Кольцо свечей окружала полудюжина кресел. Они были старомодными, и спинки у них выгибались назад и вверх, образуя крутые кожаные арки, которые, предположительно, должны были защищать от сквозняков, но теперь еще и укрывали тех, кто в этих креслах сидел, глубокой тенью.

Господин Штырь здесь уже бывал. И еще в прошлый раз проникся уважением к тому, как тут все устроили. Те, кто находился в круге свечей, не могли разглядеть тех, кто сидел в креслах, и в то же самое время находились на виду.

Теперь же ему пришло в голову, что такая расстановка кресел означает еще и то, что сидящие в них не видят друг друга.

Господин Штырь был крысой. Его вполне устраивала такая характеристика. У крыс множество достоинств. И эта расстановка была придумана кем-то, мыслившим в точности как он.

Одно из кресел сказало:

– Возможно, ваш друг Нарцисс…

– Тюльпан, – поправил господин Штырь.

– Возможно, ваш друг, господин Тюльпан, захочет получить клавесин в качестве части вознаграждения? – спросило кресло.

– Это, ять, не клавесин, это, ять, вирджинал, – прорычал господин Тюльпан. – Одна, ять, струна на ноту, а не две! А называют его так, потому что это ятский инструмент для барышень!

– Надо же, а я думал, это просто старое пианино, – удивилось одно из кресел. – Простите, а как он может быть инструментом для барышень, если он…

– Это просто инструмент для барышень, – мягко объяснил господин Штырь. – А господин Тюльпан – не коллекционер произведений искусства, он просто… ценитель. Оплату мы возьмем камнями, как и договорились.

– Как пожелаете. Пожалуйста, пройдите в круг…

– Клавесин, ять, – пробормотал господин Тюльпан.

Новая Контора вошла в круг свечей и предстала перед незримыми взглядами кресел.

И вот что увидели кресла.

Господин Штырь был низеньким и худым, а голова у него, как у настоящего штыря, была немножко великоватой. Его можно было назвать не только крысой, но и хлыщом; он редко выпивал, следил за питанием и считал свое тело храмом, пусть и слегка непропорциональным. Еще он выливал слишком много масла на волосы и расчесывал их на пробор, вышедший из моды лет двадцать назад; черный костюм его был засален, а маленькие глазки постоянно двигались, ничего не упуская из виду.

Глаза господина Тюльпана разглядеть было сложно из-за некоторой опухлости, вызванной, скорее всего, неумеренным энтузиазмом по отношению к веществам в пакетиках3. Те же самые пакетики, видимо, были повинны в том, что тело его покрылось пятнами, а на лбу вздулись вены; впрочем, господин Тюльпан в любом случае был из тех плотных мужчин, на которых вечно грозит лопнуть одежда, и, вопреки своей любви к искусству, производил впечатление борца, завалившего тест на умственную одаренность. Если его тело и было храмом, то одним из тех жутких храмов, где в подвалах люди вытворяют странные вещи с животными; если он и следил за своим питанием, то только чтобы увидеть, как оно корчится.

Некоторые из кресел засомневались – не в том, правильно ли задуманное ими, это было неоспоримо, а в том, правильных ли людей они наняли. Господин Тюльпан, в конце концов, был не из тех, кого хочется увидеть рядом с открытым огнем.

– Когда все будет готово? – спросило одно из кресел. – И как сегодня дела у вашего… протеже?

– Нам кажется, что утро вторника – самое то, – сказал господин Штырь. – К этому времени он будет уже готов – готовее некуда.

– И никаких смертей, – добавило другое кресло. – Это важно.

– Господин Тюльпан будет смирным как агнец, – пообещал господин Штырь.

Невидимые глаза избегали смотреть на господина Тюльпана, который избрал как раз этот момент, чтобы всосать ноздрями огромную дозу «грязи».

– Гм, да, – сказало еще одно кресло. – Его светлости не следует причинять вреда свыше необходимого. Мертвый Витинари будет гораздо опаснее Витинари живого.

– И ни в коем случае не должно возникнуть никаких проблем со Стражей.

– Да, мы знаем про Стражу, – сказал господин Штырь. – Господин Кривс нас просветил.

– Под управлением командующего Ваймса Стража сделалась… весьма эффективной.

– Это не проблема, – заверил господин Штырь.

– И в ней служит вервольф.

В воздух вырвался фонтан белого порошка. Господину Штырю пришлось похлопать коллегу по спине.

– Вервольф, ять? Да вы свихнулись, ять?

– А… почему ваш партнер постоянно говорит «ять», господин Штырь? – спросило одно из кресел.

– Да вы все, ять, из ума выжили! – прорычал Тюльпан.

– Дефект речи, – объяснил Штырь. – Вервольф? Спасибо, что предупредили. Спасибо огромное. Они хуже вампиров, когда берут след. Вы ведь в курсе, да?

– Вас порекомендовали нам как людей находчивых.

– Дорогих и находчивых, – уточнил господин Штырь.

Кресло вздохнуло.

– А другие встречаются редко. Хорошо, хорошо. Господин Кривс обсудит с вами этот вопрос.

– Ага, только у них такая чуйка, что вы не поверите, – продолжал бушевать господин Тюльпан. – А мертвецам, ять, деньги ни к чему.

– Другие сюрпризы будут? – осведомился господин Штырь. – У вас здесь умные стражники и один из них – вервольф. А еще? Может, у них и тролли есть?

– О да. Несколько. И гномы. И зомби.

– В Страже? Да что вы такое у себя в городе устроили?

– Мы в нем ничего не устраивали, – сказало кресло.

– Но нас тревожит направление его развития, – добавило другое.

– Ах да, – сказал господин Штырь. – Точно. Вспомнил. Вы же обеспокоенные граждане.

Он все знал про «обеспокоенных граждан». Где бы ты с ними ни встретился, все они говорят на одном и том же языке, в котором «традиционные ценности» означают «надо кого-то повесить». В целом господина Штыря это не заботило, но всегда полезно понимать, на кого ты работаешь.

– Вы могли нанять кого-то другого, – сказал он. – У вас тут Гильдия Убийц есть.

Одно из кресел причмокнуло.

– Проблема города в его нынешнем состоянии, – сказало оно, – в том, что большое количество в остальном разумных людей находят сложившееся положение… удобным, даже несмотря на то, что оно очевидно ведет к гибели города.

– А, – кивнул господин Штырь. – Это необеспокоенные граждане.

– Вот именно, господа.

– И много их?

Кресло проигнорировало вопрос.

– Мы с нетерпением будем ждать новой встречи, господа. Завтра вечером. Когда, я уверен, вы объявите, что готовы. Доброй ночи.

После того как Новая Контора ушла, в кольце кресел какое-то время царила тишина. Потом сквозь большие двери проскользнула облаченная в черное фигура, приблизилась к свету, кивнула и поспешно скрылась.

– Они покинули здание, – сказало одно из кресел.

– Какие кошмарные типы!

– И правда надо было обратиться в Гильдию Убийц.

– Ха! Они при Витинари процветают! И в любом случае нам не нужна его смерть. Однако у меня есть подозрение, что позже нам все-таки могут понадобиться услуги Гильдии.

– Действительно. Когда наши друзья целыми и невредимыми покинут город… дороги в это время года бывают такими опасными.

– Нет, господа. Будем следовать нашему плану. Господина по имени Чарли нужно держать под рукой, пока все окончательно не успокоится, на случай, если он нам еще пригодится, а потом наши общие знакомые увезут его далеко-далеко отсюда, чтобы, ха, вручить ему заслуженную награду. А потом, возможно, мы и обратимся в Гильдию Убийц, на случай, если у господина Штыря возникнут какие-нибудь хитрые планы.

– Верное замечание. Хотя это кажется такой зряшной тратой… Имея при себе Чарли, можно сделать такое…

– Говорю вам, это не сработает. Этот человек – идиот.

– Наверное, вы правы. Тогда стоит ограничиться однократной акцией.

– Уверен, что мы поняли друг друга. А теперь… очередное заседание Комитета по Разызбранию Патриция объявляю закрытым. И никогда не проводившимся.