– Все осмотрел? – спросил Павлов, обращаясь к Кудылину.

Из оперов в группе только он, а одному к Шарьялову ехать нежелательно. Тип этот как минимум неуравновешенный, к таким без напарника лучше не соваться. Максим собирался взять Кудылина с собой.

– Да в той стороне, – лейтенант повел рукой на восток.

– А там? – Павлов кивнул в другую сторону.

– Там? – нахмурился Кудылин.

– Нет?

Преступник мог забросить монтировку в любую сторону. С учетом сгоревшей машины вероятность такого события приближалась к нулю, но к Шарьялову Максим отправился в одиночку. Хотел прихватить с собой Ямщикову, отвезти ее домой, но женщина наотрез отказалась уходить.

Три дома на отшибе, соединенные между собой газовой трубой. Один из красного кирпича, небольшой, но на высоком фундаменте, обложенном декоративным камнем, и под крышей из битумной черепицы. По фасаду забор металлический, профлист к столбам прилегал плотно, во двор не заглянешь. Но дом можно было рассмотреть с дороги, через простой сетчатый забор, отгораживающий дом от пустыря. Забор этот слабенький, сетка рабица кое-как пристегнута к старым столбам. Павлов еще с дороги заметил, что два столба практически лежат, и сетка в этом месте стелется по земле. Заходи кто хочет. Машину можно взять. Внедорожник во дворе стоял, старый «Гранд Чероки» еще второго поколения. Он стоял под навесом, который тянулся через весь двор от ворот до самого крыльца.

Также двор первого по счету дома просматривался через соседский забор, низкий, штакетный, когда-то очень давно покрашенный зеленой краской. И ворота деревянные, вросшие в землю, одна только калитка железная. Краска на ней сохранилась лучше, чем на остальной части забора. В нижней части калитки сохранилась только по кромке. Потрескалась, отслоилась, а сейчас отмокала на дожде. По этой калитке и бил сегодня ночью Ямщиков ногой. И бил ногой, похоже, не только он один. Кто-то совсем недавно врезал по калитке ногой, приложив к ней всю подошву, даже протектор отпечатался. Рельефный протектор. А у обуви Ямщикова подошва простая, практически гладкая.

Шарьялов здесь жил. Дом старый, из саманного кирпича. Крыльцо низкое, высотой в один кирпич, козырька над ним нет, и крыша за края дома не выступала. Переступив порог, хозяин сразу же попадал под дождь.

Во дворе садовые деревья, кусты, но все запущенные, неухоженные, небеленые. Навес к дому пристроен, гнилые столбы с трудом удерживали тяжелую шиферную крышу. Под навесом старый «Запорожец». Без колес, без лобового стекла, крышка капота снята, мотора под ней не видно. Да и не могло там быть мотора. Двигатель у «Запорожца» сзади. Мусор во дворе, поддон деревянный валяется, старое дырявое ведро. На углу дома железная бочка – под сливом водосточной трубы.

Видел Максим и собачью будку без крыши, с оторванной доской по верхнему венцу, мало того, еще и перевернутую. А пса не замечал. Может быть, спрятался где-нибудь под навесом или дом не охранялся.

Знать о себе давали собаки из соседних дворов, но гавкали они вяло, уныло из своих будок. Не хотелось им лезть под дождь, это уголовному розыску все нипочем.

Павлов постучал в калитку еще, на этот раз сильней. И калитка открылась. Засов слетел, повис на одном шурупе.

Максим не поленился, осмотрел засов. С мясом его вырвали. Возможно, Ямщиков ногой приложился или тот, кто оставил след подошвы на калитке. И без того хлипкий засов слетел с крепления, калитка открылась, что было дальше, Максим мог только догадываться. Вряд ли злоумышленник разнес будку; судя по всему, ее сломали уже давно, крыши-то нигде не видно. И хозяина вряд ли убили. Кто-то же вернул засов на место, вставил вырванные с мясом шурупы в старые гнезда. Создал, так сказать, видимость целостности, которую майор Павлов только что нарушил.

Собака не угрожала – Максим беспрепятственно прошел к самому дому. И там следы вторжения. Кто-то не так давно бил ногой в дверь. Все тот же след рельефной подошвы на дверном полотне. Но вряд ли злоумышленник добился своего. Дверь хоть и старая, но крепкая, из толстых, плотно подогнанных досок. И открывалась она во двор, и к дверной раме прилегала плотно, внахлест. А по-другому нельзя: во время дождя дверь заливало, и вода могла попасть в дом.

Дверь и сейчас вся мокрая, следы от рельефной подошвы едва заметны, смыло их. Максим пожал плечами, осматривая след. Дверь заливало, да, но вода подавалась не под напором, а тут как будто «Керхером» по доскам прошлись. Или даже тряпкой с автошампунем. И то не везде, а только по нижней части двери. Но это объяснимо. Нижнюю часть двери, стены по фасаду заливало больше, чем верхнюю.

Мокрая дверь. И наглухо закрытая. Вместо ручки кольцо из кованого железа, им и постучать в дверь можно, и внутренний засов с места сдвинуть. Ручка проворачивалась, засов клацал, но дверь не открылась. На ключ закрыта. Замочная скважина без декоративной планки, просто дырка в двери. Но заперто крепко.

Павлов постучал – никакой реакции. Дернул за ручку – никакого результата.

– А я сейчас полицию вызову!

Во двор через открытую калитку входила женщина в таком же дождевике, как и у Павлова, только куда большего размера. В одной руке хозяйственная, битком набитая сумка, в другой зонтик со сломанной спицей. Немолодая, далеко за пятьдесят, нос рыхлый, под ним на губе большая родинка с пучком волос на ней. Максим смог рассмотреть эту родинку, потому что женщина чуть ли не вплотную подошла к нему. И смотрела на него, не отрывая взгляда.

– Так уже полиция здесь. Майор Павлов! – Максим полез в карман за удостоверением.

– Не надо, верю.

– Да?

– Глаза у тебя хорошие.

– Да я и сам хороший, спросите у мамы, – улыбнулся Максим.

– А мама где?

– Далеко. Сами-то мы не местные.

– Да уж вижу… Пойдем чай пить, раз мама далеко.

– Э-э! – Максим указал на дверь.

Но женщина, качнув головой, повернулась к нему спиной и направилась к воротам. Чтобы продолжить разговор, ему пришлось идти за ней.

– А Шарьялов где?

– В город уехал.

– Давно?

– Первым автобусом.

– Автобусом? – Максим кивком указал на остановку, похожую на карточный домик.

– И он автобусом, и я автобусом. Вместе ехали.

Соседка свернула вправо, подвела его к третьему по счету дому. Одноэтажный, из белого кирпича, крыша новая, металлочерепица, во дворе идеальный порядок. И забор из профлиста, причем по всему периметру участка. Там же, во дворе, под навесом стоял новенький «Икс-Рей».

– Сын у меня так же далеко, – открывая дверь, сказала женщина. – В рейсе. Раньше по Волге ходил, а сейчас по Средиземному морю. – Тоже по маме скучает.

– Даже не сомневайтесь, – кивнул Павлов, глядя на забор, отделяющий один участок от другого.

Забор высокий, сплошной, дом Шарьялова практически не виден. И вряд ли Арина Ивановна, как он узнал, звали женщину, могла видеть Ямщикова, когда тот ломился в дом к Шарьялову. Надо бы к другим соседям зайти, там забор между домами «прозрачный», все та же сетка рабица. И кусты-деревья еще только покрывались зеленью.

В доме чисто, уютно, на кухне газовый котел, обогревающий весь дом. Арина Ивановна сначала включила его, а затем уже поставила чайник.

– Что-то холодно сегодня, – поежилась она.

– Дожди!

– Да уж!.. А вы, говорите, из полиции?

– Начальник уголовного розыска.

– А мы ехали, машины полицейские видели. Человек там на обочине лежит, женщина плачет. Сбили кого-то?

– Когда видели? Когда в город ехали?

– Да нет, в город ехали, не видели. Темно было.

– Когда первый автобус был?

– В пять тридцать. А к нам где-то без двадцати подъезжает.

Павлов кивнул. Примерно в это время сейчас и светает, но погода нелетная, небо обложено тучами. Да, темно еще было.

– И Шарьялов с вами ехал?

– Да.

– То есть Ямщикова он убить не мог?

– Ямщикова?! Василия?! – встрепенулась женщина. Она ставила в холодильник молоко, бутылка чуть не выскользнула у нее из рук.