— А если…
— Да мне уже пора, я тут обещал Фирсу кое с чем помочь, — очень быстро оборвал вопрос Пети и стремительно усвистал за угол дома.
Берт обидеться не успел, потому что увидел Айрин. Его женщина шла к нему — широким шагом по утоптанной земле — и улыбалась. В руке крутила какой-то черешок, завёрнутый в мокрую тряпку.
— А я-то думаю, где это Берт завеялся, — притворно сварливым голосом заговорила она, — а он сидит тут лясы точит.
— Уже доточил. — Берт шагнул навстречу и поймал её в объятия. — Идём домой или у тебя ещё дела есть?
— Домой, — выдохнула Айрин ему в шею. — Идём домой Берти. Барбара росток дала, хрен его знает что, но сказала — красивое. Хочу посадить.
Они пошли домой сажать неведомое растение и символизм сего действа их абсолютно не волновал.
Эпилог
Бессмертный вздохнул и, вставая, задел
звезду — и упала звезда,
А смертный успел, как всегда, загадать —
и всё об одном, как всегда…
Зажглись небеса, как свеча на крови,
и вспыхнули искры травы,
И в мире не стало ни меньше любви,
ни меньше печали — увы… Игорь Жук
Головидео вытворяло невесть что. Все каналы работали одновременно, и выключить не получалось ни один. На части экранов чешуйчато-рогато-гребенчатый йорн, в котором нетрудно было признать владетельного Клео, уродовал морду своего лица в пародии на мягкую улыбку и увещевал, что гелы и йорны — один народ, и ничего страшного не происходит. Другую часть голоокон занимал заместитель Габриэля Франек — исключительный идиот. Он пытался что-то объяснять, но, как всегда, лучше бы молчал. Его никто не останавливал. Беспорядочно включались трансляции с камер наблюдения, показывая то пылающий памятник Джонасу, то побоище на подступах к Зданию, то панически разбегающихся под давлением Нарратива гелов. Крики гибнущих животных. На несколько минут включилась больница для «четвёртых», и это было действительно жутко. Неизвестно как вернувшийся из ссылки матка-Галилео гудел и танцевал безостановочно. «Солдаты», не обращая внимания на молочно-бледный персонал, собирали всё, что могло сгодиться в качестве оружия, а могло многое. Они готовились выступать и, судя по всему, проблем с Нарративом не имели ни малейших. «Работяги» герметизировали окна какой-то субстанцией, о происхождении которой не хотелось думать. К больнице стекались, подёргиваясь в едином ритме, десятки, сотни гелов. И снова кромешный ужас под кодовым названием «уличные бои», и со стальных перьев стекает яркая, почти нарядная кровь…
— Аве, — губы Ника дрожат. Его руки тоже в крови, он и его люди не успевают справляться с потоком раненых. — Что нам делать, Аве?..
— …Авессалом, заешь тебя мухи! Ты что там, заснул?
Авессалом Штейн тряхнул рыжей, мелким бесом вьющейся шевелюрой и яростно растёр и без того воспалённые глаза. Конечно, если не спать трое суток, то на четвёртые начнёшь вырубаться даже стоя. Ещё и снится всякая пакость, будто в реале мало.
— Уже нет, — буркнул Авессалом, игнорируя возмущение пылкого Скотти. — Что у тебя такого, что понадобилось меня будить? Джонси отписался?
Лаборатория выглядела хреново, что неудивительно после прилёта в дом четверти тонны взрывчатки, но пока вполне функционировала. Армированные стёкла спасли, приняв на себя большую часть энергии взрывной волны.
Он поймал своё отражение в осколке, что удержался в раме, и вздрогнул. Полгода назад, до войны, его частенько путали со студентами. Теперь бы не перепутали. Никто, впрочем, за эти полгода не стал выглядеть лучше. У Скотта виски совсем белые, хотя он старше всего на пару лет. Войцех сутулиться стал, как дед ста лет… Профессор Вальтер расплакался вчера, во время прощания с Джонси. Кто бы мог подумать, железный проф хлюпал носом. Нервы у всех ни к чёрту.
— Нету новостей, — признался Скотти. — И связи вообще никакой. Но мне завидно, что ты можешь дрыхнуть, а я вот пытался — и не могу.
И ухмыльнулся, гад. Авессалом рассмеялся, оценив подколку приятеля.
— Сколько ещё генер продержится? — спросил для порядка. Какая уже разница. Запуск хронолога был вчера, сегодня никаких изменений, значит, провал.
— Часа четыре, доктор Штейн, — отчитался лаборант, отрываясь от монитора контроля. Хороший парень. И способный. Жаль, что всё так.
Авессалом не успел придумать, что на это сказать умного и ободряющего — ляпнула повисшая на одной петле дверь, и мелкий бетонно-стеклянный хлам энергично захрустел под подошвами сухопарого Войцеха.
— Гниды лезут, — коротко, в своей рубленой манере, выдал он. — По местам, парни. Вторую лабу я уже предупредил, сейчас ещё в первую…
Они разобрали автоматы и заняли позиции на пяти окнах. Второй этаж, отличный обзор. Марек и зануда Адам Зауэр побежали в соседнюю комнату — их место там.
Общим счётом два десятка стволов и кумулятивный лазер-пулемёт в третьей лабе. Патронов вдоволь. Вчера хватило отбиться, авось и сегодня хватит.
— Свет погасите, — напомнил Авессалом лаборанту.
Раздался сдавленный ох и стало темно. Рядом размеренно дышал Скотти.
Какое-то время Авессалом разглядывал через ИК-прицел пустую улицу и раздумывал о хитросплетениях судеб, предназначениях и прочей ерунде, что лезет в голову в минуты напряжения. А потом гниды таки полезли, и два десятка «лучших умов страны» вступили в примитивный бой за дело, за которое считали не стыдным умереть.
notes
Примечания
1
Массачусетский технологический институт
2
Yerushalayim, https://pesni.guru/
