За два года, пока шла эта баталия, АБС написали добрую полудюжину различных рассказов и многое поняли о себе, о фантастике, о литературе вообще. Так что эта злосчастная, заредактированная, не любимая своими родителями повесть стала, по сути, неким полигоном для отработки новых представлений. Поэтому, наверное, повесть получилась непривычная и свежая, хорошая даже, пожалуй, по тем временам -- хотя и безнадежно дурная, дидактично-назидательная, восторженно казенная, если смотреть на нее с позиций времен последующих. По единодушному мнению авторов, она умерла, едва родившись, -- уже "Путь на Амальтею" перечеркнул все ее невеликие достоинства.
Она, однако, произвела впечатление на тогдашнего читателя. Например, повесть эта понравилась Ивану Антоновичу Ефремову и Мариэтте Сергеевне Шагинян. Сергей Павлович Королев читывал ее и выписал оттуда на отдельный листок песню про "Детей Тумана"... Она, видимо, понравилась даже чиновникам из Министерства Просвещения РСФСР. Во всяком случае, именно "Страна багровых туч" оказалась единственным произведением АБС всех времен, удостоенным Государственной премии, а именно -- третьей премии "конкурса на лучшую книгу о науке и технике для детей школьного возраста".
"ШЕСТЬ СПИЧЕК".
Этот небольшой и в общем-то довольно средний по своим достоинствам рассказик имеет богатую предысторию и не менее богатую историю.
Все началось еще в школьные годы, когда БН от своей приятельницы (в которую был влюблен безнадежно и безответно и у которой родители были сотрудниками Института мозга имени Бехтерева) услышал совершенно фантастическую историю об исследованиях воздействия на человеческое сознание препарата мексиканского кактуса пейотля. Психика испытуемого под действием таинственного препарата получала, якобы, совершенно необыкновенные свойства -- в частности, у испытуемого, вроде бы, появлялась способность видеть с закрытыми глазами и сквозь непрозрачные преграды. С помощью той же приятельницы (она тоже была девочка увлекающаяся и очаровательнейшим образом напоминала Катьку из "Двух капитанов") БН раздобыл XVIII том "Трудов Института мозга" и там на странице 55 (ссылка сохранилась) обнаружил статью "К вопросу о психофизиологическом действии пейотля".
О "видении сквозь стены" в статье не было ни слова, но и то, что там было, поражало воображение не хуже беляевского романа. "Калейдоскопическая смена образов...", "Во много раз повышается интенсивность зрительных и слуховых ощущений...", "Долгое сохранение в сознании зрительных образов при закрытых уже глазах..." (я цитирую сохранившийся чудом конспект статьи), "Аккорды на рояле вызывают ощущение вспышек света разных цветов...", "Впечатление полета времени...", "Перемещение магнита у затылка вызывало впечатление полета метеорита. Поворачивание его на 180 градусов вызывало поворачивание на 180 градусов зрительного образа..." Это, конечно же, было прикосновение к Невероятному! Невероятное, оказывается, и на самом деле существовало в этом суконно-скучном мире, и оно было рядом, рукой подать -тут же, через Неву, простым глазом видно было здание Бехтеревского института.
С тех пор БН надолго заболел проблемами сознания, фантастическими свойствами человеческой психики и прочей парапсихологией -- хотя и не знал в те поры этого термина. Преобразование сознания. Пересадка сознания. Возникновение "несуществующего" сознания... В августе 1955-го БН написал рассказ "Затерянный в толпе", но тут же оказалось, что это попытка с негодными средствами. Через год-два очередная попытка -- рассказ с претенциозным названием "Кто скажет нам, Эвидаттэ?". Здесь уже появляется фамилия Комлин и эксперименты по облучению мозга быстрыми частицами. Однако реакция АН оказалась совершенно недвусмысленной и -- увы! -- совершенно справедливой.
29.01.58. АН: "Получил твой вариант и, надо сказать, испытал вовсе не восторг. Знаю и ценю в тебе отвращение к. "тривиальности", но здесь ты хватил через край. Собственно, нетривиальность сюжета -- единственное достоинство твоей вещи, причем загнутено так смачно, что, несмотря на явную непригодность вещи, я все же некоторое время колебался и раздумывал над тем, как и что в ней можно исправить. Но по зрелом размышлении решил, что такого горбатого не исправит даже наш советский колумбарий..."
И все же попытки доработать рассказ продолжались. Месяцев через восемь появился наконец вариант, близкий к окончательному. Назывался он "Восьмой за полгода" и был принят журналом "Знание -- сила" после изменения названия на "Шесть спичек". Забавно, это оказался чуть ли не самый знаменитый наш рассказ! Множество раз и по самым разным поводам переводился он на разные языки и в самых разных странах. У меня нет достоверной статистики, но, по-моему, он и сейчас остается самым "переводным" из всех рассказов АБС.
"ЧАСТНЫЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ".
В середине 1958 года БН, изучавший тогда для собственного удовольствия и общего развития книгу академика В. А. Фока "Теория пространства, времени и тяготения", наткнулся там в параграфе "О парадоксе часов" на вполне удобопонятный и замечательный расчет, из коего выводилось, что при длительном космическом полете в условиях равномерно ускоренного движения никакого ОТСТАВАНИЯ часов, характерного для знаменитого "парадокса близнецов", не происходит. Более того, получается даже ОПЕРЕЖЕНИЕ! Параграф при этом заканчивался словами: "Не следует, впрочем, забывать, что формула не является общей, а выведена в довольно частных предположениях относительно характера движения".
Идея рассказа напрашивалась сама собою.
21.11.58. АН: "...Мне очень нравится идея парадокса профессора Фока с растяжением времени. Пусть это не будет строго научно, но надо сделать именно так, как ты предложил: звездолет возвращается из пятнадцатилетнего рейса через сто часов... Командир звездолета заранее знал, что так получится, и нарочно произвел эксперимент. Пожертвовать для человечества молодостью, научить человечество добегать до звезд быстро -- заманчивая идея. Рассказ назвать "Букет роз". Кто-то перед стартом дарит пилотам букет, они по рассеянности оставляют его в вестибюле и, возвратившись, видят, что букет только начал осыпаться. А ведь для них прошло полтора десятка лет!"
