Он схватил свою робу и надел ее, скрывая от ее заинтересованного взгляда свое мускулистое тело.

– Ты не должна быть здесь, – сказал он ровным голосом, пытаясь нацепить маску холодного безразличия. Но она видела, что он все еще был взволнован.

– Купание – это необходимость, – запротестовала она, используя заготовленное оправдание. – Один из учеников сказал мне, что женщины гурукулы тоже купаются здесь.

– Между четырьмя и пятью утра, – отрезал он, одергивая рукава с излишней силой. – Не ночью.

Между четырьмя и пятью утра? С ума сойти!

– Никто мне этого не говорил, – ответила она. – В любом случае разве мужчинам не положено мыться между пятью и шестью? Или для вас закон не писан?

Он скривил губы:

– Я не моюсь вместе с другими.

– Как и я.

Из-под воды выглядывали ее обнаженные плечи, так что он отвел взгляд. Катьяни подавила смешок. Это были всего лишь плечи.

– Слушайте, мне жаль. Это мой первый день, и я не знала о расписании. Я не думала, что нарушаю какие-то правила. Но четыре утра – это слишком ранний час. Несправедливость по отношению к женщинам. Я никому не причиняю вреда, так ведь? Я закончу мыться и вернусь в свою хижину.

– Возвращайся сейчас же, – приказал он.

– Айрия Дакш, по дороге на нас напали яту, – сказала она. – Вы должны помнить, ведь тоже были там. Я вся в запекшейся крови и пахну гнилыми яту и дохлыми лошадьми. Вы вините меня за то, что я хочу привести себя в порядок, прежде чем надеть эту прекрасную голубую робу?

– Я сказал, возвращайся сейчас же.

Он был тверд как камень.

Она скорчила гримасу.

– Когда мы встретились в первый раз, я была впечатлена вашим мастерством владения мечом и стрельбой из лука. Вы отличный боец и убийца яту. Но вы весьма неприятный человек.

– Разве я спрашивал твое мнение?

Он свирепо на нее посмотрел.

– Нет, но я хочу его высказать.

Она подняла руки из воды и неторопливо потянулась, ухмыляясь тому, что он был вынужден снова отвести взгляд.

– Там, откуда я родом, женщинам позволено высказывать свое мнение. Моя королева обладает такой же властью, что и мой король.

– Разве ты не ее рабыня? – сказал он, снова переводя на нее взгляд.

Она замерла, пораженная. Никто и никогда ее так не называл. По крайней мере, не в лицо. Грубиян!

– Да, я связана с ней узами, – сказала она, стараясь говорить ровным тоном.

– Этот вид магии запрещен не просто так, – ответил он.

– Она сделала это, чтобы спасти мою жизнь! И она заботливо воспитывала меня с самого детства.

Королева не просто спасла ей жизнь; она удочерила ее. Именно из-за нее у Катьяни были Айан, Бхайрав и Рева, которых она могла назвать братьями и сестрой. Она выросла с ними, училась с ними, играла с ними. Они были ее семьей, и неважно, что думали другие.

– Если бы она действительно заботилась о тебе, то дала бы свободу, – сказал он.

– Это не так просто.

Она запнулась. Сердце у нее в груди сжималось от смешанного чувства замешательства и гнева.

– Связь не может быть разорвана по одному лишь желанию. Прежде чем это случится, я должна выплатить свой долг.

Он нахмурился:

– Ты королевская телохранительница и, должно быть, не раз спасала всем им жизни. Разве ты еще не выплатила свой долг?

Катьяни не знала, что ответить. Она хотела защитить королеву, сказать ему, что он был не прав и что она находится перед Хемлатой в таком большом долгу, что никогда не сможет его выплатить.

Покинув Чанделу, она ни разу не почувствовала присутствия королевы. Ее рука метнулась к татуировке на шее.

– Я не ожидала, что вы поймете, в каких отношениях я нахожусь с королевской семьей Чанделы, – холодно сказала она. – Они основаны на взаимном уважении и любви. Вы знаете, что это значит?

Его глаза сузились.

– Эта дискуссия бессмысленна. Пожалуйста, возвращайся в свою хижину.

– Как я могу выйти из воды, пока вы на меня пялитесь? – спросила она, желая смутить его так же, как он смутил ее. – Или вы хотите увидеть меня обнаженной?

Он заметно сглотнул, затем повернулся и зашагал прочь, не оглядываясь.

– Спокойной ночи, – крикнула она.

Он не соизволил ответить. Она вылезла из пруда и направилась прямиком к своей одежде. Она не сомневалась, что юноша ушел; он был не из тех, кто стал бы подглядывать. И все же она чувствовала себя ужасно беззащитной. Она поспешно вытерлась полотенцем, выжала воду из волос и надела чистую робу. Та состояла из двух частей: короткой нижней юбки, завязывающейся вокруг талии, и длинной туники, в которую нужно было просунуть руки, как в свободную куртку.

Но у нее не было чистого нижнего белья. Ей нужно было постирать лиф и трусики и надеяться, что к утру они высохнут. А потом она пойдет в женскую хижину и попросит у них чистой одежды.

По очереди она погружала свое белье в поток воды, затем выжимала и повторяла все заново. Когда она уже заканчивала, в последний раз отжимая лиф, то услышала голос у себя за спиной.

– Ты все еще не ушла?

Она подскочила, чуть не упав в ручей. Дакш, нахмурившись, стоял у нее за спиной.

Катьяни глубоко вздохнула и сосчитала до десяти. Когда ее сердцебиение успокоилось, она, тщательно выговаривая каждое слово, сказала:

– Я стираю свое нижнее белье. Вы же понимаете, что людям нужно нижнее белье? Все мои вещи остались в экипаже.

– Тебе следовало попросить его у других учениц, – сказал он неодобрительно.

Она закатила глаза. Он говорил очевидные вещи.

– Да, я знаю. Я сделаю это завтра. А теперь будьте хорошим мальчиком и оставьте меня в покое.

Она снова обратила все внимание на свою одежду, выжимая из нее последние капли воды. По крайней мере, вещи больше ничем не пахли.

Чья-то рука схватила ее за предплечье и потянула вверх.

Годы тренировок дали о себе знать, и ее тело отреагировало прежде, чем она успела подумать. Катьяни развернулась и ударила его в грудь тыльной стороной ладони. Недостаточно сильно, чтобы навредить, но достаточно, чтобы заставить его схватиться за грудь и отшатнуться.

Ее рука взлетела ко рту. Она ударила младшего сына Ачарьи.

– Вы застали меня врасплох, – сказала она, не найдя другого способа извиниться. Будь прокляты последствия.

Тяжело дыша, он выпрямился:

– Уходи. Сейчас же.

Его глаза гневно сверкнули.

Он выглядел таким расстроенным, и она подумала, что он может толкнуть ее обратно в воду. Если дело дойдет до драки, она выложится на полную, но тогда ей придется с позором вернуться в Аджайгарх. Королева будет этому совсем не рада.

– Я ухожу, ухожу.

Она демонстративно смахнула пыль с того места, за которое он ее схватил.

– Или это было предлогом, чтобы ко мне прикоснуться?

Она знала, что не должна его дразнить, но он был сам виноват в том, что дотронулся до нее без разрешения. Так что он заслужил, чтобы его немного подразнили. Его губы задрожали и сжались. Глядя на него, она поняла, что ошиблась, когда судила о его возрасте. Сначала девушка решила, что он на несколько лет старше ее. Но ему явно было не больше девятнадцати.

– Почему вы вернулись? – спросила она, собирая свою мокрую одежду. – Только чтобы меня прогнать?

Он отвел от нее взгляд:

– Я хочу искупаться.

– Ну так я вам не мешаю. Ручей достаточно большой для того, чтобы вместить и вас, и одежду, которую я стираю, – заметила она.

– Как ты можешь быть такой бесстыдной, – пробормотал он, устремив взгляд на куст жасмина.

– Люди в моем королевстве не зациклены на подобных вещах. Вы слышали о храмах в Кхаджурахо?[6] Скульптуры там весьма реалистичны. О, я забыла…

Она пристально посмотрела на него:

– Ученики гурукулы обязаны соблюдать брахмачарью до двадцати пяти лет, верно? Добродетель, сдержанность, безбрачие и так далее. Вы даже не должны думать о голых женщинах, не говоря уже о том, чтобы на них смотреть.