Николай Владимирович называл Виолетту Генриховну фригидной – сказывалась его старческая слабая потенция. Она была за ним замужем пятнадцать лет и сделала от него еще один аборт – мальчиком, Николай Владимирович боялся, что не успеет поднять еще одного ребенка.
Изменял ли Николай Владимирович Виолетте Генриховне в течение брака – думаю, изменял не скрывая. Со всем присущим ему цинизмом. Она кинулась на его деньги, чтобы остаться в Краснодаре… Он это знал… И относился к ней соответственно.
Виолетта Генриховна вкладывала огромные деньги в дом, который построил Николай Владимирович. Он его только построил, а ремонтировала и обставляла уже Виолетта. Она сделала кухню, выложила плиткой туалет с ванной, два раза поменяла мебель в зале-учебном классе. Спальню разделила на две комнаты – комнату для Даны и спальню поменьше. Как она говорила: – Зачем иметь большую спальню. Поспал и все! Все время мы проводим в зале, а женщины – на кухне. – На их большой кухне тоже можно было заниматься. Она любила высокие растения с большими листьями и не любила цветущие цветы – говорила, что листья очищают воздух.
Виолетта Генриховна за свой счет делала ремонт в их общем доме. Выкладывала итальянской плиткой совместный туалет и ванну. Вложив столько денег в ванну, Виолетта Генриховна сказала, что хотела в этой ванной комнате жить, ночевать и проводить уроки.
Виолетта Генриховна для практики языка старалась ходить на встречи с иностранцами, американцами, англичанами и австралийцами. Чтобы узнавать сленговые выражения, быстрее вспоминать слова, тренировать свою речь и лучше понимать на слух – она постоянно стремилась улучшить свой уровень языка, как и многие серьезные преподаватели.
Подруга Виолетты, хозяйка курсов, на которые я пошла после шестого класса, ходила к гостинице общаться с иностранцами, за практикой языка – у нее не было ни мужа, который бы ее остановил, ни детей. Муж и детей, кстати, так и не появилось…
Но Николай Владимирович не отпускал Виолетту к популярной гостинице общаться с иностранцами, боялся, что ее перепутают с проститутками, которые также караулили у гостиницы приезжих.
Дана пошла в языковую гимназию не рядом с домом. Там раньше учителем физкультуры работал Николай Владимирович. А учиться дочку Виолетта Генриховна отправила именно в языковую гимназию, о чем потом сильно пожалела. Потому что троечница Дана терялась на фоне умных или богатых детей. Она не была ни сильно умной, ни очень богатой. Только комплексов насобирала, а язык хорошо так и не выучила. Виолетта Генриховна обычно с гордостью говорила, что Дана знает язык на уровень preintermediate – ниже среднего, и этим уровнем дочери она даже хвасталась. Теперь сама Виолетта говорила, что языковые гимназии явно переоценены.
Виолетта Генриховна всегда любила готовить. Часто приглашала меня на пироги, легкие и не очень. Консервировала. Варила компоты. Николай Владимирович учил нас готовить глазированную свинину кусочками на сковородке. Потом ее рецепты с яркими фото часто публиковали в местной новостной газете. Рассказывала, как у нее даже жил настоящий американец Натан, высокий и русоволосый, как будто с соломенными торчащими волосами. Ему было восемнадцать (семнадцать) лет тогда. Он год мыл посуду в ресторанев Америке, чтобы набрать деньги и на три месяца поехать в Россию. Здесь он соблазнил левушку, обещал жениться и бросил – уехал, только его и видели… Я его не застала, он гостил у Виолетты за три года до того, как я появилась в ее жизни.
Кстати сказать, через несколько лет Николай Владимирович с Виолеттой Генриховной все-таки развелся. Она повелась на его друга, высокого красавца-хирурга, оперировавшего Николаю Владимировичу катаракту сначала на одном глазу, потом на другом. Николай Владимирович их и познакомил. Виолетта Генриховна влюбилась в хирурга по уши, трезвонила всем о своей любви, позоря Николая Владимировича направо и налево, и не давала красавцу-хирургу покоя. О ее любви знали абсолютно все: соседи, друзья их с Николаем Владимировичем семьи, его взрослые сыновья от первого брака. Даже десятилетняя Дана предлагала маме развестись с папой и выйти замуж за Сергей Викторовича – так звали хирурга. Даже до этого дошло. В общем Виолетта позорила его, как могла. – Ну, шлюха, – говорил об Виолетте мой дедушка с протяжной интонацией, долго тянув [y] во втором слове и как бы разводя руками. Вот позору Николай Владимирович с ней натерпелся! Виолетта Генриховна думала, что накинула ему «плащ» и он вдруг перестал замечать, что творится кругом. А он, конечно, сидел и смотрел на все это. Но вдруг овдовевший хирург женился на другой… Виолетта Генриховна осталась с нелюбимым мужем… Она, естественно, не развелась с ним, а он не развелся с ней, отложив месть на потом!..
Но Николай Владимирович публичной обиды не простил и не забыл. Он подобрал Виолетту Генриховну на улице, отмыл, почистил, так сказать… Дал пропуск в Краснодар. Женился на ней, в конце концов… Дал ей хорошую обеспеченную жизнь и прописку. А она это не оценила. Кинулась на молодого, красивого, высокого и длинноволосого, талантливого и перспективного врача – полную противоположность старому, низкому лысому пенсионеру Николаю Владимировичу.
Николай Владимирович постриг Виолетту покороче, считал и забирал все ее деньги от репетиторства и начал строить планы мести. Через несколько лет, выпив таблетку с агрессивной раковой опухолью, уже с онкологией четвертой степени за пару месяцев до смерти он развелся с ней, забрал самое дорогое и любимое – дом, в который она вложила много кровных денег и сил, забрал ее прописку. Можно сказать, выгнал как собаку на улицу! Со стороны это выглядело, как будто Виолетта Генриховна бросила умирающего на смертном одре. Дом он отдал пронырливому младшему сыну Толе, который выплатил Виолетте Данину долю – за столько лет в доме, в который Виолетта вложила столько денег, ее доли не было. И последние часы жизни Николай Владимирович провел в своей первой семье, прося прощения у первой жены и получив его – первую жену, свою мать привел Толя. В доме Виолетты Генриховны теперь жил Толя и его семья. Точнее одна из семей – у него их было две, и в обеих были дети-ровесники, дочь и сын – Толя был весь в отца! Правда, один ребенок был не его, а миллионера, которому дети были не положены и который теперь содержал Толю… Но который это ребенок никто не знал… С таким отцом Толю ждала импотенция к тридцати.
После развода Виолетта Генриховна вернул себе девичью фамилию – Давиденко. Зачем носить фамилию предавшего и бросившего тебя мужчины.…. Фамилия в замужестве у нее был Новицкова. Мне всегда нравилось, как она ее переводила на английский – newtskova, а не novitskova. Ее перевод был не транслитератный, а смысловой.
Потом после развода она писала книгу о своей любви в надежде, что хирург ее когда-нибудь прочитает. Кстати, именно тогда Виолетта Генриховна втянула меня в литературу. У нее рано началась глаукома.
Я занималась с Виолеттой Генриховной шесть лет до первого курс университета, и эти шесть лет были наполнены счастьем изучения языка. Виолетта Генриховна – человек-магнит, к ней всегда хотелось возвращаться. Я была ее первой заговорившей ученицей.
Лучше репетитора я не знала, и, сама уже став репетитором, всегда сравнивала себя с любимой учительницей и не выдерживала сравнения. «Лучшее враг хорошего» – это про нас. Лучшим репетитором была она, а хорошим я. Поэтому свое репетиторство по английскому я похоронила на много лет и в основном учеников набирала по основной специальности – математике. Пока сама Виолетта Генриховна не сказала, что мне можно репетиторствовать в своем районе – мы с ней жили на разных концах города. Дала свое добро! Благословила меня, так сказать!
Высшее образование с английским я не стала связывать, сама Виолетта Генриховна говорила, что надо быть специалистом со знанием языка, а на единственном очном лингвистическом факультете нашего города творился садомо гомор и мне там делать нечего – поступали за большие взятки, бюджетных мест было мало, и их занимали в основном «свои», договор стоил немерено, и моей неполной семье его было не осилить. Границы страны десять лет как открыли и все ринулись учить языки и уезжать за границу. Как думали многие, единственным лазом за рубеж будет язык. Такой трудноизучаемый английский. Потом они поняли, что можно уезжать за границу и не зная языка. А учить язык уже на месте. Но знание языка во многом облегчало жизнь иностранцам за пределами родины, помогало найти работу получше и поудобнее устроиться в жизни. Многие думали, что язык решит все их проблемы за рубежом. Потом поняли, что язык облегчает жизнь, но не решает проблемы.
