Вот и сейчас кольнуло похожим. Впрочем, зря. Если бы ему самому кто-нибудь рассказал про неподъемные камни-голыши, он бы не только на фантазию подумал.

Видимо, ощутив вину, Алиса придвинулась ближе и посмотрела снизу вверх, сочувственно сложив брови домиком.

– Что было дальше?

– Ну, она опять мне по ладони пальцем поводила и ушла на кухню, хлопнула холодильником, а вернулась уже с ножом. И без предупреждения по ладони – фигак! Про экзамены что-то говорила. И тебе будет от себя польза, только скажи, пожелай… Вот так, пока не зажило, потрогаешь, загадаешь – все сдашь, даже если не учил. Чего хочешь желай пока. А как поверишь – ко мне вернешься… И про капусту. Капуста ей вроде была нужна.

– Ха! – сказала Алиса. – Ха-ха! Так значит, твоя рука желания исполняет?

Мирон изобразил здоровой ладонью фейспалм. Пока кривлялся, понял, что нужно делать, – и размотал бинт.

Порез был на месте – бледный, чуть влажный, с приоткрытыми краями.

– Валяй, проверяй, – произнес он с деланым безразличием.

– Подожди. – Алиса выхватила из-под тетрадки смартфон и забегала пальцами по экрану. – Шорный – это… Хм. «Относящийся к ременной упряжи и другим техническим изделиям из кожи». Прости, но… Серьезно?

Первым не выдержал и расхохотался сам Мирон. Смех был истерическим, нехорошим, зато Алиса веселилась от души.

– Ременная упряжь! – всхлипывала она. – Изделия из кожи! Хочу, – и кончик ногтя очертил вокруг пореза кривой овал, – чтобы появился пони! Здесь только пони не хватает!

Оба внезапно смолкли, будто у них разом пропал голос. Осторожно осмотрелись, но пони из шкафа не выскочил.

В комнате потемнело – снова собирался дождь, казалось, лета в этом году вообще не будет. Над крышей громыхнуло и покатилось, затихая.

– Слава богу, – серьезно сказала Алиса. – Просто спятившая бабка.

– Вообще чокнутая, – согласился Мирон. – Ну, я пойду.

– Ага. – Алиса подобрала с пола книгу. – Надо учить.

– Мне тоже, я еще не…

Он бы признался, что по-хорошему даже не начинал готовиться, но в палисаднике захрустело.

– Наверное, с-собака, – сказала Алиса, которая вдруг начала заикаться. – Соб-бачка с улицы зашла.

– Какая-то слишком большая собака, – возразил Мирон. – К тому же собаки не…

Он прислушался. Сквозь треск кустов смородины, высаженных вдоль ограды соседкой, отчетливо доносилось пофыркивание.

Раскосые глаза Алисы округлились, Мирону показалось, что он отразился в них в полный рост.

– Я посмотрю, – прошептала она и выглянула в окно. Через мгновение Алиса уже шуршала в прихожей одеваясь и приговаривала: – Милый! Он такой милый!

Пока она бежала на задний двор, Мирон посмотрел тоже. В смородине топтался – нет, точно не пони, а совсем крошечный рыжий бычок. Или похожее на него существо – и выглядело оно беспомощно.

– Иди ко мне! – Это появилась Алиса. В ее протянутой руке была морковь. – Иди сюда! Не бойся!

Тот покачнулся, лизнул язычком черный глянцевый нос и зашагал к еде. Когда он захрустел морковью, Алиса обернулась к Мирону с широченной улыбкой:

– Это зубренок! Маленький зубр в нашем саду! – Она осторожно погладила жесткую шерсть между ушами.

– Мне не послышалось? Ты сказала «зубр»?

Хлопнула рама: из соседней квартиры высунулась Катя, ее окна тоже выходили в сад. Катя жила одна и работала из дома, кем – никто точно не знал, но застать ее можно было в любое время, не считая продолжительных поездок. Судя по загару, с которым она возвращалась, – удачных.

– Точно, зубр, – сказала она невозмутимо. – Офигеть. Как он сюда попал?

– Чудеса! – отозвалась все еще сияющая Алиса.

Только тогда Мирон наконец-то отмер, накинул куртку и выскочил наружу. На бегу до боли выкручивал кожу на запястье, но ничего не исчезло.

Зубренок сложил тонкие ноги и улегся на траву. Мирон осторожно потрогал его пальцем. Обернулся – соседки в окне уже не было. Скорее всего, сейчас выйдет.

– Давай убирай, – прошипел он и поднес рассеченную ладонь к Алисиному лицу. – Убирай его, пока никто не заметил!

– Не буду. – И снова хвостом на затылке затрясла. Как же она его сейчас бесила! – Он живой. И маленький. Я хочу, чтобы он жил.

В глазах Алисы мгновенно вскипели слезы. Мирон вскочил и зашагал туда-сюда по участку, ероша волосы. Даже не представил, а увидел, как если бы смотрел старый фильм: вот он сидит в железном кресле, похожем на пыточное, с вытянутой левой рукой, закрепленной ржавыми скобами на подлокотнике так, что не пошевелиться. А перед ним (камера поднимается выше, чтобы охватить картинку целиком) нескончаемая людская очередь. Люди как нетерпеливая вода, затопившая улицы. Он умирает, но им все равно – сначала они будут прикасаться к трупу, а после понесут его высохшую руку по городам, и везде к ней будет выстраиваться толпа, и она не иссякнет, как не заканчиваются желания, – никогда…

– Мирочка, ну пожалуйста… – заныла вдалеке Алиса. – Оставь его, а?

– Тебя, узкоглазую, забыл спросить! – хрипло рубанул Мирон и провел пальцем по ладони. «Пусть не будет никакого зубра. И все забудут про зубра. Насовсем!»

– Нашла! – крикнула Катя из своего окна. – Приокско-Террасный заповедник. Готовы забрать!

Мирон разлепил ресницы. Зубренок, живой и невредимый, спал на земле рядом с Алисой. Она сидела не шевелясь, а сверху сыпали мелкие капли дождя.

Нет доказательств, что зверь появился по волшебству. Алиса загадала пони – ни о каких зубрах речи не шло. Скорее всего, он действительно заблудился и… Так совпало. Хотя ребята из заповедника напрочь отмели такую возможность: зубры в Подмосковье не водятся, разве что в их заповеднике, но этого они видели впервые.

Зачем он ее обидел? Ведь никогда даже мысленно так не называл. Самая красивая девочка в классе – не только Мирон так думал. Ее мама, тетя Яна, Янмаа, была тувинкой, а папа – русским. Но дело даже не в этом, а в том, что Алиса – она своя, лучший друг. И вряд ли его простит. Он бы сам себя не простил, вот разве что… Если бы во всем и правда была виновата чертова магия.

Мирон вскочил с компьютерного кресла, распахнул створки шкафа и забегал взглядом по корешкам. Для начала – «Гарри Поттер», затем – «Викканская магия», а в конце… «Молот ведьм»? Книги не помогут – разозлился он и хлопнул дверцей так, что задребезжало стекло. Вот бы проверить так, чтобы… наверняка.

Мирон снова лег. В холодном свете настольной лампы изучил левую ладонь. Обычная, не слишком чистая. Надо бы посыпать банеоцином и заново перевязать. Не хватало еще из-за бабки заражение схватить.

– Телефон хочу, – тихо сказал он, отворачиваясь к стене. – Как у меня, только новый.

Затем достал из-под подушки потертый «самсунг» – сообщений не было. Быстро, пока не передумал, написал: «Прости, не знаю, что на меня нашло». Подождал еще немного, но Алиса так и не прочла.

Утром нужно было тащиться на консультацию, и мама об этом знала – разбудила за час и, пока он вяло плескал в лицо чуть теплой водой, варила кофе и поджаривала на сливочном масле ломтики хлеба. Вчера случилось что-то плохое, от этого внутри было пусто, будто кусочек вывалился. Вспомнилось: Алиса. Я же Алису обидел.

– Мира, – неуверенно заговорила мама, пока он жевал и смотрел в окно. Думал: зайти за ней, как обычно, или в школе поговорят? А если она и там будет отмораживаться? – У меня к тебе вопрос.

– М-м? – На извинения так и не ответила, хоть и прочитала. Дурак, вот дурак…

Мама села напротив и положила перед собой белую коробочку, запечатанную в пленку. Под ее пальцами угадывались цифра 7 и добавление PLUS. Кофе встал у Мирона в горле.

– Твой? – Так значит, правда. Собственное тело вдруг показалось Мирону неподъемным. Он мотнул головой. – А откуда? Ты знаешь, он девяносто тысяч стоит.

Откуда? Об этом он не подумал. Да и хотел-то попроще, чтобы только быстрее работал и без царапин. Теперь не отбрехаешься…