Роковой выстрел из автомата прозвучал резким щелчком и звук его, подхваченный ветерком, пролетел по Уссури.
Ответ на него вернулся, правда, с некоторым запозданием, через неделю, оплетя околесицу едва ли не с полмира. Вначале он отозвался в посольстве СССР в Пекине, куда китайской стороной был заявлен протест. В нём говорилось об обстреле китайских пограничников советскими пограничниками. Было так же предъявлено вещественное доказательство – пуля от АК.
В начале 60-х годов в погранвойсках СССР была проведена замена автоматов Калашникова АК на более совершенную его систему – АКМ. Старые АК (хотя такая характеристика условна, автоматы отслужили не более 5-7 лет) тщательно смазанные, упакованные в ящики и вместе с широким жестом дружелюбия были переданы китайским вооруженным силам.
То, что оружие передано первоклассное, пограничники в 69 году подписались под этим протоколом собственной кровью. Во время совершения нападение на заставу Нижне-Михайловская (позже, им. Стрельникова), в спровоцированных китайцами вооруженных конфликтах на Даманском, потом – Дулаты, Жаланашколь.
Бьёт насмерть!
Так что пулю, выпущенную из автомата ефрейтором, не надо было по ветру отлавливать сачком, её можно выковырнуть и у себя, из дуба, из любой доски или мишени. Разумеется, если бы Карлов знал, что так получится, то пулей бы метнулся за своим вещественным доказательством. Быть может, тогда смог доказать, что он не агрессор. Но пуля, что слово ‒ выстрелишь, не поймаешь. Поэтому он стал таким же козлом, за которым охотился, только уже для другой стряпни – политической.
Факт произведённого выстрела подтвердился при первом же разбирательстве: место, час (до минут), и кем, – в чём Карлов оказал следствию необходимое содействие, подтвердил указанное время и сам факт автоматного выстрела. И хоть выстрел был произведён с другой целью, чем заявлен в ноте протеста, однако факт был – стреляли!
Для удовлетворения претензий китайской стороны, в назидание и в поучение остальным охотникам, виновник суматохи, ефрейтор Карлов, на полтора года был определен Военным Трибуналом в дисциплинарный батальон, где и продолжил свое политическое образование…
– Да, к сожалению, политическая обстановка на нашей границе значительно отличается от службы на других границах. – Задумчиво проговорил Романов. – Любой инцидент, непродуманный шаг, может стать причиной политического скандала. Оттого, если вы заметили, на китайскую границу призываются люди образованные. Вот вас тут шесть человек. У кого образование ниже десяти классов?
– У меня семь классов, – отрапортовал Урченко.
– У меня восэм, – подал голос Триполи.
– У меня десять вечерней школы, одиннадцатый не успел закончить, призвался, – сказал Морёнов.
– Вот, видите, трое из шести с полным средним. И что не призыв, то всё грамотнее и образованнее приходят люди. Есть и с первых, с третьих курсов института ребята: Фадеев, Ромашин, Иванов. С техникумов четверо. Так что всё это неспроста делается. И неспроста именно вам доверена столь ответственная служба. Большая ответственность требует большого образования, воспитания, сознательности.
Ближе к Ново-Советским островам стали появляться прогалы поломанных вешек. А напротив китайского поселения они вообще отсутствовали. Острова, а их было два, разные по площади: большой и поменьше, – находились на советской территории, почти между двумя населенными пунктами: слева (по течению реки) – китайская деревушка, и справа – село Ново-Советское, в котором остался один двор.
В селе когда-то располагалась застава с одноименным названием, но с её расформированием распалось и село. Теперь в Ново-Советском жили два жителя: старик со своею старухой. Старик всегда словоохотливый, даже балагурный, наверное, оттого, что приходилось подолгу молчать в отсутствии собеседников; и потому ещё, видимо, что был он юркий и всегда ходил в старой выцветшей пограничной форме, в кителе, – он был прозван Щукарём. Из его дома сейчас из печи курился седой дымок.
"Старик дома. Поди, самогонку курит", – усмехнулся Коля Прокопенко. Был случай, подчивался во время покоса недалеко от села, заходили к старику в гости.
Машина остановилась у большого острова. Первым из неё вышел Романов. За ним пограничники.
– Ну что же… – произнёс майор, оглядываясь по сторонам и слегка разминаясь. Поджидая, когда выйдут из машины солдаты.
Денёк, действительно, выдался на славу. С утра тихий, солнечный, глаза резало от голубого снега, состоящего, казалось, из тысячи и тысячи искрящихся осколков стекла, рубинов, алмазов… Даже лед, местами голый, отражал блики.
Радуясь затишью, над Уссури летали птицы, больше – сороки, которые преимущественно летели с китайской стороны, и изредко фазаны. Последние, как бы разминаясь после долгой спячки в снегу, взлетали из сугробов, делали облёт вдоль берега и островов, затем вновь камнем падали в сугроб, чтобы в нём согреться после полёта. Красивые птицы и необычные для нездешнего человека.
– Ну что же, – повторил майор, поправляя полу полушубка белого, как снег. – Потапов, Морёнов, берите топор и заготавливайте ветки, – кивнул на острова, поросшие тальником. – Триполи, Прокопенко, берите ломики и пойдёмте со мной. А вы, Урченко, поезжайте в Ново-Советское, привезите из проруби бидон воды.
Урченко с готовностью, даже как будто бы с радостью, воскликнул:
– Есть! – нырнул вновь в машину. Откинув спинку сидения, стал подавать солдатам инструмент: два лома и топор. Вернул спинку в исходное положение и бойко уселся на командирское сидение.
– Вперёд, Бабуля! – скомандовал он, хлопнув дверцей.
Бабенков, не выключавший машину, резко нажал на "газ", заложил крутой вираж, и "бобик" почти на месте развернулся на 180.
Солдаты отскочили от машины и, смеясь, стали грозить вслед кулаками, одетыми в трёхпалые рукавицы.
Заметив движение на льду, на берег из китайского поселения стали выходить люди. Они стояли и смотрели на происходящее на реке. С берега справа скатился китайский наряд. Он брёл на лыжах устало, видимо, возвращаясь с фланга к себе на заставу. Спустился на лед, чтобы узнать, что происходит на самой границе.
По всему было видно, что солдаты небольшие ходоки на лыжах: палками упирались невпопад с ногой, и мельтешили ногами, словно боялись поскользнуться, упасть. Из-под бушлатов и шапок курился парок. От долгой ходьбы у заднего (видимо, младшего наряда) под глазами были бледные с синевой круги, и дышал он тяжело, открытым ртом.
Не доходя метров десять до советских пограничников, долбивших ломами лунки, пограничный наряд остановился. Младший наряда, приотстав немного от своего товарища, поодаль обвис на лыжных палках.
Автоматы АК (подарок Советских Вооруженных Сил Китайским Вооруженным Силам) у обоих были за спинами и торчали стволами вверх. Как и АКМы у советских пограничников.
Майор Романов подошел ближе к невидимой линии границы, к вешке, только что вставленной в лунку, и отдал пограничному наряду честь. Майор был без погон, но по виду, подтянутому и опрятному, по портупее, ясно было, что это командир. Старший наряда тоже приложил руку к шапке, мохнатой с опущенными клапанами, на шерсти которой белела опушка наиндевевшего снежка.
Наряд, как показалось, излишне долго стоял, наблюдал за коллегами с сопредельной стороны. Это начало несколько нервировать советских пограничников. Прокопенко и Триполи перестали стучать ломами, встали за них. Даже оторвали руки от ломов, чтобы не дать китайцам повода для необоснованных претензий на заход за линию границы даже на величину мизинца. Солдаты выжидающе бросали взгляды на начальника заставы – тот не проявлял беспокойства.
– Что встали? Продолжайте, продолжайте работать, – сказал он.
Напряжение сбили Потапов и Морёнов. Они волокли по льду очередную вязанку веток и, приблизившись, Потапов приятельски воскликнул:
– Эй, Ванюши! Привет! – и помахал им свободной рукой.
