— А откуда вообще взялись изломы? — полюбопытствовала я, чувствуя, что медленно сползаю вниз, скользя кожей в гладкой ткани платья.

— Род де Романус создал их, — улыбнулся Мариус, перехватывая мое тело в своих руках, видимо, тоже ощутив мое невольное сползание. — Ты не против?

— Будто у меня есть выбор, — оказавшись сидящей в руках вампира, обняла его за шею, слабо качнув плечами. — А как вы их создаете?

— Выбор у тебя всегда есть. Если не считать того, что от меня и от братьев Энеску тебе уже никогда не избавиться, — не купившись на мою попытку перевести тему, ответил мужчина. — Пока тебя не было, я успел о многом подумать и пришел к выводу, что я не единственная жертва обстоятельств. И тебе, моя душа, приходится гораздо тяжелее. И да, прости меня: я был неправ.

— В чем именно? — не скрывая изумления, спросила я.

— В том, что принял решение за тебя. На самом деле я безумно рад, что ты все же не стала закрывать на это глаза и спасла меня от самого себя.

Мне оставалось только тихо вздохнуть.

Спасла ли я тебя на самом деле, Мариус? Или, напротив, обрекла на собственное равнодушие, прекрасно осознавая, чем это грозит всем нам?

— Ты закрепила связь с братьями?

Неожиданный вопрос заставил глаза широко распахнуться и беспокойно захлопать ресницами. Проглотив удивление, смотрела куда угодно, но только не в лицо вампира, внимательно следящего за реакцией и молчавшего в ожидании ответа.

Если бы я сейчас могла разжать его руки, то с радостью бы рухнула вниз, избегая таких прямых ответов на бестактные вопросы, которые вроде как и касались его, и в то же время нет.

— Можешь не отвечать, — так и не услышав от меня даже тихого писка, разрешил Мариус. — Я понимаю. Так действительно будет лучше.

— Как ты вообще можешь говорить об этом так спокойно? — проглотив вставший в горле колючий ком, едва смогла разомкнуть губы.

Мариус лишь пожал плечами.

— Еще когда Эйган был жив, мы множество раз думали о том, как будем себя вести, когда обретем сердце. Спорили, ругались, не в силах найти компромисс. Но потом…

— Что?

— Приходит понимание, — он мягко приподнял уголки губ. — Сердце важнее, чем наши междоусобицы. Оно не будет ярким и сильным, если окажется меж двух огней. Однажды мы просто сели и все обсудили, не оставив нерешенных вопросов. Он должен был быть первым…

Выразительный кадык дернулся, подсказывая, что даже спустя столько лет Мариус не смирился с утратой, будто его душа на самом деле раскололась, когда брата не стало.

— Думаю, сейчас пришло время повторить мой опыт и вновь найти понимание в своем новом семейном кругу. В первую очередь, чтобы ты была счастлива и не мучила себя виной или обидой.

— Возможно, ты прав. И… ты тоже меня прости.

— За что я должен простить тебя, Рори?

Столкнувшись взглядом с возмутительно яркими глазами князя, я промолчала, чувствуя, как дрожат губы.

«За нелюбовь», — было произнести так сложно, что ребра стянуло невидимой петлей, сдавливая настолько туго, что, кажется, послышался треск ломающихся костей.

— Я понимаю, — разглядывая мое лицо с голодом брошенного на произвол судьбы зверя, прошептал мужчина. — Ты боишься, что никогда не сможешь дать мне то, ради чего я согласен жить.

Не смогла даже качнуть головой.

Словно разрывала собственное сердце на куски, возможно, делая Мариусу так больно, что вампир не выдержит, вновь рассыпаясь на части и разрушая себя. Физически ощущая излученную вампиром печаль, я подливала масла в огонь, сознаваясь в своей вине.

Лучше бы молчала! Чем он заслужил от меня такое?!

Замолкнувший мужчина медленно опустил меня вниз, ставя подошвами на ветвь, рядом с собой, и я уже была готова к тому, что он разомкнет руки, отпуская меня на волю ветру, качающему деревья.

Но Мариус неожиданно склонился, накрывая горячими ладонями мои щеки, и уверенно прошептал:

— Ничего не бойся.

Поцелуй не стал неожиданностью, в отличие от ощущений.

Пронизывающий до костей холод уступал место пламени. Теплая волна, бегущая по продрогшим членам, разливалась по всему телу, начинаясь от самых губ и заканчиваясь поджатыми пальчиками на ногах.

Мир вокруг кружился, делая свечение полной луны ослепляющим мерцанием с разных сторон, намекая закрыть глаза, чтобы спасти себя от тревоги.

Он целовал меня не так, как раньше.

Не было неловкости и торопливости, исчезла страсть и воодушевление, сменяясь и заполняя все ощущением бесчеловечной преданности.

Ему было плевать на мои страхи и расщепляющее меня чувство вины, он старался стереть с моей души отпечаток печали и скорби, убедительно дав понять — он будет ждать.

Столько, сколько потребуется.

Всегда.

— Холодает, femeie iubita (*рум. - любимая женщина), — замирая в миллиметрах от меня, прошептал князь, кончиком своего носа потершись о мой.

— Как ты меня назвал? — спросила растерянно, не успев собраться и придумать что-то более уместное.

— Любимая женщина. Ты уже ею стала, Рори, — голос вампира шелковой ниткой вплетался в волосы, прячась внутри косы. — Даже пока ты винишь себя за нелюбовь ко мне. Это неправда. Тебе было бы все равно, моя suflet (*рум. - душа). Но тебе больно. Я вижу. Значит, я уже в твоем сердце, хотя ты пока этого не чувствуешь. Я могу тебя попросить?

— О чем?

— Te simt (*рум. - я чувствую тебя). Скажи мне, когда будешь готова, и я все пойму. Te simt, запомнила?

— Тэ сим… — медленно повторила я, и мужчина кивнул, подтверждая, что я правильно произнесла. — Что это значит? Ах, я уже устала спрашивать…

— Ты сама поймешь, когда придет время, Аврора Кристенсон. Обязательно. Нам пора возвращаться. Холодает, — уходя от темы, произнес он, глядя на черно-белую линию горизонта, которую прочертил свет луны, полупрозрачными полосами опускаясь на высокие макушки. — Мне нужно вернуть тебя здоровой, или братья Энеску решат избавить этот мир от одного опостылевшего князя.

— Они злятся, но воевать не будут, — нахмурилась я, уловив неприятный намек.

— Я знаю, — усмехнулся Мариус, переводя на меня взгляд, в котором плясали дикие черти. — Я обязательно навещу вас, как только улажу срочные дела. Разговор предстоит долгим, так что советую Адриану хорошенько растрясти свою коллекцию вин.

— Я передам.

— Готова? — получив согласие, Мариус вновь подхватил меня на руки, прижимая к груди, и помчался обратно, к притаившемуся в темноте поместью.

Погрузившись в задумчивость, доверчиво примкнула лбом к суровому подбородку, ощутив, как дрогнуло сердце в крепкой груди и как рывки вперед стали расслабленнее.

Он определенно был в чем-то прав и даже позволил мне не переживать о грызущей вине, снимая ее тяжесть с моих плеч. Вампир раз за разом шел на уступки и успокаивал растрепанную переживаниями голову, принимая свою участь такой, какая она есть, не требуя и не торопя.

Может… мне нужно прислушаться?

Глава 19

— Звездочка, — мурлыкающе протянул Амадей, — ты в добром расположении духа?

— Угу, — тихо ответила я, целуя горячую кожу мужских щек, лежащих в такой досягаемости одной подушки. — Просто… мне так хочется.

— Не смею препятствовать.

Прижав ближе переброшенной через пояс рукой, вампир вдавил меня в свою грудь, расслабленно выдохнув.

Все мы вчера переволновались.

И братья Энеску, что ждали моего возвращения от князя Сумеречной Лощины, и я, не зная, что и чувствовать, когда вернусь после свидания с чужаком под крышу дома, давшего мне приют.

Но вчера не прозвучали страшные слова, не были брошены пренебрежительные взгляды. Только нежность и тоска, от которой мы равно изнывали втроем, находясь на расстоянии друг от друга.

Практически сразу же после возвращения меня уложили спать, обернув одеялом и закрывая в капкане горячих тел, устроившихся поблизости, в котором я, собственно, и проснулась, решив воспользоваться положением.