— Да ты что, неужели маски?
— Чего странного — осень, грипп. В этом году сентябрь тёплый и солнечный, а в позапрошлом эпидемия случилась, в некоторых школах классы с занятий снимали.
— Как знакомо, господи. Во все времена, на всех континентах одно и то же.
— Ты о чём сейчас, Саша?
— Так, ворчу по стариковски.
— Ага, старик. Скажи, только правду.
— Присягу нарушить не могу!
— Не про присягу. Лет тебе сколько?
— Двадцать восемь. Да правда! Честное комсомольское!
— Нет тебе двадцати восьми!
— Да как же нет, когда есть.
— Покажи паспорт.
— Откуда у нелегала паспорт?
— Хватит врать, женат, так и скажи.
— Это почему сразу такие выводы?
— Потому что паспорт не хочешь показывать.
— А, вон оно чо, женская логика непостижимая.
Обнял Зою, ишь вырывается, ревнивица. Хорошая девчонка. Но прикажут — расшмаляет любовника с присущим советским спортсменам, виртуозам пулевой стрельбы, мастерством.
Похоже, удалось чуткА историческую реальность «прогнуть». Следовательно надо линять и как можно скорее. Долго дурачить профессионалов не получится. Это сейчас Берия «принимает хозяйство». А как немного подосвободится, потребует от британского резидента все «пароли и явки» — с кем на острове связаться «штатским советским дипломатам» для налаживания нормального двустороннего канала связи. Не гонять же Алексашку Бонда туда-сюда как товарища Нетте…
Глава 7
О присвоении звания капитана государственной безопасности Павлу сообщил Всеволод Меркулов, «правая рука» нового замнаркома Берии. Впрочем, энергичный грузин Лаврентий очень быстро сместил Ежова, хотя казалось — минимум с полгода фаворит вождя на Лубянке поосмотрится, лишь потом начнёт осторожно и аккуратно «переводить на другую работу» Николая Ивановича. А что — ведь Ежов ещё и нарком водного транспорта, вот и пускай отвечает перед Политбюро за пароходы да катера, баржи да баркасы…
Но уже с первых дней воцарения Берии «в большом доме» прошло негласное распоряжение — абсолютно все приказы Ежова действительны только при наличии «контрассигнующей» подписи Лаврентия Павловича. Похоже, сам грозный нарком понимал — пришёл и его черёд, побег Орлова и Люшкова, ключевых фигур в системе НКВД, доверия к руководителю, бардак устроившего в ведомстве, у товарищей из Центрального Комитета не прибавляет…
Судоплатов пару раз видел Ежова в сентябре, такое впечатление, нарком то ли с похмелья глубокого, то ли пьян в разгар рабочего дня. Потому новость о тихом аресте Генерального комиссара государственной безопасности Павла не удивила. Печалило и тревожило лишь то, что вместе с наркомом «замели» настоящих профессионалов — Шпигельглаза, Серебрянского, да практически всё руководство разведки попало в «подвалы Лубянки». Хорошо ещё — Эйтингона, заместившего в Испании «бегунка» Орлова-Никольского, считают надёжным товарищем и по возвращении поручат ему и Судоплатову особо важное задание. А пока Павел, исполняя обязанности начальника «испанского отделения» должен аккуратно «прокачать» некоего Александра Соколова, нелегала из коминтерновской разведки.
Работать предстояло напрямую с Меркуловым, что не могло не радовать. Прочие сподвижники Берии, взять хоть Кобулова, хоть Деканозова на весь наркомат с первых дней успели прославиться высокомерием и склочным нравом. Особенно сейчас, «разматывая» Серебрянского со Шпигельглазом, проявляет «грузинский десант на Лубянку» невиданный садизм по отношению к недавним заслуженным товарищам. Всеволод Николаевич на их фоне просто агнец божий…
Интересно, что про арест Ежова в газетах не сообщается, для подавляющего большинства советских граждан Николай Иванович продолжает героически давить коварную гидру мировой контрреволюции, словно на дружеском шарже зажав многоголовую гадину в легендарных ежовых рукавицах.
«Коминтерновец» Соколов сразу не понравился Судоплатову, о чём капитан государственной безопасности не преминул сообщить куратору.
— Непонятный тип этот Соколов. Непонятный и неприятный.
— Любопытно, любопытно. И чем же не глянулся вам, Павел Анатольевич, товарищ Александр?
— Откровенно говоря, Всеволод Николаевич — очень уж высокомерный тип. Нет, в общении очень даже грамотно себя подаёт — вежливый, весёлый, знает множество анекдотов. На гитаре опять же исполняет такие песни, которые слышу впервые. Только вот, никакой он не товарищ…
— Так-так-так. На основании чего сделаны такие выводы?
— Анекдоты Соколов выдаёт по большей части «с душком», про героя Гражданской войны Чапаева, про Дзержинского, который на «Авроре» на рыбалку уехал и перенёс революцию на неделю. И ведь уверен, анекдотист, — ничего ему не будет за антисоветчину. Прямо излучает уверенность.
— Излучает, говоришь, — Меркулов задумался, — а что по языкам? Читал недавно донесение товарища Малкиной, с её слов отменно Соколов владеет французским, а уж как песни поёт — закачаешься!
— Было, исполнил про Манчестер и Ливерпуль любовную и лирическую, у Доры Марковны глаза больше очков стали.
— Да, наша «бабушка» в Париже прожила до революции лет немало, с Владимиром Ильичём и Надеждой Константиновной знакома была. Утверждает — родной язык французский для Соколова. Или очень близко к тому.
— Испанский ещё знает в совершенстве, без акцента говорит, правильно, чисто идальго.
— Расспрашивал про твои похождения в Испании?
— Какое там, это я больше слушал. Товарищ комиссар, я в чертовщину не верю, но этот Соколов знает про испанские дела с нашей, советской стороны, практически всё.
— Так-таки и всё? Любопытно.
— Я из-за позавчерашней суеты спецсообщение на ваше имя не отправил. А много интересного узнал и про себя и про Старинова и про Эйтингона с Кольцовым. А также про испанское золото, на которое СССР непременно «наложит лапу», зря что ль помогали республиканцам, а полмиллиарда в долларах на дороге не валяются, молодец товарищ Сталин.
— Товарищ Сталин, вне всякого сомнения, молодец, но именно нам с тобой, Павел Анатольевич, придётся ударно поработать с товарищем Соколовым Александром Александровичем. Нам, а не товарищу Сталину!
— Я готов.
— Сдавай дела заместителю, возглавишь Особую группу, подчинённую непосредственно Лаврентию Павловичу. Отчитываться будешь только мне и Берии. Надо разобраться с гражданином-товарищем Соколовым. Но — аккуратно и ювелирно!
— Лучше бы с Яковом Исааковичем и Сергеем Михайловичем ювелирно разобраться. Профессионалы же высшей марки, а их в камеру. С кем останемся, Всеволод Николаевич? С пацанвой из комсомольского набора?
— Не мой то уровень, — помрачнел Меркулов, — даже не Берии. В Кремле решают по окончательной зачистке НКВД, ежедневно члены Политбюро сводки с мест изучают по нашей епархии. Перед большой европейской войной наркомат перетряхнут основательно. Радуйся, капитан, по тебе и твоей супруге вопросов нет, работайте спокойно.
Тем же вечером Судоплатова вызвал Берия. Карающая рука Сталина приказал сосредоточиться исключительно на «двойном агенте» Соколове, если уж и не подружиться, то сойтись с ним накоротке и осторожно «провентилировать», не работает ли шустрый коминтерновец ещё и на Великобританию, Германию, Францию и Польшу. Если же появятся хоть малейшие подозрения — немедленно, в ту же минуту, докладывать напрямую в приёмную наркома (по сути, Лаврентий нарком, хоть и «подпольный») и продолжать «рентгенить» непонятного Александра. Ибо есть подозрения — многостаночник он. Это ткачам или там токарям почётно в многостаночниках ходить, в разведке же сие категорически не приветствуется…
Что никакой Соколов не коминтерновец Павел и сам давно понял, но знание не спешил показывать, высокое начальство умников не привечает, вон как Шпигельглаза и Серебрянского «отблагодарили» за работу. А уж на что они асы…
Чета Судоплатовых, благо супруга имела стаж оперативной работы поболее чем Павел, заселилась в комнату где ранее квартировал старший лейтенант Гогоберидзе. А Виссариона «перекинули» в группу выбивавшую показания из людей Серебрянского, где бравый горный орёл, судя по обмолвкам Меркулова, преуспевал.
