Внезапные приступы с каждым днем случались все чаще, особенно в момент покоя, когда стоя у широко распахнутого окна, я смотрела на небо, впитывая в себя его невероятную яркость и чистоту.

– Полли, я прогуляюсь. Сама, – убедившись, что не способна сегодня ничего больше делать, что не могу рассматривать старые записи с рецептами лекарств, которые принесла матушка Сю, я встала из-за рабочего стола. Служанка, чуть покачав головой, но не смея спорить, подала мне красную накидку, из тех, что десятилетиями хранились в сундуках поместья. Надетая поверх красного же легкого многослойного платья она позволяла мне не использовать больше никакие знаки отличия.

Местные, как и предсказывала старуха, с почтением относились уже только к одному этому наряду, одинаково низко кланяясь, вне зависимости от того, вышла ли я простоволосой девой или со сложной прической и десятком дорогих шпилек в волосах. Кажется, в этих тканях присутствовало нечто магическое, как и в самом поместье.

– Только далеко не гуляйте, ваше высочество, – тихо попросила Полли, помогая убрать волосы с лица. Эта свобода, которая первые дни кружила мне голову, немного изменилась, вылившись в эти невесомые, как ветер, платья и свободные прически, в легкую удобную обувь и отсутствие макияжа. В первый раз за многие годы я могла себе это позволить.

– Да, да, – не слушая, покивала, обувая мягкие тапочки у выхода из комнату. Мне нравилось ходить босиком по теплому дереву. – Далеко не пойду. Но если к обеду не вернусь – не паникуй.

– Но, ваше высочество!..

Махнув рукой, не слушая тихое ворчание, я почти выбежала из комнаты, чувствуя, как тревога, зажимающая горло, немного отступила.

Ближайший негустой молодой лес я уже исследовала в прошлую свою прогулку, выискивая тропы и поляны среди деревьев. В этот раз мне хотелось забраться чуть выше, туда, где листва у деревьев была не такая темная. Отмахнувшись от охраны, запрыгнув на спину своей невысокой, тонконогой лошадки, серой, в белые пятна, я ударила пятками по бокам.

– Ваше высочество! – Чу-шу, это зеленоглазое чудо, принявшее слишком близко к сердцу назначение на должность главы моей охраны, полностью игнорируя приказ, через несколько мгновений оказался рядом, демонстративно хмурясь, и показывая каждой черточкой лица, что слушаться не намерен.

– А если прокляну? – задумчиво предположила я, чуть придерживая поводья, чтобы было удобнее разговаривать. По долине о моем высочестве, после того, как несколько раз задержалась допоздна, выйдя в сумерках у самой деревни в своих кроваво-красных нарядах, ходили самые разные слухи.

– Как вам будет угодно, – не решился спорить вслух молодой солдат, но головы так и не повернул, продолжая вести своего коня корпус к корпусу. Мне его не обогнать. Пусть лошадка и была легкой, но, кажется, в конюшнях наместника ее держали уже давно, и прыти с выносливостью ей не доставало, в отличие от грузных, но могучих коней из войска.

– Ладно, – легко согласилась я, словно присутствие мужчины мне вовсе не мешало развлекаться и отдыхать. – Тогда сперва заедем в деревню. Все равно собиралась.

Спустившись в долину, где прижавшись друг к другу, ютились домики, я задумчиво, в очередной раз с неудовольствием разглядывала, в каком упадке стоят строения. Как люди умудряются пережить тут зиму в подобных условиях?

– Ваше Небесшиство!– поминутно кланяясь и не выпрямляясь до конца, нам навстречу уже бежал староста деревни. Даже его обувь видывала лучшие времена. Когда была новой. Где-то лет двадцать назад.

Скривившись от такого обращения, я покачала головой. Местные, кажется, соревновались в придумывании для меня титулов, совсем не удовлетворенные простым «высочеством».

– Мы не ждали вашего визита, – староста кому-то призывно махал за спиной, все еще стоя в полупоклоне и не осмеливаясь повернуться ко мне хотя бы боком. Через несколько мгновений прямо посреди улицы расстелили потертый, видавший виды ковер, сверху установили круглый резной столик с потрескавшимся лаком и большое, чудом целое, кресло.

С интересом наблюдая за всем этим, я только чуть склонила голову на бок. Это был мой второй визит сюда. Первая поездка, в повозке, была довольно короткой. Я тогда просто спустилась из поместья посмотреть на людей, и на то, как они живут, увлеченная восстановлением собственного дома. Теперь же планы были куда конкретнее. Хотя рассчитывала я этим заняться завтра.

Чу-шу спустился на землю, услужливо поймав поводья моей лошадки, подведя ее так, чтобы я, спустившись, оказалась сразу на ковре.

Пока я плавно соскальзывала с седла, на столике уже появился какой-то кувшин и блюдо с дымящимися булочками. Маленькими и сероватыми, явно не из лучшего сорта муки, но я была обязана их попробовать. Просто для того, чтобы в полной мере проникнуться тем, как живут люди. МОИ люди.

– Мы не готовились, так что просим вас не гневаться, – мне показалось, что еще немного, и староста рухнет коленями на сухую землю, так сильно дрожали его руки и пальцы, которыми он без остановки перебирал, пока оправдывался передо мной. За линией ковра к тому моменту, как дошла до кресла, кажется, собралась уже треть населения деревни.

– Где остальные? – медленно опускаясь на старинное кресло, спросила я, рассматривая жителей. Некоторые из девушек и женщин, что сейчас стояли здесь, приходили помогать с уборкой поместья. Также я узнала кого-то из детей. Мужчин же почти не было.

Староста судорожно обернулся на женщин, что в испуге толпились позади.

– Мужчины поехали на ярмарку в соседский удел. Закупить торф, пока цена на него низкая. За те деньги, что вы пожаловали людям за помощь.

– И что, все решили купить торф? – это казалось мне немного странным. – Ни утварь какую, ни материал для крыши? Торф?

– Да простит меня ваше Нежнейшество, – староста опять склонил голову. Мужчина был еще совсем не стар, так что не мог застать прежнюю принцессу. – Крышу можно было перекрыть за те деньги в двух, может трех домах. А торфа хватит на всю деревню до середины зимы. Только не гневайтесь!…

Последний возглас был вызван тем, что я громко и зло выругалась на языке Паххет.

Перекрыть два-три дома.

Подняв голову, еще раз осмотрев дома, вовсе пришла в ярость. Да в таких условиях наверняка немногим лучше, чем вовсе без домов!

Подняв с блюда одну из булочек, скривившись на ее сероватый цвет, я решительно направилась к первому же дому. Беспрепятственно распахнув дверь, чувствуя в десятке шагов за собой все население деревни, я вошла внутрь.

Хлипкая дверь от моего толчка повисла на одной петле. Присмотревшись, поняла, что в таком состоянии она уже давно. Сама древесина у нижней петли погнила и больше не держала креплений. Оставив учиненный урон, как есть, понимая, что пока ничего не могу поделать, прошла дальше.

Две комнаты. Большая, с очагом у стены и длинным столом. Мебель была крепкой и украшенной резьбой, но вот оконная рама явно чинилась каждую осень, утепляясь тростником и глиной, что помогало мало, судя по кривизне самой рамы.

Одну стену занимали полки, уставленные ровными рядками кувшинами и плошками, на потолке висели пучки трав.

Вторая комната – спальня с тремя кроватями. Без стеснения подойдя ближе, я потрогала и одеяла, удивившись их мягкости, несмотря на потрепанный вид, и посмотрела матрасы. На каждой кровати лежала пусть небольшая, но все же вышитая подушка. Кажется, эти люди не боялись трудиться, как я опасалась.

Выйдя на двор, хмуро окинув взглядом толпу взволнованных смущенных женщин, я ткнула пальцем в одну из них.

– Ты! Подойди! – побледнев, молодая, с ребенком на руках, девушка приблизилась ко мне. Ее бледные губы подрагивали, а глаза смотрели с испугом и надеждой. – Если у тебя будет серебрушка, что ты купишь первым делом?

Девушка открыла и закрыла рот. В первой реакции было недоумение, но уже через мгновение на лбу появились морщинки, а в глазах задумчивость.