***

Он рявкает так мощно, что я вздрагиваю, едва не подпрыгивая на месте. Зажимаю в ладонях какой-то свитер и, считая до пяти, перевожу дух.

Один… Два… Три… Четыре… Пять…

— Анечка… — выдыхаю едва слышно.

— Что, прости? — раздаётся за моей спиной. Совсем рядом.

— Повтори, — настаиваю я. — «Анечка…»

Если мне под силу выговорить его имя, почему бы ему тоже этого не сделать?

— Почему я не могу называть тебя так, как мне хочется? — горячее дыхание Итана толкается в мой затылок. Между нами небольшая дистанция. Я бы сказала, мизерная. Он не прикасается ко мне, но его энергетика безбожно колет мне кожу под одеждой миллиардами иголочек. Будоражит. — Мне нравится «Энни». Почему я не могу называть тебя так?

— Потому что… — ворчу я, сглатывая подступивший к горлу комок. — Просто мне нравится, когда моё имя звучит так, как я произнесла…

— По-детски?

Звучащая в его голосе хрипотца вызывает приятную дрожь. За эти секунды я даже успеваю расслабиться и немного разомлеть. А ещё через миг всю нахлынувшую эйфорию сносит волной негодования, вызванной его корявым произношением «Анэчка».

— Знаешь, что! — вспылив, разворачиваюсь к нему лицом и натыкаюсь носом на широченную грудь. Приходится отшатнуться, удариться затылком о полку и вскинуть на Святого злющие глаза. — Лучше уж «Царевна», чтобы ты знал! Ясно?

— Не знаю и не хочу ничего знать, Анэчка! Так нравится? — спрашивает с издёвкой, а меня ещё больше от этого в то жар бросает, то в ледяной холод.

Он лишил меня права голоса. Не дал возможности выступить в свою защиту против его же обвинений! Адвокат несчастный, чтоб его…

— Нет, "Этан"! Не нравится.

Целую минуту, скрипя зубами, мы играем в пристальные гляделки. Затем Итан не выдерживает первым. Выгребает из шкафа на пол гору одежды, оставаясь при этом непоколебимым засранцем.

— Собирай чемодан немедленно, иначе Кэтрин развяжет со мной войну. Она и так на взрыве, а я не хочу последствий. Как я потом тебя отсюда выцарапывать буду? М?

— Захочешь, выцарапаешь, — цежу, оценивая созданный им бардак. — А пока что я остаюсь здесь, — добавляю. — Соскучишься, найдёшь способ, а нет, тогда…

— Тогда что? — резко понижает голос до самых низких вибраций, которые может выжать человеческая гортань. Развернув меня спиной к себе, жёстко вжимает в своё тело, сгребая в удушающий захват рук. — Я тебя свяжу прямо сейчас, ты даже пикнуть не успеешь. Не то, чтобы выставлять мне какие-то условия. Ты теперь моя женщина. Сама напросилась. Так что придётся повиноваться мне. Так ясно, Эн?

— Ты не имеешь права! Ты законопослушный гражданин. Блюститель порядка! — визжу, предпринимая тщетные потуги освободиться.

— Ты плохо меня знаешь, малышка, — проникновенный голос с сексуальной хрипотцой опаляет ухо. Язык Итана, скользя по кромке раковины, вынуждает внутренности сжиматься. Из-за прилива возбуждения я закатываю глаза. — Не советую проверять мои тёмные стороны. Они тебе не понравятся.

— Я… Я не хочу быть очередной Сандрой, — нервно сглатываю и, сделав шумный вздох, добавляю: — Надеюсь, это понятно?

— Итан! — неожиданный крик тёти с навязчивым стуком в дверь врывается в наши головы, отвлекая от главной темы разговора.

Вот что ещё ей потребовалось именно сейчас?

— Итан! Матильда в обморок упала. Я не могу её в чувство привести! Выйди! Помощь твоя нужна! Святой!!!

Глава 30. Тревожный звоночек

Анна

Никогда бы не подумала, что родной человек буквально за короткое время может подлить столько масла в огонь…

Я, конечно, понимаю, что в обязанности тёти входит следить за потребностями хозяйки и помогать ей во всём, но сейчас я почему-то чувствую себя униженной, разбитой и преданной.

Тётя будто всадила мне нож в спину.

А Итан?

Он стоит как истукан и неосознанно стискивает на мне хватку, больше смахивающую на рефлекс. Вот она — реакция на Матильду. Когда-нибудь он перестанет о ней думать или нет?

— Больно! Отпусти меня! — взвыв, пытаюсь освободиться. На душе становится одиноко и тоскливо. Возникает желание спрятаться в собственный панцирь, как это делает улитка. Скрыться из виду и никому не показываться на глаза.

— Прости, Эн, я задумался, — машинально отвечает, выпуская меня из рук. Выуживает из заднего кармана джинсов телефон, кладёт его на тумбочку. — Мобильный свой забери. И впредь, следи за своими вещами. Не разбрасывай их где попало.

Я пропускаю совет мимо ушей. Некоторые моменты из вчерашнего вечера я даже не помню. Меня сейчас волнует другое. Побежит к ней или вызовет "скорую"? Такое чувство, что в эти секунды решается моя судьба. Я даже перестаю дышать, испытывая невероятное волнение. Умом понимаю, что человеку плохо, ей нужна помощь, а сердце отказывается принимать. Всё моё естество противится этому.

«Не иди к ней…»

«Пожалуйста, не бросай меня…»

«Там есть тётка, пусть спасает…»

«Ты же её не любишь больше?»

«Итан?»

— Где она? — его вопрос, обращённый к родственнице, врезается в мой висок словно пуля. Разрывает сознание. Дыхание из груди вышибает. Быстрые мужские шаги, скрип двери и резко навалившееся чувство одиночества ударяют по нервам мощным болевым раздражением. Кажется, что под ногами начинает качаться пол. Хватаюсь за дверцу шкафа, чтобы не упасть. Собираю себя по кусочкам, всё ещё не веря тому, что он сорвался с места и бросился к ней.

Сама срываюсь следом. Не знаю, зачем я это делаю. Наверное, для того, чтобы убедиться в том, что он ещё не забыл её, не вырвал из своего сердца, что попрежнему любит, а со мной просто ради развлечения.

Решил разнообразить свою сексуальную жизнь…

— Итан! Итан! Маме плохо! — наблюдаю, как Лиззи выбегает из-за угла, врезаясь в брата. Он ловит её прямо на ходу, подхватывает девочку на руки и продолжает следовать за тёткой к особняку.

— Тише, Принцесса. Тише. Не плачь. Всё будет хорошо. Отец где?

— У него важное совещание, — отчитывается тётя Катя. — Он не может бросить клиентов и примчаться домой. Он знает, что ты здесь. Просил помочь, затем перезвонить ему. Ты трубку не берёшь. Поговори с отцом.

***

— Хватит меня лечить, Кэтрин! — обернувшись, обжигает тетино лицо яростью. Даже мне становится не по себе от его предупреждающего взгляда. Приходится замедлить шаг. — Я сам решу по поводу Жоржа! Не лезь ко мне со своими советами. Или ты совсем берега попутала? Знай своё место! Ясно?

Тётя замолкает. Мне становится её жаль. Ведь по сути, у неё случились проблемы из-за меня, из-за моего появления на вилле. А также из-за участившихся визитов Итана и наших с ним неопределённых отношений.

Обойдя дом со стороны сада, мы поднимаемся на террасу, заходим на кухню, с неё попадаем в гостиную.

На полу сидит женщина шестидесяти лет. Она тихо плачет и гладит лежащую на её коленях голову Матильды. Девушка и вправду не шевелится.

— Господи, она хоть жива? — едва слышно шепчу я, ощущая холодок, бегущий по позвоночнику.

— Что с ней? — интересуется Итан, сажая Лиззи на диван. Затем опускается на колени рядом с бывшей. Взяв за тонкое запястье руку Матильды, прощупывает пульс. Через мгновение с облегчением выдыхает. Его плечи заметно расслабляются. Значит жива.

— Со вчерашнего вечера Матильду донимала тошнота. Недавно её вырвало. Спустя пару минут в обморок упала, — ломкий голос тёти дрожит от напряжения. Она заметно нервничает. После неприятной беседы с Итаном пытается сдерживать слезы. — Я попросила Марию вызвать «скорую» и присмотреть за ней, сама же ринулась к тебе, по пути вызванивая Жоржа. Думаю, она беременна, если ничем не отравилась.

Услышав эту новость, Итан вскидывает на тётку ошарашенный и слегка растерянный взгляд.

— Как беременна? — задаёт глупый вопрос и сразу же себя поправляет. — То есть, отец в курсе? — вопросительно глядя на тётку, пытается вытянуть из неё дополнительную информацию, но тётя Катя молчит. Не в силах вымолвить ни слова, сглатывает. Видимо, накал волнения подобрался к горлу удушливым комом, как и у меня.