Для повышения самооценки необходимо выработать позитивную точку зрения и на себя, и на мир вокруг себя.
А для этого в первую очередь следует определить, какое место вы занимаете в вашем мире. То есть сопоставить социальный и индивидуальный компоненты видения мира.
Начнем с социального компонента. Как мы уже говорили, любой тип общества имеет свои недостатки. В традиционном социальная адаптация превращает человека в послушный механизм, а в индустриальном – в маскарадный персонаж. Впрочем, любая чрезмерная адаптированность по–своему опасна. В процессе координирования личных воззрений и социальных устоев мы часто вынуждены принимать чужое как свое – и можем зайти настолько далеко, что отторгнем свое как чужое.
Эта схема довольно точно описана в концепции социального характера, разработанной Э. Фроммом. Под влиянием требований общества одни из характерологических черт подавляются, другие – активно формируются, третьи – гипертрофируются. «Человек перестает быть самим собой», — пишет Э. Фромм, — «он полностью усваивает тот тип личности, который ему предлагают модели культуры, и полностью становится таким, как другие, и каким они его ожидают… Этот механизм можно сравнить с защитной окраской некоторых животных» – вот крайнее проявление социального характера, именуемое «автоматическим конформизмом». Автоматический конформизм – одна из защитных программ поведения, направленная на то, чтобы устранить противоречие между индивидом и обществом за счет утраты индивидом его неповторимых человеческих качеств. Э. Фромм сравнивал человека, максимально «сросшегося с общественными установками», с «автоматом, идентичным с миллионами других автоматов вокруг него, который не испытывает больше чувства одиночества и тревожности. Однако цена, которую он платит, велика – это потеря самого себя».
Чем ближе характер человека к социальному характеру, тем более полной становится его адаптация, тем успешнее он продвигается по социальной лестнице, но тем меньше остается у него индивидуальных черт, а вместо подлинного «Я» формируется «псевдо–Я», или, как называл это психологическое формирование К. Юнг, «маска», «персона». Словом, прессинг со стороны общественности так или иначе старается привести личность в маскарад и нацепить на нее «личину», чтобы та приросла намертво. И мы, действительно, охотно используем маски, чтобы не возбуждать в посторонних людях негативных эмоций и не провоцировать их на агрессивные проявления в наш адрес. Но! Носить маску – одно, а быть ею – другое. Ведь, пока человек не достиг той вершины автоматического конформизма, когда именно отсутствие души и личности дарит ему ощущение душевного и личного комфорта, ему очень тяжело и плохо. Его искалеченная, смятая общественными требованиями индивидуальность беспрерывно болит и ноет, словно затекшая конечность.
Единственное спасение – в тщательном сохранении и развитии собственного «Я», несмотря на возникающие проблемы в карьере и общении. Этот индивидуальный компонент держит человека «на плаву» во все времена и при всяких нравах. Человек выжил, потому что оставался собой. Роль индивидуации[74], главным образом, в том и состоит, чтобы противостоять автоматическому конформизму. В то же время необходимо помнить: никакая индивидуальность не в силах существовать, целиком отказавшись от социальной адаптации. И даже патологическое поведение предусматривает «мимикрию под лояльность». Мы – канатоходцы, а правильно выбранное видение мира – наш балансир. Вот почему здесь столько говорится о самопознании – оно залог верного выбора.
Вокруг нас невероятное количество «масок и декораций», готовых в любой момент заменить нашу личность и наше восприятие на «стандартный вариант».
И нашествию «декораторов» приходится сопротивляться изо всех сил. Хотя все мы люди. И к тому же чрезвычайно занятые люди. Нам приходится решать столько конкретных задач, что высокие задачи нас только утомляют. Так хочется заглянуть в конец задачника, списать ответ оттуда, после чего поставить галочку в списке благополучно завершенных дел. Французский политик Эдуар (Корректорам: именно Эдуар, а не Эдуард — бог его знает, почему) Эррио говорил: «Доктрины имеют то преимущество, что избавляют от необходимости думать».
Вдобавок взрослому человеку кажется, что он – такая целостная, сформированная, устоявшаяся личность, которую не проймет никакая психологическая обработка. Вот почему мы так легко попадаемся на идеологические крючки – мы их просто–напросто не видим. И покорно укладываем в нашу индивидуальную систему ценностей кирпичи – да что там, целые блоки – стереотипных «сверхценностей», рекомендованных извне. Мы словно нестойкие покупатели перед умелыми коммивояжерами, «втюхивающими» нам то или иной мнение по тому или иному поводу. А в результате мы и не замечаем, как перестраивается наша система приоритетов.
Системы приоритетов, они же пирамиды ценностей, складываются и перекладываются в сознании человека в течение всей жизни. Внизу помещается все легко добываемое, обыденное, не требующее особого внимания; на вершине – самое вожделенное, самое недосягаемое, самое драгоценное. И таких пирамид в нашем «Я», как правило, присутствует не одна, а несколько. Есть системы ценностей, сформированные сверхзадачей – религиозной идеологией, например, или произведениями Ф.М. Достоевского. Есть пирамиды, сложенные социальными нормами, принятыми в том кругу, в котором мы вращаемся – и никто не станет спорить, что у богемы одна система ценностей, а у банковских клерков – другая. А есть структуры индивидуальные, сделанные «по спецзаказу» — сообразно личным вкусам и пристрастиям. Но в конечном итоге решение, принятое в конкретной ситуации, не может зависеть сразу от всех «пирамидальных систем» – приходится выбирать одну в качестве ориентира. И здесь–то начинается основной «разброд и шатания», результат которых в большой степени зависит от того, в каком обществе вырос человек – в традиционном или в индустриальном.
Разница между традиционным и индустриальным сознанием так велика, что даже небольшие подвижки в сторону одного из полюсов серьезно отражаются на массовом сознании. А значит, и на той самой «средней пирамиде», сложенной из социальных норм, сформированных определенными социальными группами. Впрочем, читатель наверняка уже задается вопросом: зачем весь этот экскурс в социологию и в теорию массового сознания? Затем, что большинство реакций, которые кажутся нам «глубоко личными», рождается скорее коллективным мироощущением, нежели нашим собственным.
Мы и не замечаем, что видим современную молодежь «из своего вчера», а не «из их сегодня».
И пытаемся судить – или хотя бы обсуждать – их поведение согласно нормам, внедрившимся в наше сознание лет двадцать тому назад. Старшее поколение, поколение семидесятых–восьмидесятых, в основном сформировалось, как вы понимаете, в эпоху застоя, в строго регламентированной среде – то есть в более традиционном обществе, где «семейное происхождение» было так же важно, как и в крепостное время. В «постперестроечную эпоху» клановые, сословные установки понемногу стали уходить из сознания людей. Этот процесс начался совсем недавно – когда государство, наконец, освободило нас от шор и предоставило право на собственную оценку информации. Естественно, смена идеологии заняла самый короткий срок, а вот перестройка «идеологически выдержанного» сознания будет долгой.
Все мы время от времени возвращаемся к старым ориентирам, пытаясь облегчить себе задачу. Во всяком случае, выражения «из плохой семьи», «из хорошей семьи» вполне актуальны, наше впечатление от человека зачастую обусловлено ими. Тем более, если этот человек – партнер вашего собственного чада, нынешний или будущий, брачный или деловой. И мы нередко забываем, что психологические установки младших сложились уже в другом обществе. В индустриальном. В том самом «мире каменных джунглей», где успех и неуспех зависят во многом от личных качеств. Где отсутствие необходимых данных невозможно компенсировать «фамильными достоинствами». Молодежь видит, как представители «хороших семей» прозябают в более чем скромных условиях, бездарно растрачивая жизнь в попытках сохранить пыльные останки «фамильного достояния». И как болидами пролетают по небу никому не известные ранее «суперновые суперзвезды».
