Но сегодня мозг был покорным. Картинка наполнила голову и уютно устроилась в ней. С этой неожиданной тигриной сделкой будущее фирмы «Золотой трепанг», и ее, Ольги Федоровны в отдельности, обещало быть успешным. И можно было легко рассчитаться с Алексом и Жорой, скользкими людьми, торговавшими «полосатыми матрасами». И все это возвращало уверенность в прочности шаткого союза с Димой.
Ольга Федоровна оглянулась на фото в золоченой рамке на изогнутых ножках, и, потушив уверенно свет, быстро закрыла за собой двери.
Дома она разорвала упаковку смеси из лепестков апельсинового лайма и высыпала в теплую воду. Вода тут же зазеленела. Ольга Федоровна погрузилась в эту волшебную среду, нежась в ароматной травяной колыбели, которая, судя по рекламе, расслабляла и подымала настроение. Ольгой Федоровной, строгой директрисой, она была для своих менеджеров на фирме «Золотой Трепанг». А здесь, у себя в квартире, в ванной, она превращалась в беззащитную мягкую Олю, которой хотелось остановить неминуемый бег времени. В свои 42 года она испытывала стойкий комплекс. Она не чувствовала себя достаточно молодой и желанной рядом с юным, по ее мнению, мужем Димой. И эти ее сомнения подтверждались осуждающими взглядами женщин – этого вечного катализатора моральных ценностей. Но особенно ее смущало, когда она с Димой находилась в постели, в моменты близости. Ей казалось, что они не пара. Что спать с мужчиной, который младше ее, это противоестественно. И, что он достоин другой спутницы. В эти самые тревожные мгновения близости Ольга наблюдала за ним, молодым мужем, пытаясь поймать в нем искренность. И не всегда ей это удавалось. Болезненное воображение являло ту самую законную спутницу, в образе наглой девы, с хорошо вызревшей свежей грудью и звенящим задом. И почему-то дева виделась в позе всадницы, с растрепанными локонами и слившейся всем своим сдобным телом с телом ее Димы. И Ольга разочарованно сознавала, что ее подвядшие яблочки-груди и сухощавые пацаньи бедра проигрывают в этом вечном бою самок за власть над самцом.
И вот сейчас, нежась в приятной ванне, и предвкушая тигриный навар, а вместе с ним и баварскую мечту, Ольга расслабилась и заставила мозг уверовать в Диму.
А в это время ее муж Дима давил кресло в самолете. Его горячая рука перебирала масляные пальчики нежной девушки Лики. Бабочки с крылышками томно порхали и беспомощно трепыхались где-то там, ниже талии. И не было никаких сил и желания оторвать им эти крылышки. И крышу сносило. Химия обуяла парочку. В мозгу запустилась реакция. Коктейль из гормонов выплеснулся наружу. Кровь дикими потоками рванула по телу. Тестостерон припечатал Диму к Лике. А Лику к Диме. Волю сковало непреодолимой силой. Союз с Ольгой Федоровной, а вместе с ним и обязательства с тигриной сделкой накрылись этим форс-мажором от загадочной физиологии. Стихийное бедствие страсти уносило Диму в пещерные дали с 22-летней дочерью московского бизнесмена, который уже не впервой пристраивал те «бочки с сельдью соленой, тихоокеанской», как значилось в железнодорожных документах. Оранжево-золотистые шкуры уссурийских тигров разошлись по богатым клиентам. Скорняки их отлично выделали, мастера раскроили и пошили те самые бесценные шубки, в которых красуются отдельные счастливые московские красавицы. А Дима с Ликой летели на Кипр, где тепло и не надо носить шубку из дальневосточного контрабандного тигра.
Ольга Федоровна не дождалась молодого мужа из Москвы. Его след растаял для нее навсегда, омрачив все те яркие романтические воспоминания, которые только возможны при сожительстве дамы уже перезрелой с мужчиной на 15 лет младше ее. Ольга Федоровна впала в депрессию. Двойное предательство вынести было сложно. Ни мужа, ни денег. Она была деморализована. А тут подкатили Алекс с Жорой, за деньгами «тигриными». И Ольга Федоровна, жесткая и властная директриса, растерялась. Что делать? Где взять деньги?
И вдруг эта Магдалена Кукушкина и это сомнительное предложение. «Вогнык» с перцем. Ольга Федоровна быстро подсчитала будущие барыши. Прибыль обещала быть серьезной. И директриса, долго не думая, согласилась на «Вогнык». Новый кредит в банке ей выдали под договор на поставку водки из славного украинского города Херсона.
Как только шесть вагонов с водкой пересекли легендарный Урал, Ольга Федоровна, как и условились, честно выслала деньги на счет литовско-российского банка, который дала херсонская тетя Муся. С тем самым интересом на каждую бутылку, что тайно приплюсовала себе Магдалена. И вот теперь эшелон с ценным спиртным остывал на платформе «Первая Речка», в далеком городе Владивостоке.
Когда работник станции откупорил замки и раздвинул тяжелые двери первого вагона, оттуда завьюжило. И на платформу сдуло стайку этикеток. Все встречающие в недоумении начали переглядываться.
Никто из них не был специалистом центра стандартизации и метрологии. Но все по внешним признакам водки поняли, что это далеко не то, на чем фирма могла легко заработать.
Внутри вагона, россыпью, в повал лежали бутылки с водкой «Вогнык». Ящики здесь отсутствовали совсем. Казалось, водка, этот ценный груз подвергся нападению агрессора, неадекватного и беспощадного. Большая часть бутылок была без этикеток. Одни бутылки закупорены бескозырками, другие – пластиковыми пробками. Многие бутылки были недолиты. Некоторые разбиты. Зато со дна каждого «Вогныка» уверенным кукишем торчал красный херсонский перчик.
Во всех остальных вагонах картина была такой же живописной.
Вид некондиционных бутылок водки поверг фирму в тоску. Ольга Федоровна испустила слабый звук «ох», который был не свойственен ее жесткой директорской натуре. Все пятеро веселых менеджеров фирмы «Золотой трепанг» вмиг утратили веселость.
Лицо Магдалены Кукушкиной слилось по цвету с перчиком из паленого «Вогныка». Биолог и танкист Костя нахмурился.
Илия или Я
Первый раз Зухра тонула в 19 лет, в реке Пяндж, левом притоке Амударьи. Бурлящее течение затянуло орущую Зухру на глубину и накрыло ее с косичками. Когда Зухру вытащили на берег, она была мертва. Но русский мужчина, без устали делал ей искусственное дыхание и не сдавался. Он нажимал крестом ладони на нижнюю треть грудины, энергичными толчками надавливал на грудную стенку, используя при этом не только руки, но и массу собственного тела. Делал сердечно-легочную реанимацию. Снова вытирал пот со своего лба и снова наносил по ладони резкий удар кулаком другой руки. И, наконец, срамным методом «рот в рот» все же заставил целомудренную девушку вернуться к жизни. Грудная стенка, сместившись к позвоночнику, сжала сердце и вытолкнула кровь из его камер по естественному руслу. Зухра порозовела. Она распахнула глаза и с недоумением уставилась на русского мужчину.
И пока Зухра тяжело возвращалась из комы, распластавшись на зеленом берегу реки Пяндж, ей явился сказочный белый старичок. Он погрозил ей пальчиком и сказал обидные слова.
–Эх! Дева невинная и скромная! И как тебя угораздило потонуть! Теперь твой мозг перемкнуло. И ты перестанешь соблюдать моральные принципы настоящей мусульманки – шарму хае. Вместо ведения хозяйства ты будешь крутить баранку. И вольничать с мужчинами. Это ж надо, как не повезло! – И с этими словами белый старичок растворился в небытии.
Вскоре после этого случая Зухра, действительно, резко поменялась. Она состригла свои длинные косы. Сбросила душный хеджаб. Зашвырнула в тандыр тетрадку с кулинарными рецептами на глазах у изумленных родителей. И полетела на край света, в город Владивосток. В столице Приморского края таджичка Зухра не только стала таксистом. Она начала менять мужчин с такой же страстью, как блудливый гражданин мужского рода меняет женщин. Рядом с Зухрой всегда был свежий поклонник. Петр, Толик, Саша, Володя…Как-то Зухра везла в отель семейную пару довольно богатых людей. По дороге разговорились. Мужчина был импозантен. И он пожирал Зухру глазами. Казалось, его энергичная и маленькая жена ничего не замечала. Та щебетала всю дорогу. И дощебеталась до того, что легкомысленно пригласила Илию в гости, в их дом под Новосибирском. Она расписывала прелести своей семейной жизни, где муж и жена живут в отдельных домах, за одним забором. Мол, это для людей, продвинутых. Ведь, человек по природе должен быть один, то есть, свободен. Зачем надоедать друг другу! И свежесть чувств остается. И милой таксистке Илии будет отдан целый гостевой домик, под высокими елями. И они свозят ее на лыжную трассу. И пока пассажирка предавалась фантазиям гостеприимства, эти двое обменивались флюидами. И касания крылышек тех вечных бабочек, что вызывают томления там, внизу, ниже талии, ничем невозможно было угомонить. Не смять им крылышки, не распластать в гербарии.
