А Гудериан «звучал», да. По берлинскому радио звучал по большей части, но и Лондон, Варшава, Париж отдавали должное «злому гению танковой войны». Занятно, но словосочетание «танковая орда», единожды услышанное у польских пропагандистов, отчего-то не прижилось, похоже, по сию пору шляхтичи считают немчуру культурной нацией, для них Орда — московиты. Ну да ладно, всё равно нет в планах героически отстаивать Варшаву, неспешно выдвигаюсь до Минска, а там видно будет как ловчее придушить «быстроходного Гейнца»…
Жаль покидать «берлогу» запившего интенданта, очень уж радиоприёмник «ёмкий», практически все «голоса» можно слушать. Хоть и 1939 год, но каждый час новая информация: военные сводки, сведения о потерях (врагов дикторы, как обычно, уже по второму-третьему разу уничтожили) прогнозы и мнения экспертов. Ну, почти как российское ТВ первой четверти 21 века, только без картинки…
Однако ж, решил не заморачиваться с нейтрализацией ещё и супруги товарища Стрепетова, мадам Ривы и двух детишек. Не зверь же, в самом деле подвергать невинных людей гипнотическому воздействию. Да какому воздействию — Вольф Мессинг расплакался бы и признал себя жалким неудачником. Но как вспомню Семёна Кузьмича Цвигуна, «поехавшего» после воздействия на психику во время прошлой «командировки», так тошно на душе становится, так муторно. Посему и стараюсь не злоупотреблять сверхспособностями, полученными в результате нелепой, но счастливой случайности. А значит никакой кодировки мадам Стрепетовой с чадами, да ей и не до расспросов будет, приедет злющая с вокзала, наверняка шмоток и фруктов с юга привезёт, а ни машины, ни мужа соскучившегося с букетом, дома лишь тело, перегаром разящее. Найдётся о чём поговорить полковнику и полковнице, тем более дверь в квартиру не закрыл, просто захлопнул. Полагаю, Рива от такого кощунства взбеленится ещё сильнее, чем от отсутствия муженька на вокзале, ведь ещё и ключей нет — скоммуниздил коварный гость связку из трёх штук (один очень заковыристый, явно антивзломный) и выбросил широким жестом в сточную канаву. Да, диалектика, кому замки менять, кому «морду лица»…
Помощник военного коменданта так переживал, так переживал, что не получается специальному корреспонденту любимой газеты обеспечить СВ, только купейные места есть по комсоставовской брони.
— Вот, товарищ военный корреспондент, не побрезгуйте, из буфета, наисвежайшие!
— О! Отличные пирожные! Только, капитан, мы ж военные люди, давай по соточке да под бутерброды!
Вояка побежал распорядиться насчёт закуски и «графинчика со льдом». Эх, Расея моя, Расея — даже к внушению не пришлось прибегать, предъявил ксиву спецкора «Красной звезды», выданную и подписанную лично Ортенбергом во время эпического визита в редакцию. Главред, свято уверенный, что помогает сотруднику военной разведки подмахнул докУмент также без «воздействия», спросил только на какие имя-фамилию выписать. Обозвался незатейливо — Яшкин Иван Степанович, Ортенберг только хмыкнул многозначительно-понимающе…
Говорят: Сталин, Сталин — порядок, строгость. Но чем больше обретаюсь в СССР 1938–1939, тем больше убеждаюсь в гении и железных нервах афериста Павленко, создавшего при грозных товарищах Сталине и Берии липовую военную строительную часть и более десяти лет благоденствовавшего. Вот и я сейчас — зашёл в отдел военных перевозок с важной мордой, представился и билет до Минска потребовал. И прокатило! Даже на удостоверение редакционное не смотрел «железнодорожный капитан», просто не придёт в голову ему, что у кого-то хватит наглости так поступить…
— Всё оформлено в лучшем виде, товарищ военкор!
— Ого! Солидно! Только злоупотреблять не будем, так, чисто символически. Эх, как мы после разгрома япошек с Дмитрий Григорьичем нарезались. До сих пор воротит от спиртного, но по соточке можно, по соточке — святое дело.
— С самим товарищем Павловым выпивали, — непритворно восхитился комендач, — это ж надо!
— С ним. Состоял в группе прикомандированных, репортажи писал, конечно, под разными псевдонимами, чтоб вражеская агентуру запутать. Ну и дела специфические решать приходилось, не без этого. А теперь как в песне: «дан приказ ему на запад»! Европу идём освобождать! Такие дела, капитан.
Вагон-ресторан в поезде работал круглосуточно и шпионам всех мастей и рангов, от абвера до парагвайской разведки, абсолютно ничего не надо изобретать, — сиди скромно в уголочке, употребляй из графинчика для конспирации, поддакивай и слушай, слушай, слушай.
— Михаил Прокофьевич так и сказал, мол или грудь в крестах, или голова в кустах, — рубил воздух зажатой в кулаке вилкой здоровенный красномордый полковник, обращаясь к скромному флотскому лейтенанту, — вертись как хочешь, лейтенант, но чтоб завтра же к утру план приготовил.
— Невозможно, товарищ полковник, решительно невозможно. Все сведения по дислокации двухнедельной давности, ещё довоенные. По прибытии в штаб округа сразу же…
— Забудь, — бесцеремонно перебил старший по званию, — забудь слово невозможно и про штаб округа тоже забудь! Думаешь, там кто остался? Все в войсках! Мозгуй сам! Ты и моряк и поляк, тебе и карты в руки!
— Какой я поляк, — искренне возмутился лейтенант, — семьдесят лет как ссыльно-каторжные в Сибири.
— Но язык то знаешь!
— От бабушки, как родителей колчаковцы расстреляли, она воспитывала.
— Ну да, ну да, — показушно опечалился полковник, — читал твою биографию. Дядя герой Гражданской, командир партизанской армии, родители жизни не пожалели в борьбе за правое дело. Не посрами честь фамилии, пан Вайда. Да шучу, Виктор, шучу. Хотя на вид ты чистый пан, да и шпрехаешь по ихнему складно. А мама какой нации?
— Мама из сибирячек, то есть русская, конечно, с Ангары.
— Вооот! С великих сибирских рек родители — Енисей да Ангара, что тебя какая-то Припять! И найдёшь корабли пилсудчиков и уговоришь, чтоб дурака не валяли, сохранили свои лоханки.
Ни хрена себе, вероятно весьма юноша флотский однофамилец, а может и дальний родственник режиссёру Анджею Вайде. Так-так-так, а ведь будущему светилу польского кинематографа сейчас 13 лет, а отца его, Якуба Вайду, советские части в плен захватят, а после будет пан Якуб расстрелян в 1940. Чёрт, в голове «заискрило». Вот они — издержки всезнайства и абсолютной памяти, когда информация на эмоции накладывается… Нет, бежать и спасать Якуба Вайду бесполезно, остаётся лишь уповать на изменения произошедшие в «генеральной линии» данной реальности.
А лейтёхе, похоже выпала ответственная миссия — вступить в переговоры с командованием Пинской флотилии и упирая на варшавский (а может и краковский, тут не спец) говор и шляхетские корни убедить сдать кораблики в целости-сохранности, не взрывать, не курочить. Наверняка создана спецгруппа при штабе Белорусского Особого Военного Округа и лейтенант Вайда как моряк (а подставного, переодетого в китель флотский чекиста быстро выкупят, особая специфика) по замыслу московских мыслителей куда как быстрее найдёт общий язык с «оппонентами».
Хм, а ведь поляки, что служили в Пинской флотилии хоть и притопили в прежней реальности свои «коробки», но потом, уже в пехоте многие успели и с РККА поцапаться и с вермахтом. А при изменившихся исходных данных, после подвига эсминца «Гром» на Балтике, может и на Припяти передумают без боя гробить мониторы, бронекатера и канонерки бравые морские офицеры Речи Посполитой. Ясен пень, что авиация раскатает кораблики в хлам, но Советскому Союзу нужны неповреждённые суда, заполучив половину Польши товарищ Сталин возмечтает о большем. А там и Висла и Одер…
Пожалуй, погорячился, предложив парагвайским шпионам подслушивать совсекретные разговоры в вагоне-ресторане, ни хрена бы не поняли, кто что изрекает, жутчайшая разноголосица и дым коромыслом. Сидящие через столик авиаторы пьяно но дружно грянули про спокойствие границ и стальные руки-крылья, аж подстаканники запрыгали. Два майора артиллериста и танковый подполковник лишь неодобрительно скривились, но буйство «крылатого» старлея и двух лейтенантов-техников пресечь не решились. Тут, стопудово орден Боевого Красного Знамени на груди старшего лейтенанта и нога в гипсе (у стенки вагонной дрожат-вибрируют два костыля) перекрыли возмущение от борзости младшего по званию. Гипс свежий и гробанулся летун по дури — словил кочку на новой площадке (я не парагвайский шпион, могу все разговоры одновременно фиксировать и шум-гам не помеха). Другое интересно, всех «халкингольцев», за кем числятся пара-тройка сбитых самураев, велено перекинуть на запад, дабы при вероятном, а скорее неизбежном столкновении с польскими асами напрямую, в воздушном бою оценить степень их подготовки, сравнить с японцами, выявить сильные и слабые стороны как машин, так и пилотов.
