– Вставай!

Впервые в жизни она утратила контроль над ситуацией. Черные точки заплясали у нее перед глазами. Позади нее раздался ужасный крик, но она не смогла разобрать, был ли это Бхайрав или ятудхани.

Яту поднял свою дубинку, чтобы прикончить ее. Она, замерев, уставилась на его устрашающее лицо.

Удара так и не последовало. Вместо этого в лоб яту попала стрела, и дубинка выпала из его руки. Его налитые кровью глаза потеряли фокус, и чудовище повалилось на землю.

Откуда взялась стрела? Даже будь Бхайрав способен на такой выстрел, у него не было лука.

Двигайся, дура. Катьяни схватила свой меч и вскочила на ноги, не обращая внимания на пульсирующую боль в голове и щеке. Она побежала вперед и вонзила нож в шею ближайшего яту, еле сдерживая тошноту, когда из его разорванного горла потекла дурно пахнущая серая жидкость. Он отшатнулся, ревя от боли.

Еще одна стрела вонзилась в лоб яту, который боролся с Айаном, пытаясь отобрать у него меч. Катьяни бросила быстрый взгляд назад. Бхайрава больше не было видно, но ятудхани лежала мертвая на земле, а ее голова оказалась отделена от тела. Неужели это сделал Бхайрав? Она молилась, чтобы с ним все было в порядке.

Теперь осталось только два яту. Тот, что был с лошадьми, исчез в лесу, прихватив с собой ведро. Катьяни подняла свой меч, чтобы отразить булаву раненого яту, но, прежде чем она смогла парировать и нанести удар, вечерний воздух рассекла вспышка золотого лезвия. Молодой человек в развевающихся небесно-голубых одеждах легко приземлился рядом с ней и обезглавил яту одним плавным ударом.

Последний яту пытался убежать. Но, продемонстрировав невероятную силу и скорость, юноша метнул свой меч в спину убегающего чудовища, мгновенно свалив его с ног. Оружие должно быть довольно мощным, чтобы сразить такого крупного яту. А человек, который мог сделать это в такой спокойной, непринужденной манере, должен был быть по-настоящему могущественным. Юноша даже не запыхался. Меч вернулся к нему в руки, и на мгновение воцарилась тишина. Перед ними лежали шесть яту и одна ятудхани, их гнилостный запах наполнял воздух.

Бхайрав… где он? Катьяни резко обернулась:

– Бхайрав?

Он высунул голову из-за дерева, взъерошенный, с дикими глазами.

– Да. Я здесь.

Ее наполнило облегчение столь острое, что стало почти болезненным. Она неуверенно рассмеялась:

– Богиня, Бхав, ты прятался?

– Конечно да, – сказал он. – Они все мертвы?

– Да, благодаря искусной стрельбе из лука и владению мечом этого джентльмена.

Айан вложил свой меч в ножны и поклонился незнакомцу.

– Спасибо за спасение наших жизней, Айрия. Мы у вас в долгу. Меня зовут Айан, а этот мальчик, прячущийся за деревом, – мой трусливый двоюродный брат Бхайрав, хотя сегодня он проявил таланты, о которых мы и не подозревали. А эта леди – наша сестра, Катьяни.

Незнакомец коротко кивнул. Он был высок и хорошо сложен – даже выше принцев, – и у него было строгое, красивое лицо с высокими скулами и длинными блестящими ресницами. На нем были одежды монаха или нищего, но он казался ненамного старше их. Его волнистые черные волосы были откинуты с лица, за исключением единственной упавшей на лоб пряди. С луком за спиной и мечом в руке он мог бы сойти за монаха-воина из одной из народных сказок, которые Катьяни читала в детстве.

Он посмотрел на Катьяни, оглядывая ее забрызганную кровью одежду, глубокую рану и татуировку на шее. Она уставилась на него в ответ, встревоженная его вниманием, хотя и не могла сказать почему. Возможно, из-за того, что он мог подумать о ее татуировке. Любой, кто обладал достаточной духовной силой, мог бы распознать в ней знак магической связи.

Или, возможно, все дело в том, что его взгляд был таким пристальным. Я вижу тебя, – читалось в нем. – Я знаю тебя.

Конечно, это было абсурдно, потому что она никогда в жизни не встречала этого мужчину. Она бы запомнила, будь это так.

Он первым отвел от нее взгляд.

– Вы должны убить лошадей, – сказал он спокойным глубоким голосом.

– Что? Почему? – пробормотала она. – Мы наверняка можем спасти их.

– Мы хотели подарить их гурукуле Ачарье Махавиры, – сказал Айан.

Бхайрав присоединился к ним. Его волосы были растрепаны, лицо в синяках, одежда порвана.

– Это очень хорошие лошади, – вмешался он. – Превосходного качества.

– Лошадей обратили, – произнес юноша так медленно, словно разговаривал с ребенком. – Яту выпивают их кровь и заменяют ее на жидкость из своего собственного организма, подчиняя своей воле.

Каким же будничным тоном он произнес эти страшные слова… Катьяни не могла оторвать от него взгляд.

– Что? – спросил Бхайрав, указывая дрожащим пальцем на необычайно спокойных животных. – Вы хотите сказать, что теперь они лошади яту?

– Да.

– Но если мы убьем лошадей, как мы доберемся до гурукулы? – спросил Айан.

Юноша бросил многозначительный взгляд на ноги Айана. Все было ясно без слов.

– Мы ни за что не успеем вовремя, – сказал Айан. – А нам говорили, что опаздывать нельзя. Нас наверняка накажут.

– Лучше добраться живым и невредимым, чем не добраться вообще, – сказала Катьяни, до которой наконец дошло, что нужно что-то сказать. Она заставила себя отвернуться от прекрасного незнакомца и вместо этого стала разглядывать лошадей. Они были неподвижны, словно статуи, а их глаза приобрели мутный красноватый оттенок. Она вспомнила, как они спокойно стояли, пока яту пили их кровь. Нормальные лошади сломали бы упряжь и сбежали. Нормальные лошади прямо сейчас щипали бы траву.

Во рту появился кислый привкус.

– Что ж, если с этим ничего не поделаешь, я избавлю их от страданий.

Отчасти она надеялась, что один из принцев предложит разделить с ней это ужасное бремя, но они, опечаленные, лишь опустили головы. И Айан, и Бхайрав любили лошадей, поэтому она их не винила. Но, черт возьми, ей они тоже нравились.

Но это уже были не лошади. Это были существа в форме лошадей, которые становились тем опаснее, чем дольше им позволялось жить.

Она схватила свой меч и, едва держась на ногах, подошла к животным. Катьяни ненавидела то, что собиралась сделать. Она отстегнула упряжку и велела принцам откатить карету назад. Даже для ее собственных ушей слова прозвучали необычайно глухо.

Когда карета отъехала в сторону и она убедилась, что вокруг существ с мертвыми глазами достаточно свободного места, она начала умерщвлять лошадей одну за другой. Перерезая сонные артерии и яремные вены на их шеях, она старалась не думать о том, что делает. Из животных хлынула кровь, но не так сильно, как того можно было ожидать. Яту уже наполовину обескровили их. Никто из лошадей не пошевелился и не выказал никаких признаков страха даже тогда, когда первая из них рухнула на землю. Катьяни тошнило одновременно и от того, что с ними сделали, и от того, что приходилось делать ей самой. Она никогда не хотела ехать в гурукулу и умоляла, чтобы ее избавили от этой обязанности. А теперь ей предстояло разбираться со всем этим беспорядком. Если бы она все еще чувствовала связь с Хемлатой, то показала бы ей свою злость, заставила бы ее почувствовать хоть каплю тех чувств, которые вызывало все происходящее.

Когда с последней лошадью было покончено, она отошла от их дергающихся тел и, борясь с головокружением и дезориентацией, прислонилась к стволу дерева. Умерщвлять невинных животных оказалось труднее, чем сражаться с яту. В висках пульсировало сильнее, чем когда-либо прежде. Они все еще стояли посреди смертельно опасного леса, и им оставалось преодолеть еще несколько миль, прежде чем они доберутся до безопасного гурукула. Как им справиться со всем этим?

Позади нее захрустели листья.

– Вот, – произнес спокойный голос. – Дыши.

Незнакомец стоял рядом с ней, держа в руках маленький матерчатый мешочек, наполненный ароматными травами. Она посмотрела на него со смешанным чувством удивления и подозрения. Но вряд ли он спас их от яту только для того, чтобы затем отравить сладко пахнущими травами. Наклонившись вперед, она глубоко вдохнула, и у нее голове прояснилось.