Однако, Зуфы получились такие ловкие и быстрые, что Галлус быстро измотался и, возмущенно хрюкнув, бухнулся кверху брюхом на коврик у камина.

«Ой, ну и повеселил ты меня, Галлус!» – довольно выдохнула Агнес, поднимаясь с пола.

Зуфы разбежались в разные стороны. Некоторые из них даже выскочили на улицу и покатились по городским закоулкам, пугая прохожих своей юркостью и пискотней.

Агнес подошла к Галлусу и нежно потрепала его по животу. В этот момент мимо них прокатился отставший от собратьев писклявый Зуф. Изможденный Галлус даже не обратил на него никакого внимания.

«Послушай меня, Галлус, – спокойно заговорила Агнес, провожая взглядом одинокого Зуфа, – у меня есть мечта. Я хочу сделать всех людей счастливыми! Я верю, что это возможно. Я верю, что мы родились, чтобы быть счастливыми». Галлус глядел выпученным глазом на Агнес.

«Я чувствую, что мой дар мне дан для большого дела. Не просто для баловства. Только еще не знаю, для какого дела. Но я скоро узнаю. Ты слышишь, Галлус?» – Ангес взглянула на любимого друга. Галлус, тем временем, убаюканный ласками Агнес, уже дремал.

Агнес улыбнулась, тихонько поднялась с коврика и подошла к окну.

Из окна открывался вид на чудесный зеленый город Виридис. Дома были окрашены тысячами оттенков зеленого цвета. Все было усыпано зеленью: деревьями, цветами, травой, кустарниками. Город дышал здоровьем и пышным ароматом благополучия. А еще повсюду копошились чудесные создания, созданные Агнес.

Созерцая всю эту совершенную жизнь, Агнес почувствовала прилив всеблаженства. Счастье наполнило каждую клеточку ее тела упоением, а небесно-голубые глаза – слезами восторга.

2. МОРАНА

Но давайте теперь обратимся к обратной стороне реальности. К боли, обиде, ненависти, непрощенной злобе и зависти. Без них никак.

Где-то недалеко от Виридиса в темном городе Морулусе жила Морана.

Морана, так же, как и Агнес, обладала чудесным даром. Разница между ними состояла лишь в том, что Агнес созидала жизнь, а Морана – смерть. Из разложившихся зловонных остатков фруктов она создавала мерзких ядовитых тварей, которые наводили ужас на жителей Морулуса. Питалась Морана этими же остатками, поэтому от нее самой непрестанно исходил кисло-тухлый запах.

Она обладала мрачной наружностью. Спутанные ломаные волосы, могильный взгляд, немытые лицо и руки дышали ненавистью ко всему живому и самой себе. Кроме того, на правой части ее лица виднелся давнишний шрам от ожога, который делал ее внешность еще более зловещей.

Утро у Мораны начиналось с очередного злодейства. Она выбирала из кучи гнилых фруктов самый смрадный экземпляр, плевала на него ржавой слюной и швыряла на пол. Через секунду «Нечто» начинало клокотать, смердеть и елозить. Некоторые твари были наполнены злобой настолько, что не могли прожить и минуты. Они подыхали прямо после рождения.

Весь город жил в постоянном страхе. Никто лишний раз не решался показаться на улице, потому что везде обитала адская живность Мораны. Трехголовые змеи, паукообразные болотные тараканы, гнилые косоглазые тритоны, трухлявые мокрицы. Это был далеко не полный перечень чудовищ Морулуса.

Сама Морана жила в сырой темной пещере на краю города. Казалось, что ей было комфортно в холодном коконе одиночества, из которого не было пути к счастью.

Однажды жители Морулуса, изможденные и искусанные заплесневелыми гадами, решили расправиться со злодейкой. Они вооружились лопатами, вилами, факелами и направились к пещере. Однако, как только Морана увидела приближающуюся толпу, она схватила кучу гнилых яблок, апельсинов, бананов, еще чего-то несуразного и создала целую армию злобных монстров, плюющихся серной кислотой. «Как же я вас всех ненавижу! – шипела Морана. – Сдохните!». В ту ночь не стало половины жителей Морулуса. Некоторые после такой трагедии покинули город, однако, многие остались сосуществовать, все еще надеясь на лучшее.

В пещере всегда царил мрак. Морана давным-давно приучилась легко ориентироваться в темноте, потому что ненавидела свет.

Однако, даже абсолютное зло всегда трепетно стережет в себе что-то невидимое светлое. И чем зловещее натура, тем яростнее она защищает то хорошее, что скрывается глубоко внутри нее.

В глубине пещеры, где жила Морана, находился большой камень, на котором стояла фотография с изображением какой-то белокурой женщины с печальным взглядом и доброй улыбкой. Казалось, что женщина была глубоко несчастна, однако, счастлива по-своему. Перед фотографией стояла всегда зажженная свеча, и лежало зеркальце с обгоревшей рукоятью. В темной обители это было единственное мало-мальски освещенное место. Морана всегда зажигала очередную свечу, когда предыдущая догорала. Она часто подходила к камню, брала зеркальце, злобно всматривалась в свое изувеченное лицо, затем смотрела на изображение женщины и шептала: «Я буду мстить всегда. Они все поплатятся. Ненавижу. Они все сдохнут, как собаки. Мама…» Морана, как будто, не желала забывать какую-то чудовищную обиду, которую ежедневно прикармливала мучительными воспоминаниями.

Еще несколько минут Морана стояла перед фотографией матери, что-то яростно и неразборчиво нашептывая. Глаза ее наливались кровавой ненавистью, руки тряслись, а волосы шевелились. После этого она укладывалась спать на червивую землю и, укутываясь холодом и болью, засыпала.

Так жили две девчонки вдали друг от друга, используя каждая по-своему свою чудесную силу.

3. ГАЛЛУС

В то утро Виридис излучал какой-то особенный зеленый цвет, темно-изумрудный, с чуть уловимыми нотками беспокойства.

Агнес проснулась от того, что ей на нос приземлились три пузатые мухи, некогда бывшие абрикосовыми косточками, и принялись задорным хором настойчиво жужжать. В тот же миг на них набросился Галлус.

«Ай! Ты чего клюешься?!» – завизжала Агнес, отмахиваясь от Галлуса, которому, все-таки, удалось схватить клювом одно насекомое.

«Аааааа!!! Ну, нельзя же так! Фу! Выплюнь! Она же живая!» – Агнес заверещала так, что у Галлуса отвисла нижняя часть клюва, из которого, шатаясь от ужаса, вынырнула муха. Теперь ее жужжание походило на астматический скрежет.

Агнес проводила сочувствующим взглядом несчастное создание и направилась в бассейн.

«Ну, ладно! Галлус, пошли купаться! Все замечательно! Муха-то живая осталась…Ха-ха! Эй, Галлус!» – Агнес обернулась и увидела, как Галлус корчится на полу в судорогах, выдавливая из глотки истошные хрипы.

Агнес оцепенела от ужаса и, как будто, покрылась бледным инеем. В тот же миг она рванула к Галлусу с воплями: «Что с тобой!? Галлус!!! Ну?! Помогите!!! Что делать?» Она пыталась поднять Галлуса, трясла его, отчаянно прижимала к сердцу, не понимая, что происходит.

Галлус жадно и тщетно глотал воздух и конвульсивно трепыхался, разрывая лапами воздух и оставляя на руках у Агнес глубокие царапины. Мучения продолжались около минуты. Внезапно его тело напряженно вытянулось, а спустя мгновение безвольно обвисло.

От чувства глубокой безысходности Агнес окоченела и перестала дышать, пожирая опухшими глазами пустоту.

Через минуту дом разорвал крик абсолютной беспомощности, и жизнь остановилась.

Прошел час, а Агнес, покачиваясь, сидела на полу и обнимала безжизненное тело Галлуса, не принимая произошедшее. «Нет… Нет… Нет… Что же так…» – нашептывала Агнес.

Это был самый чудовищный момент за всю непродолжительную жизнь Агнес. Ее сердце разлетелось на куски. Она долго не могла отпустить Галлуса из объятий, не решаясь взглянуть на него такого – другого.

Теперь Агнес осталась одна, не смотря на то, что дом кишел сотнями сказочных живностей. Галлус был последней ниточкой, связывающей ее с ощущением бесконечного семейного счастья, которым когда-то дышал этот дом. Она не помнила ничего о своем детстве, кроме этого ощущения. Теперь дом опустел окончательно.