— Что значит в мире Ильи? — спросил Владимир. — Это не твой мир?

— Я помню сотни миров. Помню сотни жизней. Пока я лежал в этой коме, мой разум жил отдельно. Для меня субъективно прошли годы, в некоторых вариантах десятки лет. Тот мир тоже мой, но и другие — мои. Кроме этого, такой жизни я не проживал. Кто такие ренегаты — не знаю, где мы и чем занимаемся — тоже.

— Ты владеешь своими способностями в полной мере? — снова интересуется Владимир.

— Насколько могу судить, более чем, — коротко ответил Тимофей.

— А ты? — этот вопрос уже адресован Громадину.

— Не знаю как я мог тут, но у себя я только их получил пару недель назад. Никак я ими управлять не умею.

— Это досадно, братан, очень они у тебя полезные. Жаль…

— Меня другое волнует, что делать будем? — с волнением спросил Илья.

— А какие у тебя варианты? Жить будем, братан! Вернее, выживать… — с горькой усмешкой произнес Семен.

***

Реинтеграция прошла на удивление легко. Старые-новые друзья на удивление легко приняли рассказ Ильи и Тимофея. Поужинав густым супом, который и булькал в котелке на костре, все стали готовиться ко сну. Только у Ильи не было никакого желания спать.

— Семен, у тебя сигареты есть? — тихо, чтобы не тревожить остальных, позвал он.

— Забудь, братан, сигарет у нас уже давно нет. Кончились все, — Семён отвернулся на другой бок, готовясь уснуть.

— И что, совсем курить бросил? — не унимался Илья.

— Черт с тобой, пошли… — Семен нехотя стал выбираться из спального мешка.

Илья молча направился за Семеном. Идти далеко не пришлось, Семен выбрал место для перекура совсем недалеко от облюбованного ими холла. Он достал какой-то матерчатый мешочек, заменявший ему кисет, взял хорошую щепотку какой-то травы и ловко скрутил самокрутку из обрывков газеты, хранившихся в этом же мешочке.

— Держи. Только на ботинки мне не блевани…

Илья с подозрением посмотрел на него, но самокрутку взял. Дождался пока Семен скрутит еще одну, уже для себя, благодарно кивнул протянутому Семеном огню. По горлу ударил резкий и отвратительно горький дым. Запах от горящей самокрутки стоял не менее отвратительный, чем вкус: он удивительным образом сочетал в себе и едкую горечь, и приторную сладость. Никакого благородного аромата табака.

Семен с интересом наблюдал за реакцией Громадина. Тот с кривым лицом посмотрел на Семена:

— Как ты это куришь?

— Привычка нужна. Тут, братан, как и с табаком — сначала тоже не в кайф, а потом ничего, втягиваешься.

— Что это за дерьмо? — пытаясь сделать еще затяжку, спросил Илья.

— Да травка одна, мутант какой-то новый. Она с виду — еще хуже чем на вкус, страшная, шо пипец! — Семен широко улыбнулся. — Но никотин в ней есть.

— Не страшно тебе неизвестную херню курить?

— Да знаешь, как-то о долгой жизни не задумывался в последнее время, — Семен хлопнул Илью по плечу. — Не переживай, если и сдохнем, то от других вещей раньше, чем от курева! Кури, не парься. Привыкнешь когда, даже наслаждаться сможешь перекурами.

Илья кое-как затянулся отвратительным дымом:

— Семен, что у вас произошло?

— У нас все в порядке, задание провернули, сейчас награду заберем — ваще хорошо будет!

— Да нет, я о мире вашем! Что у вас за дела творятся?

— А, вот ты о чем. Походу, нам повезло меньше, чем вам. У нас чумой не ограничилось, нам еще и войны досталось, а следом, как водится, и мор, и глад. В общем, все по списку…

— С кем воевали?

— Да кто же знает-то? Все со всеми! Я не знаю, кто начал. Может Посвященные чего и нарыли, но у них не спросишь… да… но постреляли тогда знатно! Я думал тогда, что вот и конец всему пришел, такое творилось… Вот только и потом не лучше.

— Ядерный конфликт? Американцы? Китайцы?

— Братан, я не знаю. Честно. Такие дела творились — земля дыбом стояла! Кто стрелял, куда стрелял… хрен его поймешь. Ничего, видишь, приспособились. Даже порядок какой-никакой настал. Кланы все поделили между собой. Бьются еще, конечно, но это уже мелкие разборки.

— А мы чем тут занимаемся? — спросил Илья, кривясь от дыма самокрутки, но упрямо затягиваясь снова.

— Мы, братан, наемники. Без хвастовства скажу, что лучшие. К нам и Кланы обращаются, не стесняются, и личные просьбы исполняем, но дорого это выходит. Может помнишь, раньше игры были ролевые, ну, на компах играли и настолки всякие? Вот там тоже лучше командой действовать: кто-нибудь лекарь, кто-нибудь вояка, и так далее. Вот и у нас собрался неплохой отрядик.

— А ты чего умеешь? — поинтересовался Громадин. — В моем мире у тебя способностей не было.

— Вот как… ну, тут мне больше повезло, братан. Я морок навожу неплохо. Вот глянь…

Лицо Семена превратилось в жуткую маску, с широченным ртом, наполненным тремя рядами мелких острых зубов, вместо глаз чернели два провала, само лицо неестественно вытянулось. Илья едва сдержал крик и чуть не подавился папиросой.

— Впечатляет? — усмехнулся Семен.

— Более чем…

— А как ты думал батюшка с Вовой спрятались от вас, что вы их и не заметили? Вот то-то! Это и есть мой талант.

— Хорошо, это я понял. Но у Сергия — способности совсем маленькие, Владимир — считай, живой радар на другие способности. Какой от них толк?

— Не знаю как у тебя там было, у нас Сергий — отличный хиллер, а Вован — еще и чужие способности может усиливать, ненадолго, правда, но заметно. А про себя и Тима не спросишь?

— Про нас я догадываюсь… Почему Тим тут еще жив и никто за ним не охотится? Это поинтереснее будет.

— А его только если и убить, толку от него никому нет.

— Погоди, не понял! У меня он мог все, что угодно, если сильно, искренне поверит.

— Так и у нас тоже самое. Только у вас, походу, было кому за этим охотиться, а у нас сразу жопа началась… почти сразу. У нас он для всех — провидец, судьбу прозревает, то бишь. В нашем деле без крутого провидца тяжеловато!

— А он прозревает?

— Не, братан, он ее формирует. Не на сто процентов, конечно, но нам хватает. Не получится, чтобы все враги или кто там нам мешает разом превратились в мешки с дерьмом, а вот чтобы лампочка погасла, или ветер поднялся сильный когда надо — это пожалуйста.

— Лампочка… — печально протянул Илья.

— А ты как думал? Что сейчас легко его заставишь поверить, что ничего не было? Нет, братан, так не бывает. То, что он делает — это уже много. Он может и больше, но в нашем деле это редко требуется. А вот чтобы у караульного понос приключился на ровном месте, очень даже востребовано.

— А вы не пробовали что-то глобальнее сделать?

— Пробовали, не переживай. Только мальчишку еле потом откачали. Я так думаю, что может он много, но и стоить ему это будет многого, если не всего.

— У нас еще так было, Владимир рассказывал, что использование способностей сказывается на… здоровье что ли, не знаю как сказать. Что кому-то много дано, но запаса здоровья надолго не хватит, а кому-то и дано много, и запаса с лихвой.

— Вот чего не знаю, того не знаю. У нас, понимаешь, климат для здоровья не полезный, осадки атмосферные кислотные и нехорошие. Некогда нам о таких вещах переживать. Да и эксперименты некому ставить. Это опять надо Посвященных пытать, да где ж их достанешь… Ты за здоровье свое не переживай, у нас долго жить не принято, хватит тебе здоровья на твой век.

Семен замолчал, задумчиво глядя на Илью. Илья тоже молчал. Их самокрутки давно кончились и мерзкий дым постепенно рассеивался. У Ильи был миллион и еще несколько вопросов о мире, в котором ему теперь придется жить, вернее, выживать. Он не знал с чего начать и стоит ли эти вопросы задавать вовсе. Может лучше озвучивать их по мере поступления? Семен ждал, не торопил, но и сам не заводил новый разговор.

— Что там у… нас? Совсем жесть? Постапокалипсис?

Сказав «у нас», Илья принял решение — теперь он часть всего этого, теперь это его мир. Да, быстро он свыкся, сам от себя такого не ожидал.