— Заряжено — говорю я: — что ты хочешь этим сказать, Тидзуо?
— Выстрели — говорит он: — не стесняйся, жми на курок. Эта комната звукоизолирована. Стреляй куда хочешь.
— Точно? — я поднимаю револьвер и направляю его прямо в лоб Зрячему. Быть не может что в каморе — настоящий патрон. Муляж? Или его вскипятили? Просто вынули порох? Не знаю, но я никогда не дал бы в руки своему врагу заряженный пистолет.
— Точно — кивает тот: — стреляй, Кента. А потом мы…
— БАНГ! — в замкнутом помещении грохот выстрела бьет по ушам, оглушая и сотрясая… в стене позади Зрячего, чуть правее его головы — появляется дырка. Я ошеломленно смотрю на дырку в стене, понимая, что если бы я держал револьвер чуть крепче — сейчас эта дырка была бы в голове у Зрячего. Он идиот⁈
— Что⁈ — не понимаю я, видя, что он открывает рот. В ушах звенит.
— Я говорю, что теперь ты можешь зарядить все остальные патроны — говорит он и я слышу его словно через вату, набитую в уши: — ну же, не стесняйся.
— Хорошо — откидываю револьвер, вытряхиваю из барабана стрелянную гильзу, она остро пахнет порохом… набиваю каморы пятью патронами и движением кисти — вставляю барабан на место. У меня есть оружие. Да не просто оружие, а чертов револьвер сорок четвертого калибра Магнум. Эта штука пробьет сразу трех лидеров любого культа, будь они слепые или зрячие. Патрон на проверку выбирал я сам… так что…
— Ты можешь направить эту штуку на меня — говорит Зрячий: — и нажать на курок еще раз.
— Что?
— А можешь не нажимать. Теперь — ты можешь быть уверен в том, что это настоящий пистолет и что патроны в нем тоже настоящие. Даже если бы где-то были бы спрятаны снайперы — никто не успеет выстрелить в тебя раньше, чем ты убьешь меня. Моя жизнь — в твоих руках, Кента. Если ты и вправду так ненавидишь меня — стреляй. Но… я бы хотел для начала поговорить. Чтобы очистить наши разумы от вопросов.
— Что же — говорю я, направляя ствол револьвера в живот Зрячему: — давайте поговорим.
— Наконец-то! — хлопает он в ладоши: — откровенный разговор! Разговор по душам! Ты уже налил себе чаю? Наливай. И не стесняйся — спрашивай у меня все, что бы ты хотел знать.
— Я хочу знать про Шизуку. Про то, что у тебя тут девочек насилуют. Про детский ансамбль «Дети Истины», о котором говорят, что это твой гарем. — говорю я, чувствуя, как деревянная рукоять револьвера удобно лежит в руке.
— К сожалению это правда — вздыхает Зрячий: — и про Шизуку тоже.
— И ты еще называешь себя… — возмущаюсь я, но он поднимает руку.
— Погоди! Дай закончить — говорит он: — да, это было. Я — слепой и потому в каждой моей резиденции есть Темная Комната. Комната в которой нет света. Мне так удобно, мне свет не нужен и порой я стесняюсь своей беспомощности… и это привело… мне трудно об этом говорить. Мой… заместитель, человек, которому я доверял полностью — воспользовался Темной Комнатой для своих гнусных целей. Не раз и не два. От моего имени он вызывал девочек и мальчиков в Темную Комнату и от моего же имени использовал их, запугивая и принуждая терпеть! Признаюсь, что я чуть не приказал казнить его самостоятельно, отдать в руки жертвам, связать и запереть в Темной Комнате, предоставив им самим… но это не наш путь. Как бы ни было нам тяжело, мы не можем просто вымещать свою злость на людях. Пусть даже таких. Его выдали полиции и сейчас идет следствие. Он уже сидит в тюрьме, но, судя по всему, ему светит смертная казнь. — Зрячий тяжело вздыхает: — и это действительно моя вина. Я виноват в том, что эти девочки и мальчики были изнасилованы, искалечены морально и физически — в моем доме! Потому… если тебе нужен виновный в том, что Шизука-тян искалечена — то вот он я. Нажми на курок, если считаешь себя вправе вершить суд, Кента. Ты… решительный молодой человек, решительный и волевой, ты сможешь просить себя за это. А я себя никогда не прощу… я просто слепо верил ему. — он горько усмехается: — смешно, не правда ли? Меня называют Зрячим, потому что считают, что я вижу людей, вижу их души… но я не увидел гнили в своем ближайшем окружении… и я не могу выразить как мне жаль что с Шизукой такое случилось… хотя тогда ее звали иначе. Я бы хотел извиниться перед ней лично, если ты позволишь мне это.
— Хорошая отмазка. Какое замечательное оправдание — говорю я, стараясь, чтобы сарказм прямо-таки сочился из каждого слова: — а в тюрьме этот твой заместитель обязательно повеситься. Или вены вскроет.
— К сожалению у меня иного объяснения — отвечает Зрячий: — но если ты считаешь, что виноват я — стреляй. Я не знал об этом и у меня нет ни видеозаписей, ни фотографий, а сами жертвы не видели ничего — все происходило в Темной Комнате, помнишь? Мы уже и сами провели расследование и обнаружили мерзавца только по запаху. Да… особенный запах. Все жертвы указали на него. Впрочем, если я все равно тебя не убедил, что же… ты человек с револьвером, не так ли? Это ты принимаешь решения сегодня.
— Мне нужны все материалы расследования. И допуск к жертвам. — говорю я, удерживая револьвер направленным в живот Зрячего.
— Материалы — да. Допуск к жертвам — нет. Они и так настрадались. Я спрошу у них — если согласятся, то да. А если нет… это их воля. — пожимает плечами Зрячий, казалось совершенно не беспокоясь, что у меня в руках — заряженный револьвер. Сорок четвертый Магнум — серьезный калибр.
— Ну хорошо — говорю я: — допустим. Ладно. Но вооруженные люди, которые напали на Бьянку — разве это не твои люди⁈
— Конечно мои — кивает Зрячий: — еще как мои. Правда… они сами создали какое-то радикальное крыло и набрали оружия. Я… погоди, ты знаешь о чем я учу людей?
— О каком-то Апокалипсисе — отвечаю я: — что миру конец и прочая такая чушь…
— Да — не обижается на мои слова Зрячий: — верно. Вот скажи мне пожалуйста, Кента, если я верю, что миру скоро конец… а я в это верю — то зачем мне нужен нервнопаралитический газ или там ядерная бомба? Миру все равно конец, все мы умрем, какая разница? Зачем мне носить стаканами воду в море?
— Ээ… — действительно выглядит нелогично.
— Потому я и дал тебе в руки револьвер — не только для того, чтобы выстроить доверительную беседу — он подмигивает! То есть — дергает щекой, сморщивая одну щелочку слепого глаза! Ни дать, ни взять — веселый и добродушный дедушка!
— Но и потому, что я — по-настоящему верю в конец света. И мне не страшно, если ты сейчас нажмешь на курок и отправишь меня на перерождение… ведь смерти нет. И ты — это знаешь, не так ли?
— Что? Откуда ты…
— Но вопрос не во мне. Мне все равно, нажмешь ты на курок или нет. Тебе не все равно. Ты — тот, кто решает сейчас. Ты выстраиваешь свою жизнь, Кента. Кто ты такой?
—… — я молчу, решая не говорить ничего. Этот человек запутывает меня в паутине своих слов и мне очень хочется его пристрелить прямо сейчас!
— Такахаси Кента. Умен. Или по крайней мере считает себя умным — усмехается Зрячий: — но это общая ошибка. Я тоже так считал. Ты избранный, Такахаси, ты не знал об этом? Нет? Никто не говорил тебе такого? И дело не в том, что ты умен, хладнокровен, харизматичен, спокоен и знаешь очень многое из того, что не должен. Не в том, что будучи школьником ты влияешь на умы и сердца людей по всей стране. Дело в том, что ты знаешь истину… правда?
— О чем это ты? — спрашиваю я, поднимая револьвер: — истину.
— О… недаром мы зовемся «Общество Божественной Истины», Кента. — смеется Зрячий: — недаром. Но среди всех людей только ты и я знаем истину, не так ли? Вот мы сидим с тобой за одним столом и у тебя в руках моя смерть, вложенная в барабан, направленная мне в сердце… но мы разговариваем без страха. Если бы у меня в руках был такой же… ты бы не испугался, Кента, верно? Знаешь почему? Ты же знаешь, Кента, скажи это вслух… ну же?
— Потому что смерти нет — отвечаю я и чувствую, как у меня пересохло во рту. Кто этот человек? Откуда он столько про меня знает? Неужели…
— Да. И это тоже — кивает он: — и это тоже, Кента. Я понимаю, что ты все еще не доверяешь мне… хотя у тебя всегда есть возможность все же нажать на курок. О! Смотри… — он поднимает маленький колокольчик и звенит в него. Дверь позади нас распахивается и входит Лисичка-Сайка с еще одной девушкой. Глаза ее расширяются, когда она видит револьвер моей руке.
