- Пока одна. А ты не тяни - быстрее сделаешь, быстрее освободишься, быстрее к ней присоединишься.

  Гоша помялся, потом неуверенно попросил:

  - Сан Сергеич, может, я хоть к Поршневу вместе с ней съезжу? Не хочу Ритку одну к этому алкоголику отпускать! Дело недолгое, мы до обеда обернемся! А мне спокойнее. Потом сразу за Воронцовскую команду возьмусь, честное пионерское!

  - Хм, - шеф перевел взгляд на меня. - Ты как, не обидишься, если на визит к Поршневу я тебе охрану выделю?

  - Да что ж я, совсем глупая, обижаться! - искренне ответила я. - Мне с Гошей тоже спокойнее.

  - Значит, так и сделаем.

  Олег Гаврилович Поршнев жил в старой панельной пятиэтажке. Жильцы явно не были озабочены благоустройством своего дома. Дверь в подъезд болталась на одной петле, стены грязные, лестница покрыта окурками, словно толстым вонючим ковром. Я тихо порадовалась, что поменяла шикарный плащ на старенькую куртку, гораздо более уместную в этой мрачной обстановке.

  Мы без приключений добрались до пятого этажа и остановились перед дверью довольно странного вида. Когда-то, еще в прошлом веке, заботливый хозяин аккуратно обил ее сосновыми реечками и покрыл лаком. В те далекие времена дверь, наверное, смотрелась весьма аристократично. Нашим же глазам явилась аристократка вконец опустившаяся. Там, где лак не ободрался, он был покрыт жирными дурно пахнущими пятнами, плесенью и простой грязью. Дверная ручка отсутствовала, звонок тоже, причем так давно, что следы их существования скрылись под более поздними наслоениями. И номера на двери не имелось, он был незатейливо нарисован мелом на стене. Под номером неизвестный доброжелатель не поленился написать довольно длинный матерный стишок. Гошка задержался, прочитал внимательно и покачал головой:

  - Рифма хромает. В целом неплохо - и смысл понятен, и метафоры сильные. Но рифма хромает.

  - Ты у нас, оказывается, еще и литературный критик, - я постучала в дверь носком сапога. Прикасаться к ней руками мне не хотелось.

  - А то! - Гошка бросил на стишок последний взгляд и повернулся ко мне. - Не открывает?

  - Может, не слышал? - Я снова пнула дверь носком сапога. Звук, действительно, получился не слишком громкий.

  - Может и не слышит, - согласился Гоша и решительно постучал кулаком. Хорошо иметь небрезгливого напарника.

  - Кто там еще? - дверь распахнулась, и мой взгляд уткнулся в тощую грудь, прикрытую грязной майкой. - Чего надо? - услышала я откуда-то сверху.

  Я подняла голову. Да, скажу вам, зрелище не для слабонервных. Напоминаю, что сама я далеко не Дюймовочка и Гошка до двухметровой отметки всего три сантиметра не дотягивает, но этот парень возвышался над нами как Пизанская башня. Сравнение именно с этой жемчужиной итальянской архитектуры пришло мне в голову потому, что парень тоже стоял с заметным наклоном. Если бы он отпустил дверную ручку (с внутренней стороны эта полезная деталь имелась), то, скорее всего, рухнул бы прямо к нашим ногам.

  - Так это, чего? - повторил парень, качнулся и громко икнул.

  - Поршнев, Олег Гаврилович? - строго спросила я.

  - Ну?

  - Мы к вам по делу Котельниковой. Позвольте войти.

  Я сразу, не отвлекаясь на вежливые вступления, перешла к делу. Не хотелось давать Олегу Гавриловичу время на то, чтобы задуматься: "А имеют ли эти двое право являться ко мне и задавать вопросы?" Могла не трудиться. Поршнев, как тут же выяснилось, вовсе не был склонен к отвлеченным размышлениям. Он опять икнул и деловито уточнил:

  - Выпить есть?

  - Выпить нету, - доброжелательно, но твердо ответил Гоша. - Извини, друг, мы на службе.

  - Гражданин Поршнев, - напомнила я о себе, - может, пройдем в комнату? Нам надо задать вам несколько вопросов.

  - В комнату? - он тупо посмотрел на меня и вдруг очень неуместно и неестественно засмущался: - Так это, что там в комнату, зачем? У меня там не убрано, и вообще... давайте лучше на кухню.

  - На кухню, так на кухню, - кивнул Гоша. - Сюда, что ли?

  Он прошел по коридору и повернул направо. Я двинулась следом. Хозяин дернулся было, позабыв отпустить дверную ручку, выругался, захлопнул дверь и, придерживаясь правой рукой за выкрашенную темно-синей масляной краской стену, побрел за нами.

  Гоша выдвинул из-под грязного замусоренного стола табурет для меня и гостеприимно указал Олегу (ну не поворачивается у меня язык называть его по отчеству: Гаврилович! Как это Котельникова Сантану назвала - "худосочное недоразумение"? К Олегу это определение подходило гораздо больше) на второй, стоящий у стены:

  - Присаживайся. Поговорить надо.

  - Так это, чего сидеть-то насухую? - Поршнев неожиданно быстро придвинулся к Гоше и горячо зашептал: - А может, пусть твоя девчонка сбегает? Тут совсем рядом, в соседнем доме магазин! А лучше, знаешь, ну его этот магазин! В первом подъезде одна тетка спирт бодяжит и берет по-божески! Так это, ты дай мне денег, я сам сбегаю! Мигом обернусь, не сомневайся!

  - Я же сказал, мы по делу пришли, - строго осадил его Гоша и подтолкнул в сторону табурета.

  - Так это, я разве против? - Олег послушно сел. - Мы бы только по три булька, чтобы язык ловчее шевелился.

  - Извините, но мы действительно не можем вас поить, - вмешалась я. - Нам поговорить надо, а с пьяным какой разговор?

  - А я что сейчас, трезвый что ли? - обиделся Поршнев. - У меня, между прочим, уже второй день белая горячка.

  - "Белочка"? - не поверил Гоша. - Не похоже.