– Максим Леонидович, а у меня рука вот, – показываю поврежденную конечность, надеясь на благоразумие препода. Запястье все еще очень болит.

– А у меня две. И ноги вот еще. И ничего, бегаю. – Он улыбается неприятно очень, и я понимаю, что спорить с ним бесполезно.

– Максим Леонидович, да пусть на скамейке сидит, давайте заниматься уже!

Саве-е-ельев.

Ты меня достал.

Он подходит к нам с физруком, какой-то сильно уж недовольный.

– Знаешь, Савельев, – говорит препод, крутя на пальцах свисток, – заступаться нужно и стоит только за свою даму сердца. Все остальные – чужие и неблагодарные.

Проходит, кажется, вечность, прежде чем Савельев говорит:

– Так она и так дама моего сердца!

– Что? – говорю я.

– Что? – оживает Лиска, из другого угла спортивного зала поворачиваясь в нашу сторону.

– Что-о-о? – пищит еще пара девчонок из нашей группы, округляя глаза.

– Что?.. – шепчу я снова, пытаясь переварить и понять, что мне дальше делать со всем этим спектаклем. В принципе, выбор невелик – я убью Савельева. Убью.

Но как только я открываю рот, чтобы наорать на него и высказать все, что я о нем думаю, он…

…закрывает мне рот поцелуем. Что…

Глава 6

Лиза

Мои руки потеют, а разум с каждой секундой затуманивается все сильнее. Савельев целует меня, склонившись в половину своего роста, наверное, держит за талию и не оставляет никакого другого выбора, кроме как ответить ему. Я краем сознания слышу возмущения физрука, охи и вздохи девчонок из группы, чувствую, как Нежнова стоит с открытым ртом, но оторваться какого-то черта просто не могу.

Или не хочу?

На самом деле я и правда даже не пытаюсь, просто целую в ответ, встав на носочки и обняв Тему за шею. Он целуется как чертов бог, а в моей практике таких искусных поцелуев еще никогда не было, и не ответить было бы просто кощунством.

Внизу живота стремительно теплеет и меня это дико пугает, но я, черт возьми, не прекращаю целовать Савельева. Этот спектакль для препода уж слишком затянулся, и, возможно, мне только кажется, но Артем тоже не спешит прерываться.

Сама не ведаю, что творю, но прижимаюсь еще ближе к парню, чувствуя, как он отрывает меня от пола. Господи, что я делаю… Это же Савельев. Бесячий придурок-хоккеист, который постоянно несет какую-то чепуху, пользуется девчонками и строит из себя невесть что. Тема, из-за которого я повредила руку и теперь сижу на таблетках, чтобы не скулить от боли. Артем, которого… которого я целую, черт возьми.

– Держись крепче, – шепчет, на секунду разорвав поцелуй, и тут же поднимает меня, а я машинально обнимаю торс ногами, как будто всю жизнь так и висела на нем. Что происходит – не соображаю, просто продолжаю целовать, и все. Вся злость, что копилась внутри на этого придурка, выливается в страсть, пока он несет меня на руках в раздевалку, не обращая внимания на гул студентов и возмущение Леонидыча.

Это просто какое-то сумасшествие, у нас обоих поехала крыша, не меньше! И если Теме так поцеловаться и заняться сексом с первой встречной нормально, то я, вообще-то, стараюсь подобные вещи не практиковать. А тут Савельев, весь такой деловой, так целуется круто, что я просто теряю голову.

Он заносит меня в раздевалку, прижимает к стене и начинает целовать шею, чуть прикусывая кожу. С губ срывается стон, я успеваю подумать, что пожалею об этом, но поднимаю руки и зарываюсь пальцами в отросшие на затылке волосы Савельева, вдруг вскрикнув от боли в руке…

– Черт!

– Что такое? – Мама залетает в комнату, пока я не понимаю, где сон, а где реальность. Рука болит неистово, кажется, я треснулась во сне об стену или тумбочку, пока мой мозг показывал картинки, которые никто никогда не должен был видеть. Руки трясутся, сердце колотится, даже дыхание сбитое после такого сна. Приплыли, Гаврилова, доброе утро!

– Да рукой ударилась, – нелепо улыбаюсь маме и мечтаю поскорее принять душ. Похолоднее желательно. Мама просит меня быть аккуратнее, добавляя, что это все равно бесполезно, и уходит, оставляя меня наедине с мыслями.

Пока стою в душе, прокручиваю в голове реальность, произошедшую на паре с Савельевым. Мне вообще не нравится, что мозг подкидывает такие ночные сюрпризы после всего, что там было, хотя, честности ради, целуется Артем действительно хорошо. Ну, с количеством девчонок, которых он целовал, неудивительно.

«– Савельев, какого хрена? – Я оторвалась от него спустя секунд пятнадцать этого показательного поцелуя, и то с трудом. Этот козел просто положил мне свою огромную ручищу на затылок и не давал сдвинуться ни на миллиметр, нагло врываясь в мое личное пространство своими губищами. Кто разрешал вообще трогать неприкосновенное?

– Спасаю тебя от занятий. – Он как-то странно усмехнулся, зачем-то еще раз чмокнул меня и повернулся к физруку со словами: – Видите, Максим Леонидович? Моя. Пусть посидит, от нее все равно на паре толку мало будет.

А я что? А я села. Решила, что истерику по поводу выходки закачу ему после пары, потому что палиться, что этот придурь все придумал, уже было бы глупо. Физрук у нас странный, на предмете помешан, поэтому бегала бы я все двадцать кругов, а с этим козлом, выходит, просто так целовалась бы. Ну нет уж, пусть пойдет на благое дело, раз уж затеяли…»

Умываюсь и вспоминаю, как подошла к Савельеву после пары, чтобы выяснить, с чего он вдруг решил, что ему все можно, но он просто улыбнулся, щелкнул меня по носу, как ребенка, сказал какую-то чушь и свалил, даже не обернувшись. Вроде как: «Ну, ты же говорила, что я с рукой виноват, вот выбил тебе освобождение от физры до конца лечения, радуйся». И ушел! Нет, просто взял и свалил, не дал даже слова сказать. Мой характер в ту секунду просто забился в уголок и заплакал горькими слезами, потому что, несчастный, даже не успел себя проявить.

Меня Нежнова потом до самого вечера доставала, пытаясь понять, почему после всего Савельев все еще ходит по универу, а не лежит в травматологии с переломанными ногами.

А я не знаю. Видимо, его наглость просто ввела меня в такой ступор, что я даже не до конца осознала, что происходит.

Собираюсь на пары, радуясь, что сегодня физры не будет, а значит, и смотреть на этого кретина по имени Артем мне тоже не придется. Вообще, этот идиотский сон меня немного подкосил, хотя я опять не понимаю почему… Просто картинка была слишком реальной, и теперь у меня все это мелькает перед глазами, словно реальность и была такой. Упаси боже. Я бы ни за что не позволила случиться этому в жизни. А сон… Ну потому что его выходка была достаточно неожиданной, поэтому мой мозг и сошел с ума. Да. Определенно.

Алиса

Я, кажется, впервые за долгое время не спала всю ночь. Сначала работала почти до полуночи, потому что не рассчитала время и по глупости записала четырех девочек на маникюр, а потом крутилась всю ночь, не понимая, что мне мешает.

На самом деле понимая.

Сегодня ко мне записана мама Егора, но вот сам Егор… Он меня напрягает. Я не знаю, как охарактеризовать происходящее между нами, но явно что-то происходит, и молчать нельзя. Именно поэтому у меня в планах сегодня все обсудить с Лизой, у которой тоже наверняка есть что мне рассказать. Вчера нам не особо болталось после физры, хотя, бесспорно, мы успели высказать недовольства друг другу по поводу несчастных хоккеистов. То Савельев достает ее, то Колосов не дает прохода мне. Издевательство какое-то.

А Егор еще и избегал меня весь день вчера, поэтому обсудить мы ничего не успели. Отвез нас с Лизкой в универ, на физре вел себя тихо и примерно, а потом и вовсе куда-то пропал. Не хватало еще, чтобы он надумал что-то, чего надумывать не стоило бы. Я сказала Сереже, что Егор мой парень, потому что в тот момент не соображала, что творю, а не потому, что это мои тайные фантазии. А что мне было делать? Конечно, я так скажу. Приехал весь такой из себя на своей дорогой тачке, а кто не хотел бы бывшего унизить? Нет, расстались бы мы нормально – я бы не стала, но его измена подкосила слишком сильно. Поэтому и ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы позлить его и показать, что я живу дальше, а не убиваюсь по нему уже черт знает сколько времени.