Нил опустил взгляд на наши руки и как-то чересчур задумчиво приподнял брови. Я не позволила ему встрять с репликой.

— Нам остаётся либо привыкнуть к необходимости постоянно балансировать на грани, к ощущению разверзнутой бездны за спиной, когда от падения удерживает лишь любезно протянутая рука помощи, — тогда зависимое положение постепенно ломает нас. Наш собственный мозг, спасаясь от бессилия и поступающего отчаяния, начинает говорить, что так лучше, так проще, чем стоять самой или ещё и удерживать кого-то... или же в один прекрасный момент мы утверждаемся на ногах без чьей-либо помощи. И вдруг понимаем, что от бездны за спиной можно было в любой момент отойти на безопасное расстояние... если бы нас не удерживала все это время протянутая рука. В этот момент женщина становится страшным зверем, капитан. Она пойдет на что угодно, лишь бы не возвращаться к балансированию на волоске от смерти, когда противовесом будет только чья-то милость. Которую так легко забрать!..

Он не понимал. Не слышал.

Не хотел слышать.

Но кто из них хотел?

— Я слабее тебя, — признала я слишком спокойным голосом, — но это не значит, что я не смогу уничтожить тебя, если придется.

— Я заметил, — хмуро буркнул он и наконец-то поднял взгляд. — Но если ты еще раз попытаешься использовать меня и моих людей втемную, я приложу все усилия, чтобы это больше никому даже в голову не приходило.

Угроза от вампира, который мог не пережить завтрашний день, если бы я отказала в помощи, звучала даже трогательно. Впрочем, мои угрозы — от женщины, которая даже не знала, что из песка и листьев можно соорудить опреснитель, и в одиночку не протянула бы на этом чертовом острове и дня! — должно быть, казались ему такими же.

Это никак не меняло того факта, что мы по-прежнему были друг другу нужны. Хотя бы и из сугубо корыстных убеждений.

Правда, в последнее верилось все меньше.

Разбудил меня дождь. К счастью, не штормовой ливень, какие порой обрушивались на тропики и вполне могли смыть весь остров в океан, — но и слабой мороси хватило, чтобы просочиться сквозь негустую листву на берегу.

Я чертыхнулась в голос, сбросила с себя руки Нила и поспешила снять с ветки кое-как отстиранную ветошь — разумеется, за ночь только отсыревшую ещё сильнее — и заозиралась вокруг. Рассвет едва-едва обозначился светлой полосой неба на горизонте, но дождь наверняка потревожил не одну меня.

— Нил! — позвала я и беспомощно осмотрелась в поисках бриджей.

Нашлись только те, в которых пришел сам Нил, — собственно, прямо на нем. Застегнуть их доблестный капитан не потрудился и теперь всем своим видом демонстрировал, что такое по-настоящему доброе утро.

Причем мне в сцене отводилась разве что роль завтрака в постель.

— Мм? — Нил сонно потянулся и перевернулся на спину. Импровизированный душ его ничуть не смущал.

Я вытащила из-под него свои бриджи, но далеко с ними не ушла.

— Остальные наверняка тоже проснулись, — слабо трепыхнулась я.

— А ты сейчас правда переживаешь о своей репутации? — смертельно серьезно поинтересовался Нил и подтащил меня поближе, так и не позволив надеть бриджи. — Или боишься, что там что-то произойдет без твоего чуткого контроля, страшная ты женщина?

Это снова была безобидная подколка, а не внезапное пугающее осознание, но я все равно напряглась.

На самом деле я боялась, что без моего контроля не произойдет ничего, но отсюда повлиять ни на что не могла — и потому помощи ждала с особым нетерпением. Впрочем, я была готова поклясться, что Нил и сам это прекрасно понимал — да и опасался ровно того же самого, потому как неудачная попытка бунта его людям тоже ничего хорошего не сулила.

Но все, что мы могли сделать здесь и сейчас, — просто не дать друг другу сорваться и натворить глупостей. Поэтому я деликатно умолчала о том, что одну уже запланировала и даже тщательно продумала, и позволила повалить себя на влажный песок.

До стоянки мы добрались только через час. Забеспокоившееся море привело в негодность самодельный опреснитель, затянув его под прибой, но мои придворные уже проснулись и успели набрать дождевой воды во что придётся — от кокосовых скорлупок до каких-то больших кожистых листьев.

Это нас и спасло, потому что парус на горизонте показался только вечером следующего дня, когда я уже начала терять надежду. Радоваться, правда, тоже было рановато.

— Это не «Бродяга», — сходу определил капитан Датри и деловито вытащил два прута из клетки. Один тут же бросил Родриго, а вторым сделал пару пробных взмахов, прислушался к свисту рассекаемого воздуха и с мрачным удовлетворением кивнул собственным мыслям. — Что бы ни происходило, держитесь позади.

Я сглотнула и оглянулась на заросли. Прятаться в тропическом лесу, пожалуй, было не намного безопаснее, чем сидеть на прекрасно простреливаемом с моря пляже, и план отсидеться за спиной Нила не казался хуже прочих.

— Это ялик Лисбет, — опознала я, когда лодка подошла ближе. — Нас привезли сюда на нём же!

Нил медленно кивнул.

— Орудий на нем нет, — сказал он и сощурился.

Но чтобы убить пятерых безоружных человек, корабельные пушки и не нужны — достаточно мушкета. Поэтому я благоразумно отошла назад и увела за собой фрейлин, предоставив мужчинам стоять на пляже с палками наперевес.

И немало удивилась, когда Нил вдруг громогласно расхохотался и бросил апгановый прут на песок.

— Бузур! — с нескрываемым облегчением заорал он и замахал руками над головой. — Сюда!

Родриго предпочел сперва убедиться, что в ялике нет посторонних. Угрюмый Чар на пассажирской скамье несколько развеял его сомнения, и рыцарь всё-таки опустил палку, опершись на нее на манер посоха.

Каталина отступила на полшага назад и прижала пальцы к губам. На лице Ампаро ясно читалась готовность в случае необходимости подхватить прут Нила и задать жару хоть Бузуру, хоть всему Фриайленду разом.

— Кэп! — Бузур выскочил из ялика прямо в прибой и бросился к берегу. Чар едва успел подхватить вёсла. — Кэп!

Нил охотно принял тесные дружеские объятия. Со стороны они выглядели так, будто огромный темнокожий квартермастер пытался капитана заломать, но, кажется, оба были чрезвычайно рады встрече — только Бузур быстро отстранился и чутко развернулся в нашу сторону.

Каталина шумно выдохнула и сделала пару шагов вперёд, но остановилась.

Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: Бузур всё-таки сумел поднять бунт. А вот чем он закончился, подсказывал разве что ялик Лисбет.

Туловище Бузура крест-накрест пересекали не слишком свежие бинты, кое-где пропитавшиеся кровью; бриджи оказались рассечены на правом бедре, и в разрезе мелькала длинная раскрывшаяся царапина. Но страшнее всего выглядели не боевые раны, а его лицо.

Нездорового сероватого оттенка, с ввалившимися от усталости глазами и бледными, будто выцветшими губами. Не нужно было разбираться в вампирах, чтобы догадаться: последний день он тоже провел на солнцепёке, и ему это далось нелегко.

Но Чара квартермастер не тронул. Берёг для капитана.

И теперь с явным недоумением рассматривал Нила — невредимого и даже вполне бодрого — и нас. Тоже невредимых.

— Не могу передать, как я рада вас видеть, Бузур, — с чувством призналась я, пока он не перешёл к неудобным вопросам. — Похоже, последние дни были весьма насыщенными?

Квартермастер вздрогнул и тут же поморщился от боли. На продолжение светской беседы можно было не рассчитывать, но тут из лодки выбрался Чар, как обычно, настроенный на куда менее куртуазный диалог.

— Еще сделай вид, что не имеешь к этому ни малейшего отношения, а Анхель явился на «Бродягу» просто по доброте душевной, — сердито проворчал корабельный секретарь.

Спина Нила напряглась так заметно, что Чар остановился прямо в линии прибоя и нахмурился, но спросить ничего не успел.

— Анхель жив? — вырвалось у меня.

Голос снова звучал странно и непривычно — слишком тонко и высоко. Нил все-таки обернулся через плечо, и я поняла, что одного неосторожного вопроса оказалось достаточно, чтобы моментально испортить вампиру радостное настроение.