И р а. Мне именно не хватает культурной домработницы! (Треплет Олю по щеке.) Соглашайтесь, соглашайтесь!..

О л я (оглянувшись на окна). Культурной домработницы мало. Нужна и культурная хозяйка. (Треплет Иру по щеке и неторопливо уходит в дом.)

Ира остолбенела.

К ней робко приближается  М и ш а, останавливается за ее спиной.

М и ш а. Ираида Петровна…

И р а. А! Вы меня напугали. (Срывая обиду.) Никогда не смейте ко мне подкрадываться! Сегодня утром Егор Гаврилович поставил вас на место. Вам мало? И никогда не подходите ко мне при гостях. Это меня снижает. (Убегает в дом.)

М и ш а. Вот и поговорили… «Любовь — это сон упоительный». Неужели такие слова сочиняли безнаказанно? (Уходит в ворота.)

С улицы на самокате въезжает  И г о р ь, пересекает двор и входит в дом. Из дома выходят  О л я  и  Н и к о л а й. На плечах у Оли большой плотный платок.

О л я. Теперь вы обо мне все знаете, но дайте слово никому не говорить.

Н и к о л а й. Даю. Ой, как я глуп!.. Ой!.. Я вам втолковывал, что Лев Толстой великий писатель! Вам! Обещал прочесть и объяснить «Евгения Онегина». Неужели не могли меня остановить? Черт!.. Ну забудьте, простите!

О л я. Не за что. Наоборот, вы «очень хорошо обращались с прислугой».

Н и к о л а й. Ну, Оля, ну не надо… ей-богу!..

О л я. А если бы к вам поступила старая малограмотная работница? Вы бы так же хорошо к ней относились?

Н и к о л а й. Конечно, хорошо. Но не так же! И странно от меня этого требовать. (Вспомнил.) Он!.. Мама отдавала вам гладить мой пиджак.

О л я. И брюки.

Н и к о л а й. Какое свинство!

О л я. Почему? Во-первых, теперь это моя обязанность. А во-вторых, вы уверены, что мне никогда не придется для вас гладить?

Н и к о л а й. Я только об этом и прошу и мечтаю! Да нет! Не о глаженье, конечно!.. Оля, родная, выйдем, ну пройдемся десять минут… Здесь, под окнами…

О л я. Прасковья Ивановна может позвать. Нет, я должна говорить: «может меня хватиться». (Садится на скамью.) Садитесь. (Пауза.) У нас в Ульяновске в это время выйдешь в сад — темно, тихо, и только слышно, как изредка яблоки на землю падают: хлоп… хлоп… тяжело, гулко… А иногда яблоко сорвется, и слышно, как оно меж веток пробирается, по листьям шуршит и наконец о землю — уже негромко — хлоп. И опять тихо. (Опускает голову.)

В доме кто-то закрыл окно.

Н и к о л а й. Оля, милая, что с вами?

О л я. Ничего. Я дом вспомнила.

Николай обнимает Олю.

Там окна, не надо. Ваши родители и так недовольны, что мы вместе бываем.

Н и к о л а й. Я никому не позволю вмешиваться в мои чувства. Я готов…

О л я. Тише… (Прислушивается.) Может быть, Прасковья Ивановна. Отойдите скорей!

Н и к о л а й  скрывается в подъезде. Из дома сейчас же выходит  П р а с к о в ь я  И в а н о в н а, садится рядом с Олей.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. Я, Оля, с тобой поговорить хочу. Ты девушка не плохая, но про нашего сына Николая забудь. Нам очень хочется для него невесту поинтеллигентнее. Не понимаешь? Ну, на виду, с протекцией.

О л я. Я замуж пока не собираюсь.

П р а с к о в ь я  И в а н о в н а. За других выходи, за других я не запрещаю. Зачем я сюда вышла? Да! Павел Иванович все спички извел. Сбегать надо. (Передает деньги.)

О л я  снимает с себя платок, кладет его на скамью и убегает. Прасковья Ивановна накидывает платок на себя так же, как Оля, прикрыв голову. Входит  Н и к о л а й, останавливается позади матери, принимая ее за Олю.

Н и к о л а й. Мать ушла? Что она говорила? Вы ее не слушайте.

Прасковья Ивановна вздрагивает.

Оля, вам холодно?

Прасковья Ивановна под платком отрицательно качает головой.

Мать вас ничем не обидела? Она ничего, но, между нами говоря, недалекая.

Резкое движение под платком.

К сожалению, я говорю правду. Когда она узнает, что мы друг друга любим, крику будет порядочно. Не сердитесь, она продукт старого.