— Саймон, ты опять за свое? Я же просил ходить без наушников по улице. — Ром положил руки на пояс.

Парнишка заметил дядю, как он сам именовал Роба, и, сняв наушники, смиренно склонил голову: «Прости, книга очень интересная попалась. Заслушался. Пожалуйста, не злись».

— Я и не злюсь. Просто будь осторожен на дороге. — Роб приветливо улыбнулся.

— Да, дядя. Обещаю соблюдать правила. — Продолжил он, снимая с себя промокшую насквозь темно-синюю куртку и вешая ее сушиться на вешалку.

— Почему ты так не любишь зонты? — Удивился Роб, стараясь быть как можно более вежливым, дабы не смущать мальчишку.

Саймон всегда оставлял свой зонт дома, предпочитая мокнуть, наверное, как и все школьники. Роб еще никогда не видел, что бы кто-то из них спасался от дождя с его помощью. — «Стесняются, а может попросту боятся показаться слабыми или маленькими». — Думал он. — «Уж и не знаю, откуда у эдакой странности ноги растут. Но ведь так и простудиться — плевое дело». — Роб почесал подбородок, подобно неуверенному в себе подростку.

— Зачем? — Парнишка непроизвольно пожал плечами и посмотрел на дядю с удивлением. — Капюшон ведь неплохо спасает… Голова сухая, видишь? — Саймон провел рукой по волосам. — А зонт — таскать в лом.

«А выражения-то какие. Того и гляди, скоро назовет меня динозавром». — Роб покачал головой. — «Летит время… Не только чужие дети быстро растут».

— Ага. Оно и видно… Куртку и штаны теперь придется сушить. Я только недавно вскипятил самовар, не мешало бы погреться. Кстати, ты не голоден? В холодильнике — твой обед. Твоя любимая уха, я сам ловил рыбу. — Роб намеревался похвастаться уловом.

— Спасибо, но я не голоден. В школе перекусил. Я в библиотеку. — Не тут-то было, Саймон опередил дядю.

Парнишка скрылся прежде, чем Роб успел что-то ответить. — «Ох и сорванец, не иначе, как станет ученым… Никогда прежде не видел, что бы в столь юном возрасте дети могли столько читать. Необычный ребенок, в хорошем смысле слова, само собой. Только бы не простудился».

Роб решил было угостить Саймона ароматным горячим чаем с травами, а заодно и овсяным печеньем, и отнести полдник в библиотеку. — «Если Магомед не идет к горе, значит, гора идет к Магомеду». — Вспомнилась старинная поговорка, услышанная когда-то еще от давно уже покойного предателя Васнецова.

Саймон до безумия обожал печенье, которое мог есть без устали. Многим, наверное, представится упитанный мальчуган, но Саймон был и оставался худощавым. За два года мальчишка не то, чтобы не поправился, а даже немного похудел и выглядел так, будто его не кормили вовсе. Дядя, в свою очередь, пытался это исправить, но, увы, долгие командировки весьма осложняли и без того непростую задачу, а, кроме Роба, он, казалось, никого больше особо и не слушал. Вы ведь знаете этих сорванцов, глаз да глаз нужен. А в случае с Саймоном — вес и вовсе не желал приходить. Про таких русские люди обычно говорят — не в коня корм. Роб усвоил многие поговорки, прожив в России, как ему самому казалось, почти всю свою жизнь.

Дядя бодро зашагал на кухню, которая примыкала в прихожей. Пышным убранством и простором она не отличалась, хотя и была выдержана в общей стилистике жилища. У единственного довольно узкого окна стоял широкий стол и пять стульев, ровно по количеству жильцов «охотничьего домика», как сами его обитатели в шутку называли жилище. Чуть дальше, ближе к углу — плазменный холодильник, раковина и посудомоечная машина. Напротив стола — плита, микроволновка, гриль, духовка, а так же — несколько шкафчиков для посуды и припасов, в общем, все, что необходимо для уютной и комфортной жизни, чего в свое время не было и у половины населения Далласа, включая и самого Вояку.

Готовили в доме все по очереди, но Робу нравилась только еда Венди, а вот Стен и Брэд отличались невероятным талантом испортить даже самое незамысловатое блюдо, будь то омлет или простое пюре. И все из-за собственной невнимательности и рассеянности. — «Вроде же взрослые люди, а иногда ведут себя словно дети, если не хуже». — Порой негодовал Роб, протирая кухонную плиту с разводами после очередного кулинарного фиаско. — «Просил же не оставлять кастрюлю на быстром огне. Говоришь-говоришь — как об стенку горохом».

Справедливости ради, Саймон тоже учился, правда, пока ему поручали простые задачи, что-то вроде того же омлета, или какую-то иную посильную помощь — нарезать овощи, почистить картошку. С последним возникли проблемы, и, в конце концов, после нескольких порезанных пальцев, обычный нож пришлось заменить на более безопасную «бритву» для чистки овощей. Так чистка картошки превратилась в ее бритье — порой шутила Венди.

Самовар все еще был горячим, и Роб управился быстро. Свежая утренняя заварка, кипяток, несколько печенюшек на блюдечко — и дело в шляпе. Не барное меню, но все же.

Саймон всегда пил чай только без сахара, как он сам пояснил — ему нравился чистый душистый чайный аромат, а сахар перебивал его. Однако, некоторые окружающие предлагали ему добавить сахар в чай. Он всегда вежливо отказывался.

К появлению дяди в читальном зале, Саймон уже успел выбрать интересующую его книгу, которую только несколько дней назад получил по почте, вместе с десятком других. Мальчишка уселся в мягкое кресло, включил лампу, стилизованную под старину, и с головой погрузился в чтение.

— Как дела в школе? — Поинтересовался Роб, дабы начать беседу, поставив чашку на деревянный лакированный столик около кресла.

— Как всегда. Ничего интересного — скука и только. — Безразлично ответил он, не отрывая глаз от книги.

Школьная программа давалась Саймону легче некуда. Он вмиг решал уравнения, знал наизусть все теоремы и формулы. Одним словом — вундеркинд. Не удивительно, что уроки казались ему занятием весьма неинтересным и даже ненужным.

— Что читаешь на этот раз? — Поинтересовался Роб.

— Майкл Стюарт и Константин Андрейченко. «Теория квантового переноса сознания». — Мальчишка показал обложку. — Подарок Кайлера.

— Хм. — Роб почесал бороду. — Интересно, сможем ли мы продвинуться в этой области дальше теории. — «Кайлера?» — Тем временем промелькнуло в голове.

— Главная ошибка ученых — они рассуждают о переносе сознания, но человечество до конца еще не знает, что такое сознание. И что такое душа, иными словами. Поэтому человеку сначала требуется умереть, а потом его энергию ловят и, если все проходит успешно — вживляют в новое бездушное тело. Если бы удалось научиться извлекать душу из тела, то человеку попросту не пришлось бы стареть. И уж тем более — умирать.

— Чем больше ответов, тем больше вопросов. И тем сложнее их решать. Ты же знаешь правило круга и окружности. Чем больше окружность, то есть граница наших знаний внутри круга, тем больше неизвестного открывается для нас в границах этой самой окружности.

— Да, дядя, знаю. — Саймон все-таки оторвался от книги. — Но дядя, наши друзья, они все там, заперты на границе смерти и мы должны помочь им вернуться, дать вторую жизнь. — Малец скрестил руки на груди, явно испытывая негодование.

— Мы можем и сейчас сделать это, но они сами отказались. Просто поймать души в ловец, а затем вырастить новое тело. Дело в том, что…

— Нет, дядя, на это уйдут годы. Современные способы воскрешения занимают от недели до нескольких месяцев, да и мы можем поддерживать тела только нескольких сотен человек, а в подземелье — их десятки тысяч. Пока одни умрут, другие еще не родятся. Биологический принтер может печатать тела с невероятной быстротой, но процедура вживления сознания обратно в тело — долгое и рискованное занятие. Нам всем необычайно повезло, и все мы выжили, а пойди что не так — и все, конец. Мы были бы или мертвы, или сделались инвалидами!

«Малец дело говорит. Годы, если не десятилетия. Подготовка тела — пара пустяков, будто снять ксерокопию в двадцатом веке. Иное дело — совместить хорошо изученную учеными физическую оболочку и покрытую завесой тайн душу. Пробелов в биологии перерождения и прикладном воскрешении хватает с головой. Наука новая, хотя в древности шумерские жрецы наверняка обладали подобными умениями. Или нет, иначе бы цари Шумера не умирали, если, конечно, это был ни один и тот же царь, переодетый в разные оболочки. В любом случае, нам этого не узнать, по крайней мере, сейчас». — Заключил Роб, слушая пламенные речи Саймона, однако оставил мысли при себе, дабы не будоражить юное сознание еще больше.