- Старая? Загнанная? - переспросила она. - Да ведь у тебя на столе столько бумаг, что на полдюжины книг хватит.

- Да-да, ты права, - вздохнул Чарлз. - Я, по всей вероятности, буду жить вечно.

Он не ожидал, что присуждение ему медали Копли вызовет новую волну нападок. Однако недруги вдруг разразились статьями, проповедями и даже книгами. Благодаря той же медали и новым нападкам о "Происхождении видов" заговорили там, где прежде об этой книге никто и не слышал. Чарлз просто не мог этого понять. Было похоже, что в конце концов и новый взрыв негодования мог оказаться ему на руку.

Генриетта пристрастилась к чтению научных трудов. Как только в Даун-Хаус попадали работы Гексли, Гукера и Уоллеса, она тут же прочитывала их и даже высказывала свое мнение относительно их стиля. Особенно это забавляло Гексли. Прочтя его "Лекции об элементах сравнительной анатомии", Генриетта сказала ему"

- Написали бы вы книгу.

- Я только что написал толстенную книгу о черепе, мисс Этти.

- Разве это книга? Я про такую книгу, которую можно прочесть. Вы можете написать какой-нибудь популярный трактат по зоологии?

- Но.миссЭтти, моя последняя книга - действительно книга. Господи ты боже мой! Или ваша милость считает ее брошюрой?

- Да, просто монографией.

Чарлз, сидевший неподалеку, заметил:

- По-моему, популярные трактаты дают науке не меньше, чем исследовательские работы.

- Я недавно закончил цикл лекций для рабочих о разных расах. Это будет как раз такая книга, о которой говорит мисс Этти.

Многие из коллег Чарлза не дожили до конца 1865 года. В конце января, возвращаясь из Европы, умер Хью Фаль-конер - умер через три месяца после того, как Чарлз его стараниями получил медаль Копли. В июне после сердечного приступа скончался добрый сосед Чарлза сэр Джон Леббок. В августе умер сэр Уильям Гукер. 30 апреля вице-адмирал Роберт Фицрой перерезал себе горло.

Самоубийство Фицроя опечалило Чарлза больше всего:

- У меня в голове не укладывается, как этот щеголь, бывший в моем представлении идеальным капитаном, мог наложить на себя руки, - услышала Эмма, как Чарлз рассуждал вслух. - И все-таки я часто за него боялся. Его дядя, лорд Кесльри, покончил с собой примерно в этом же возрасте. Эта мысль не давала Фицрою покоя даже в юности.

Все объяснилось после похорон. Фицрой начисто разорился. Чтобы оплатить его долги, была устроена подписка. Фицрой болел, переутомился; работа в Метеорологическом бюро ему опротивела, нагоняла на него тоску. Но хуже всего было то, что самый значительный его труд со времени возвращения "Бигля" в 1836 году оказался никому не нужен. Изучая собранные им метеорологические карты, он пришел к выводу, что погоду можно предсказывать. Но лондонская "Тайме" попросту высмеяла этот "бессвязный лепет". Предположение Фицроя разгромили, жестоко раскритиковали и предали забвению. И при всем том он остался одним из самых упорных и неугомонных гонителей Чарлза.

- Бедняга Фицрой, пришлось-таки и ему хлебнуть горечи, которая по его милости досталась и на мою долю, - сказал Чарлз. - Нет, я вовсе не рад, что одним противником стало меньше, - добавил он, словно отвечая на свой собственный вопрос. - Я помню о его дружбе, о том, как он помогал мне в исследованиях во время славного плавания на "Бигле". Тогда он был мне другом, и в моей памяти он навсегда им и останется.

Чарлз не умел предугадывать, когда его посетят новые мысли, однако подготавливать их возникновение и развитие ему определенно удавалось. Прежде чем написать "Изменение домашних животных и культурных растений", он несколько лет изучал изменение почек и семян, наследственность, атавизмы, наиболее и наименее благоприятные условия размножения. У него появилась страсть связывать в единую систему собранные факты с помощью какой-нибудь гипотезы. Теперь он загорелся идеей пангенезиса, пытаясь объяснить им явление наследственности: каждая клеточка организма, по его мнению, воспроизводится, отделяя от себя мельчайшие крупинки и передавая их зародышу или почке, из которых развивается затем новый организм.

Изложив на тридцати страницах идею пангенезиса, Дарвин отправился в Лондон побеседовать с Гексли и дать ему прочитать написанное.

- Это будет при вашей занятости огромным для меня одолжением. Пангенезис - грубая и скороспелая теория, но она была для меня большим облегчением, я "навесил" на нее множество фактов.

Гексли согласился прочитать.

- Великолепно! - воскликнул Чарлз. - Могу сказать, что я действительно герой - не колеблясь, подставил себя под обстрел вашей убийственной критики.

По мнению Гексли, создавая эту гипотезу, Чарлз находился под большим влиянием французских натуралистов Бюффона и Бонне.

- Я не оспариваю ваше суждение, - разочарованно проговорил Чарлз. Попытаюсь уговорить себя не публиковать эту работу. Конечно, все это слишком умозрительно. И все-таки мне кажется, что подобную точку зрения просто необходимо принять.

- У меня в мыслях не было отговаривать вас от опубликования ваших взглядов, - Гексли пытался загладить неловкость. - Я не могу взять на себя такую ответственность. Представьте, что спустя полвека кто-нибудь будет перебирать ваши бумаги и, наткнувшись на эту рукопись о пангенезисе, воскликнет: "Вот какое замечательное произведение, а этот осел Гексли отговаривал Дарвина опубликовать его". Публикуйте свои взгляды, но не в виде окончательных теорий, а как гипотетические предположения, основанные на единственном имеющемся в нашем распоряжении факте. Не давайте филистерам в руки против себя оружие.

Чарлз почитал Бюффона и Бонне, увидел, что они стоят на иных позициях. Но он отдал должное их теоретическим поискам в пространном примечании.

Эмма, также как и дети, считала, что главная черта в характере Чарлза - нетерпимость к жестокости. В семьях Дарвинов и Веджвудов всегда осуждалось рабство. В 1863 году лондонские газеты перепечатали "Манифест об освобождении рабов" Авраама Линкольна - Дарвины радовались безмерно. А как стало легко на душе, когда 14 апреля 1865 года в Америке закончилась Гражданская война: девятого числа в Апоматоксе генерал Грант принял капитуляцию войск генерала Ли. Впрочем, в "Таймсе" чаще появлялись гнетущие и безотрадные известия. Эмма умоляла его не читать "Тайме", и Чарлз в конце концов внял ее уговорам.