– И зачем же я понадобился генералу наземных сил Федерации?

– Полковнику, – всё так же спокойно ответил Аббас. – Теперь уже только полковнику. Впрочем, сейчас я и в этом уже не уверен. Возможно, на данный момент я лишен всех наград и званий.

– Даже так? – Рич слегка изогнул бровь, с интересом глядя на собеседника. – Думается мне, нам предстоит долгий и очень занимательный разговор, господин генерал. Позвольте уж, я буду называть вас, как раньше. Вот только вести его мы будем не здесь. Соседство кораблей Роя не слишком располагает к вдумчивой беседе. Сейчас мы вместе отправимся к голубому компоненту системы Бриганы. Там нас встретит знакомый вам транспортный корабль «Восьмой форпост». На его борту и побеседуем.

– Как скажете, капитан-лейтенант, – усмехнулся Аббас, назвав Марка Рича по званию, которое уже давно не имело к нему никакого отношения. – Я ведь именно за этим сюда и прилетел.

– В последнее время мне привычнее обращение тант Рич, – чуть приподнял уголки губ бывший беспризорник с городского дна Бриганы-3.

– Неожиданно, – слегка качнул головой Аббас. – Тант – это ведь одна из каст Общности лягуров, причем, насколько я помню, далеко не из низших. Что-то вроде вице-адмирала, если переводить на наши флотские звания?

– Наверное, – пожал плечами один из самых опасных врагов Федерации, – я об этом как-то не задумывался.

На борт «Восьмого форпоста» генерал Аббас поднялся один. Он попытался было предложить встречу в более широком составе, но я категорично заявил, что кроме него общаться пока ни с кем не собираюсь. Спорить Аббас не пытался, прекрасно понимая, что находится не в том положении, чтобы качать права. Ему было что-то от меня нужно, а вот мне от него – совершенно ничего.

Я пригласил не слишком желанного гостя в кают-кампанию, где и состоялась наша первая беседа. Довольно странная беседа, мягко говоря. История, изложенная Аббасом, наверное, могла бы сойти за правду. По крайней мере, в первом приближении и с той поправкой, что даже самая правдивая версия событий всегда несет в себе некий процент недостоверности, наложенный личным отношением того, кто её излагает. О каких-то неприятных для рассказчика деталях всегда можно умолчать или упомянуть их лишь вскользь, а выгодные моменты, наоборот, выделить и раскрыть во всех подробностях. В речи генерала всё это тоже присутствовало, хоть он и старался быть максимально убедительным. Впрочем, как-то уж слишком демонстративно старался… Голос Аббаса звучал твердо и чувствовалось, что свою речь он не раз репетировал.

Если бы я слушал генерала с закрытыми глазами, я бы, наверное, воспринял его речь совершенно иначе. Возможно, чему-то в ней я бы даже поверил. Вот только некоторые нюансы поведения Аббаса, мелкие детали мимики и как бы непроизвольные жесты, буквально кричали о том, что верить его словам нельзя. Самое интересное заключалось в том, что, похоже, генерал делал это намеренно, явно стремясь дать мне понять, что я не должен доверять ни одному его слову.

Излагая свою версию событий, генерал до неестественности твердо смотрел мне в глаза, практически не моргая, как будто специально заставляя себя выглядеть предельно правдивым. Иногда он как бы забывшись вдруг тянулся рукой к лицу, но тут же прерывал свое движение, якобы вспомнив, что трогать лицо во время разговора – один из признаков лжи. Периодически взгляд Аббаса начинал уползать в сторону, однако он тут же с явным усилием возвращал его к моим глазам. В общем, у меня сложилось впечатление, что генерал специально разыгрывает неуклюжие попытки выглядеть искренним, всеми силами стремясь, чтобы я это заметил и сделал соответствующие выводы.

– Рич, твой собеседник ведет себя неестественно, – уже через пару минут после начала разговора предупредил меня Лис. – На самом деле он гораздо спокойнее, чем выглядит. И самоконтроль у него намного лучше, чем он стремится тебе показать. При ваших предыдущих встречах он подобных странностей не проявлял.

Прозвучавший в наушнике гарнитуры голос Лиса лишь подтвердил мои собственные наблюдения. Несмотря на то, что кроме нас в кают-кампании никого не было, генерала что-то сковывало. Аббас уверенно произносил хорошо заученный текст, быстро и четко отвечал на мои вопросы, но ощущение, что он не желает, чтобы я ему поверил, у меня только нарастало. Почему-то Аббас не мог открыто сказать мне, что его слова – хорошо продуманная легенда, не имеющая ничего общего с правдой, но при этом он делал всё возможное, чтобы я это увидел сам. При этом он сильно опасался, что его действия будут замечены кем-то третьим, незримо присутствующим при нашей беседе. И еще у меня сложилось впечатление, что генерал хотел, чтобы я не просто ему не поверил, а ещё и понял, что он специально предупреждает меня о лживости своих слов.

Понять причину происходящего я пока не мог, но генерала Аббаса я считал кем угодно, только не глупцом. При всём цинизме и отсутствии каких-либо моральных принципов, мой собеседник обладал гибким умом, и редкой изворотливостью, позволявшими ему выходить живым из самых сложных ситуаций. При этом он не был трусом и в критических ситуациях мог действовать весьма решительно. В общем, если Аббас вёл себя столь странным образом, значит для этого существовали серьезные причины. Вопрос состоял лишь в том, что в этой ситуации делать мне.

Конечно, я мог просто взять генерала и его людей в плен, надежно их изолировать и выбросить из головы эту проблему. Никаких сложностей с реализацией такого сценария не предвиделось. Не думаю, что подчиненные Аббаса оказали бы нам сопротивление в совершенно безнадежной ситуации. Противопоставить «Барракуде» и роботизированной абордажной группе капитана Чжао Вэй им было решительно нечего, а расставаться с жизнями без всякой цели и смысла бойцы Федерации вряд ли бы захотели. Вот только такое решение мне не нравилось. Принимая его, я заведомо отказывался от тех возможностей, которые открывала передо мной сложившаяся ситуация. Правда, пока я не знал, что это за возможности и не обернется ли попытка их использовать большими проблемами. Однако прямо сейчас я прямых угроз не видел, а значит, вполне мог позволить себе подыграть опальному генералу.

– Итак, вы утверждаете, что всем подразделением дезертировали из отряда, отправленного руководством Федерации на верную смерть с заведомо невыполнимым приказом? – резюмировал я многословный рассказ генерала.

– Именно так, – зрачки Аббаса вновь совершили попытку дернуться вверх-вправо и тут же были возращены им на прежнее место.

Конечно, показывать собеседнику, что я сразу ему поверил, однозначно не стоило. Это выглядело бы странно и совершенно неестественно.

– Господин генерал, вы в курсе, что до вас был еще один прецедент перехода экипажа корабля Федерации на нашу сторону?

– Я слышал об этом, – кивнул Аббас.

– В таком случае вы должны знать и то, какими проблемами для меня это обернулось.

– Такие детали мне неизвестны, – взгляд генерала вновь демонстративно застыл, упершись мне в переносицу.

– Ну, раз так, я вам расскажу, – на моем лице появилась невеселая усмешка. – Один из членов экипажа дальнего разведчика «Ифрит», оказался агентом Службы безопасности Федерации. Выбрав удобный момент, когда я находился на борту, он нейтрализовал своих сослуживцев, захватил корабль и попытался доставить меня в Солнечную систему.

– Судя по тому, в какой обстановке мы сейчас беседуем, план агента СБ провалился, – озвучил очевидный вывод Аббас.

– Не буду вдаваться в детали. Достаточно сказать, что человек генерала Хагена кое-что не учел, и это послужило причиной провала его миссии. Однако не могу не признать, что он был очень близок к успеху. И вот теперь вы приводите к Бригане-3 два очень неплохих корабля и роту федеральных десантников и утверждаете, что хотите продолжить бороться с Вторжением Роя, но уже не в составе вооруженных сил Федерации, а на стороне мятежников из Внешнего рукава. Не находите, что у меня просто обязана возникнуть очень нехорошая ассоциация с недавней попыткой Службы безопасности захватить меня в плен?