I

Январское солнце заглянуло в гранатовый будуар Зимнего дворца и, быстро пресытившись роскошным барочным убранством, попыталось проникнуть в опочивальню Императрицы, чтобы порезвиться на королевско-голубом шелке стен и поиграть с украшающей мебель в стиле буль невероятной инкрустацией из черепаховых панцирей. Но суровые портьеры-жандармы охраняли покой хозяйки комнаты, не позволяя разгулявшимся не по сезону солнечным лучам потревожить ее.

Павел смотрел на исхудавшую и пожелтевшую мать, которая спала прерывистым сном, хрипя и кашляя. Каждый вздох давался ей с трудом. Воздух со свистом блуждал по глубоким, извилистым кавернам в легких, словно заплутавший в Крымских пещерах странник. В этой высохшей мумии под полуночно-синим балдахином вряд ли кто-то мог бы узнать некогда очаровательную Императрицу Всероссийскую, Марию Александровну.

Еще прошлым летом тлела надежда, что состояние здоровья Царицы улучшится. С этим ее отправили на Французский курорт. Однако в декабре ей стало хуже. Семья решила, что Марии Александровне лучше вернуться. Павел был с ней в Каннах и прибыл оттуда ко двору с окончательным решением о необходимости перевезти мать в Петербург. Доктор Боткин сомневался, перенесет ли больная дорогу. Сама Императрица приняла известие о возвращении в штыки, но у нее совершенно не было сил сопротивляться.

Вопреки всем страхам Мария Александровна добралась до Петербурга. Она все чаще впадала в полузабытье. Рядом с ней постоянно дежурил Боткин и его ученик Алышевский, специалист по легочным болезням. Врачи давали возможность детям побыть с матушкой наедине. Так было и в тот вечер. Павел сидел рядом с Марией Александровной, накрыв ее тонкую кисть своей ладонью, и ему казалось, что от его прикосновения она успокаивается, и дыхание ее постепенно выравнивается.

Солнце ушло на покой больше часа назад. Тихая ночь закуталась в ажурную шаль тумана. Павел взглянул на часы. Скоро шесть. Глаза слипались. Надо было взять себя в руки, через полчаса обед с дядей, принцем Гессенским, который прибыл в Санкт-Петербург вместе со своим сыном, Александром Баттенбергом, в надежде застать сестру живой. Поезд гостей немного задержался, и обед пришлось перенести. У Павла еще было время.

Молодой человек вытянул длинные ноги. Он был высок и ладно сложен. При элегантной стройности у него были широкие плечи и грудь колесом, как у молодого Николая I. Едва юноша перешагнул пубертатный период, близкие стали замечать, насколько он походит на Августейшего деда. Великому Князю это сравнение льстило. В то же время узким, вытянутым лицом и огромными, немного навыкате глазами он явно пошел в мать. Молодой человек и это обстоятельство находил весьма приятным. Многие считали его самым симпатичным из сыновей Александра II. Что ж, глядя на свое отражение в зеркале, Павел вряд ли стал бы это оспаривать.

Мария Александровна ненадолго затихла, и молодой человек не заметил, как задремал под мирное тиканье настенных часов. Ему привиделся странный сон – будто он, словно птица, летит над кронами сосен простирающегося без конца и края хвойного леса. Удивительное чувство! Ему легко, словно он сбросил весь груз мирских тревог и обид. Вдруг под собой он видит глубокую черную воронку в земле. Сердце на секунду сжимается от ощущения, что зияющая яма хранит в себе чудовищную тайну. Неожиданно откуда-то из-под земли раздается Херувимская песня. Слабым, дрожащим голосом поет женщина. Павел очень явственно слышит запах лилий, меда и ладана.

Внезапно раздался жуткий грохот, пол задрожал под ногами, стены зашатались. Павел едва не упал со стула. Это был уже не сон. Молодой человек вскочил и бросился в обеденный зал, где они должны были встречать гостей и откуда, по ощущениям, шел звук. На встречу выбежал брат, Сергей Александрович.

– Что случилось? Где Папá? – испуганно прокричал, словно контуженный, Павел.

– Что с Мамá, Пиц? Слава Господу, ты не пострадал! – одновременно с младшим братом спросил Сергей. – Отец в порядке. Просто чудо, что обед отложили. Иначе мы все были бы там…

– Мамá в забытьи, даже не проснулась. Но что это было, Гег?

– Взрыв! Где-то снизу. Похоже, в караулке.

– Неужели снова бомбисты? Уже в собственном доме?

– Пока не знаю… Нельзя исключать газ…

– Я пойду найду отца…

– Подожди, – Сергей вел себя немного странно, будто что-то не договаривал. – Думаю, ему не до нас. Говорят, погибли караульные. Дадим ему время. Пойдем к Мамá. Будет нехорошо, если она проснется, а рядом никого…

Братья сели по обе стороны кровати. Мария Александровна все еще спала.

– Мне показалось, будто звали какую-то Дусю… Голос, как у отца, когда он вне себя…

– Не знаю, ничего подобного не слышал… – старший брат стал рассматривать свои идеальные ногти. Он делал так, когда хотел дать понять, что тема разговора ему неинтересна или неприятна и лучше бы ее сменить.

– Может быть, приснилось… Мне привиделся такой чудной сон! – Павел в красках пересказал недавнее сновидение Сергею, который только делал вид, что слушает, сам же был погружен в свои никому неведомые думы.

У Павла скребло на душе. Младший брат слишком хорошо знал Сергея, чтобы не уловить его желания обойти некоторые моменты… Но что он скрывал? Неужели отец пострадал? В ту минуту, когда нарастающая тревога юноши уже достигла высшей точки кипения, и он готов был вскочить, чтобы броситься на поиски Императора, тот сам вошел в комнату.

Александр II был цел физически, но не в силах был полностью скрыть жуткое эмоциональное потрясение. Теперь он не мог быть спокоен и чувствовать себя в безопасности даже в стенах собственного дома. Как все это, вообще, могло случиться в Царском дворце? Куда смотрела охрана? Никому нельзя доверять!

– Как она? – тихо справился отец о состоянии супруги.

– Ничего не слышала… Спит, – Павел с облегчением выдохнул, увидев, что Государь жив и здоров. – Что все-таки это было?

– Динамит. Похоже, один из дворцовых плотников натаскал.

– Кто-то пострадал? – уточнил у отца встревоженный Сергей.

– Одиннадцать караульных убито, больше пятидесяти ранено! Императрице это знать не нужно. Пусть ничто не омрачает ее…, – супруг не смог произнести слово «последние». -… часы. Вряд ли всю суету удастся скрыть, поэтому говорите ей, что был случайный взрыв газа. Без жертв! Избавим ее от этих волнений!

Братья были абсолютно согласны с отцом. Незачем было волновать тяжело больную мать.

II

В последнее время Петербург приносил племяннику Марии Александровны, Александру Баттенбергу, сплошные разочарования и несчастья. В конце прошлого года его отвергла богатая невеста, Зинаида Юсупова, теперь этот террористический акт в стенах дворца, в котором они с отцом могли погибнуть, не задержись их поезд. Если причины жуткого взрыва ему по крайней мере были понятны, то в личном вопросе он терялся. Почему его отвергла княжна, так и осталось для него загадкой. Александр был невероятно хорош собой, принадлежал к знатному роду, хоть брак его родителей был морганатическим, все же он был из королевского дома, пусть даже прилично обнищавшего. Так чем же он не глянулся этой капризнице с заледеневшим в стылом Петербурге сердцем?

Младшей сестре Зинаиды тоже не давал покоя этот вопрос.

– Зайдэ, неужели ты и вправду отвергла болгарского князя? Он красив, породист. Разве не об этом мечтает любая барышня? – тринадцатилетняя девочка появилась на пороге спальни старшей сестры в длинной ночной рубахе и, прошлепав голыми пятками по студеному полу, залезла к ней в постель.

– Какая бесцеремонность, Танёк! Где твои манеры? Что бы на это сказал Папá? – заворчала незлобиво Зинаида, отложив в сторону роман Бернарда Шоу «Неразумный брак», который ей прислали из Лондона. – И почему ты босая? Еще не хватало, чтобы ты расхворалась!

– Погрей меня! – Татьяна со смехом сунула окоченевшие ноги в ноги сестры, так что та громко вскрикнула.